Чингиз Абдуллаев - Манипулятор
— Добрый вечер, — приветливо начал он.
— Добрый вечер, — кивнул Седых. — С кем имею честь?
— Святослав Олегович Петровский, — представился гость, — я приехал из Москвы, и мне нужно срочно с вами переговорить. — Он намеренно не сказал, где работает, чтобы иметь возможность для маневра.
— Проходите в комнату, — предложил радушный хозяин, — я как раз собирался пить чай. Джульбарс, на место!
Огромная овчарка, появившаяся в дверях, замерла и вернулась обратно в комнату.
— Вы назвали вашу собаку Джульбарсом? — спросил Петровский, входя в комнату. — Кажется, так назывался фильм тридцатых годов. Я хорошо его помню, он мне очень нравился.
— Мне тоже, — кивнул Александр Александрович.
В большой комнате стояли цветной телевизор и видеомагнитофон. Хозяин дома определенно умел пользоваться современной техникой. В просторной гостиной было светло и чисто. Они прошли к столу и сели на стулья.
— Выпейте со мной чаю, — предложил Седых.
— Большое спасибо — нужно было завоевывать расположение кандидата в депутаты.
— Маша, — крикнул учитель кому-то на кухню, — принеси нам чай.
Петровский поднял правую бровь. Этот историк удивлял его все больше и больше. Неужели с ним живет женщина, о которой Бубенцов ничего не смог узнать? Но когда из кухни появилась полная женщина лет шестидесяти, несколько успокоился. Очевидно, соседка, приходящая сюда убираться, заниматься хозяйством. Перехватив взгляд гостя, Седых улыбнулся.
— Мария Карповна помогает мне уже много лет. Она вышла на пенсию, но работает в нашей школе ночным сторожем. И заодно помогает мне по хозяйству. Я ей, конечно, за это плачу. У меня хорошая зарплата, есть разные надбавки, а у нее пенсия только семьсот рублей. И двое внуков на воспитании.
— А где их родители? — поинтересовался Петровский.
— Мать погибла четыре года назад во время аварии автобуса в Симферополе. А отец их давно бросил. Вот так мы и поддерживаем друг друга. Заодно ребятишки читают книжки, которые я им подбираю из моей библиотеки.
«Черт возьми, — подумал Святослав Олегович, — нужно выбирать вот таких людей, как этот учитель истории, а не бандита Качалова. Честное слово, мне иногда бывает стыдно, когда я вспоминаю, чем занимаюсь».
— Вы благородный человек, — убежденно произнес он. — А вот я приехал к вам по поручению группы товарищей из Центрального Комитета нашей партии. Разумеется, мой визит не должен афишироваться. Вы знаете, сколько у нас политических противников и как нелегко работать в современных условиях.
— Я все понимаю, — кивнул Александр Александрович, — не волнуйтесь, Мария Карповна никому не расскажет о вашем визите. Я вас слушаю, товарищ Петровский.
— Вы, наверно, уже знаете, что благодаря нашим усилиям областная прокуратура подала протест в порядке надзора по вашему делу, — продолжил руководитель «Милениума», — и протест был удовлетворен. Принято новое постановление суда, и местная избирательная комиссия включила вас в списки кандидатов. Но сегодня днем нам сообщили, что вы отказываетесь от участия в выборах.
— Верно. И скажу вам почему, товарищ Петровский. Сегодня последний день перед выборами, я не имею права на агитацию. Все мои потенциальные избиратели знают, что меня отстранили от выборов. И многие из них не придут завтра голосовать. А принять неравные условия игры — значит заведомо обречь себя на поражение.
— Не всегда, — возразил Святослав Олегович, — вы не подумали о тысячах и миллионах людей, которых лишаете права выбора. Я имею в виду не только ваш избирательный участок. Ведь мы обязаны думать о наших кандидатах, проходящих по избирательному списку партии. А там каждый голос для нас ценен. Вы же знаете, как правящий класс ненавидит нашу партию, как нас пытаются опорочить, как стараются заставить нас замолчать.
— Я не думал…
— Нужно было подумать, — не сбавлял темпа Петровский. — Отказываясь от участия в выборах, вы обрекаете нас на потерю голосов по вашему участку. Ведь если избиратели, готовые отдать голоса левой оппозиции, не придут на выборы, то в конечном итоге это может сказаться на результатах веей партии.
— Мне никто об этом не говорил, — растерянно пробормотал Александр Александрович, — и из областного комитета партии никто не звонил. Я беседовал сегодня днем с ними, и они поддержали мое решение.
— Что им оставалось делать, если вы упрямо не хотите нам помочь? — отреагировал Святослав Олегович. — Вы ведь один из тех, кого мы называем нашим лучшим резервом.
Такие люди, как вы, определяют нашу полику на местах. И, конечно, в областном комитете товарищи согласились с вашим мнением. Среди них, наверно, есть даже ваши ученики, — сказал он на всякий случай, немного подыгрывая честолюбию заслуженого педагога.
— Есть, — гордо поднял голову Седых, — очень много моих учеников.
— Вот видите. Разве они могут спорить сo своим бывшим преподавателем? По существу, вы навязали ваше мнение местным товарищам.
— Да, наверное, — согласился Александр Александрович. — Но разве есть смысл вступать в борьбу, если заранее известно о результате?
— Примерно две с половиной тысячи лет назад огромная армия персидского царя Ксеркса двинулась в маленькую Грецию, — напомнил Петровский, — и путь им тогда преградили небольшие отряды греков. Они отражали все атаки, ожидая подхода главных сил, но появившийся предатель провел часть персидской армии козьими тропами в обход. И тогда царь Спарты Фермопил приказал отойти всем остальным грекам и остался со своим отрядом в триста спартанцев. Вы знаете, я всегда считал, что это красивая легенда, пока не побывал на месте их гибели.
У Александра Александровича заблестели от волнения глаза.
— Вы там были? — заинтересовался он. — Какой великий памятник силе человеческого духа! «О чужестранец, поведай спартанцам о нашей кончине: верны законам своим, здесь мы костьми полегли», — процитировал Седых. — Вы видели этот памятник?
— Да, но я не читаю по-гречески, — ответил Петровский. — Леонид тоже знал, что проиграет, но его подвиг вдохновил греков на последующие сражения. И потом были победы у Саламина и Марафона, — продолжал он, вспоминая историю.
— Нет, — неожиданно возразил Александр Александрович. — Вы хорошо знаете историю, но путаете некоторые битвы.
— В каком "смысле? — не понял Святослав Олегович.
— После сражения у Фермопил были — Саламин и Платеи, — напомнил учитель истории. — Марафонское сражение произошло за десять лет до нашествия Ксеркса. Тогда персидской армией командовал Дарий.
— Действительно, как я мог забыть о Дарии? — лицемерно вздохнул его собеседник. — Но факт остается фактом. Леонид наверняка знал, что погибнет, и тем не менее остался, чтобы умереть, но задержать армию персов.
— Так вы советуете мне умереть? — улыбнулся Александр Александрович.
— Ни в коем случае. Я советую вам не сдаваться. И обязательно принять участие в выборах.
— Что я должен сделать? — спросил наконец учитель.
— Подписать документы, — пояснил Петровский, — они у меня в машине. — Он еще не успел закончить говорить, как понял, какую грубую ошибку совершил. Если они сейчас вместе выйдут к шестисотому «Мерседесу», припаркованному рядом с домом, то Седых ему просто не поверит.
— Какая у вас машина? — поинтересовался Александр Александрович. — Я видел, как рядом остановился какой-то членовоз.
Так называли большие «мерседесы».
— Ну откуда у меня такая машина? — улыбнулся Петровский. — Я приехал на обычном «жигуленке». У нашей партии не так много денег, чтобы покупать роскошные машины. Если разрешите, я вам сейчас принесу документы. Вернее позвоню, чтобы их привезли.
— Звоните, — согласился Александр Александрович. — Если я могу помочь общему делу…
Петровский достал аппарат и набрал номер.
— Пашенька, — сказал он вибрирующим от напряжения голосом, — передай Мишеньке, чтобы подъехал на моем «жигуленке» к дому Александра Александровича. Ты меня понимаешь? — «Если не поймет, я его задушу», — подумал он.
— Какой Мишенька? — действительно не понял Бубенцов. — Ваш водитель? Но почему на «Жигулях»? Мы ждем вас в «Мерседесе».
— Пашенька, дорогой, ты меня опять не понял. Как обычно. Я прошу чтобы Мишенька привез на моих «Жигулях» документы Седых. Избирательные документы. Почему ты не понимаешь с первого раза?
— Ясно, — выдохнул Бубенцов, — сейчас сделаем.
— Мишеньке скажи, чтобы переоделся, — напомнил Святослав Олегович, соображая, что если его водитель появится в костюме от кутюр, это вызовет у хозяина дома серьезные подозрения. Он убрал аппарат и безмятежно улыбнулся. — Пейте чай, — предложил Седых, — он у вас совсем остыл. И расскажите мне, как здоровье Геннадия Андреевича. Петровский пододвинул к себе чашку чая и подумал, что у Бубенцова не так много времени. Но на этот раз Паша не подвел. Ровно через восемь минут у дома затормозил старый «жигуленок», в котором сидел водитель Петровского, переодетый в чужую одежду. На нем был какой-то ватник и мятые серые брюки. Только обувь осталась прежней, но она была сильно вымазана грязью. Когда водитель постучал, собака поднялась, но хозяин сам пошел встречать нового гостя. Они вошли с документами, Седых расписался на всех бумагах и вручил папку гостю с чувством глубокого удовлетворения.
