Мария Очаковская - Портрет с одной неизвестной
– Валерий Петрович, чуть не забыл, вот, собственно, документы, о которых мы говорили, – Павел выложил на стол пластиковую папку, – пока чем богаты…
Майор поправил очки и углубился в чтение. Павел ждал. Чтение затягивалось.
– Уместно ли, Валерий Петрович, в данном случае говорить о вознаграждении? – не выдержал наконец Павел.
– Почему же нет, – охотно отозвался майор и, посмотрев на собеседника поверх очков, изобразил на лице глубочайшее внимание.
– Владелица картины меня, так сказать, уполномочила этот вопрос с вами обсудить.
– Понятненько. Значит, насчет ходатайства о передаче дела Сергеева не передумала?
– А вы что посоветуете?
– Да как вам сказать? – вздохнул Валерий Петрович и видимо советовать раздумал. – Тут уж вам надо самим…
Майор снова закосил глазом на остывший чай, стал перебирать лежащие на столе бумаги, сложил и убрал в очечник очки, потом выразительно посмотрел на настенные часы и откашлялся.
«Война войной, а обед по расписанию», – подумал Павел и решил откланяться.
Майор вежливо встал и протянул ему руку.
– Да, нечего сказать, дело попало в надежные руки, – досадуя на неспешность милиции, Павел вышел из отделения и сразу набрал Лизин номер – он хотел забрать ее из больницы пораньше. И не только потому что соскучился. Стало почему-то тревожно. Металлический голос ответил, что абонент в сети не зарегистрирован. Он позвонил еще пару раз – безрезультатно. Потом сел в машину и закурил. Сосредоточиться никак не получалось. Правду говорят, влюбленный человек глупеет.
– Может, действительно написать ходатайство о передаче дела на Петровку? – прикидывал он.
Неспешность Валерия Петровича надежды не внушала. Но где гарантия, что московские оперативники, засучив рукава, бросятся искать украденную картину? Будучи человеком законопослушным, Павел имел минимальный опыт общения с милицией, а уж со следствием – тем более. И никакими знакомствами в этом мире не обзавелся.
Ну а что, собственно, милиция? Свет клином на ней не сошелся. Что бы ни говорили, но антикварный мир не так уж велик, а вот здесь как раз кое-какие контакты у него имеются. И Павел сразу вспомнил Миру, старинную приятельницу, дочку маминой подруги, которую не раз встречал на антикварном салоне. Почему бы и нет? У нее же был свой антикварный магазинчик в ЦДХ, она давно в этом варится. Павел порылся в телефоне в поисках ее номера. Нет, надо искать дома, в последний раз она давала ему визитку. «Приеду домой и позвоню. Хуже не будет».
Павел еще несколько раз набрал Лизин номер, прослушал, что абонент выключен или находится вне зоны действия сети, и решил, не откладывая, ехать в больницу к Леониду.
23. Снова в больнице
г. Королев, август 20… г., холст/масло
У входа в травматологическое отделение в тени под козырьком курил медперсонал. Солнце жарило. На горячих ступеньках спала рыжая кошка. Замешкавшись у двери, Павел выронил из рук бутылку гранатового сока. Бутылка грохнула, ошалевшая кошка подскочила и шмыгнула под скамейку. По раскаленным ступеням растеклась и задымилась кроваво-красная лужа.
– Вот и попили сочку. Что же вы так. Аккуратнее надо, мужчина, – отозвалась разомлевшая от жары толстая медсестра.
– Простите, барышни, – сказал Павел, торопливо собирая осколки. Войдя в вестибюль, он в последний раз позвонил Лизе, не дозвонился и занервничал.
Не дожидаясь лифта, он быстро взбежал на третий этаж по лестнице и, запыхавшись, вошел в палату. Ленька лежал, прикрыв лицо журналом, его сосед что-то слушал в наушниках, Лизы в палате не было. Страдальца с забинтованной головой пришлось разбудить.
– Ну как вы, Леонид? Добрый день. Как самочувствие? А где же Лиза? – без пауз выпалил Павел.
– Приветики-приветики. Самочувствие лучше, – зевая, отозвался Ленька и улыбнулся, потом сразу сунул руку в тумбочку и извлек маленькое зеркальце, – вот с внешним видом пока… да-а-а, с таким фейсом далеко не уедешь… а ко мне еще сегодня прийти собирались… Ну что вы стоите, Павел? Присаживайтесь. Рассказывайте. Что там у вас нового? Вы, кажется, в милиции были – Лизка говорила.
– А где же она сама? – повторил вопрос Павел, застыв в растерянности в дверях.
– Лизавета? А где она? Она тут была. Что вы так волнуетесь? – Ленька снова порылся в тумбочке, и в руках у него появился тюбик с кремом. – Кому-то она звонила или ей кто-то, я не понял, потом вышла, а я уснул.
– Да ушла она, – донеслось с соседней койки.
– Как ушла? Когда?
– С полчаса, может, минут сорок назад, – запахнувшись в линялый халат, сосед, ковыляя, вышел из палаты.
– Как же это? И она вас не предупредила, что уходит? А с кем она разговаривала? Я… я хотел ее подвезти, – с плохо скрытым волнением расспрашивал Павел.
Ленька хитро посмотрел на него и улыбнулся:
– Эх, женскому полу во всем фортуна! Подвезти-увезти. Да не убивайтесь вы так. Сейчас объявится. У Лизаветы всегда семь пятниц на неделе, ее не переделаешь. А что новенького слышно про картину… – он что-то хотел еще спросить, но в руке у Павла задребезжал телефон.
– Ну вот, что я говорил, сейчас объявится.
Но это была не Лиза. В трубке затрещало, прорезался мужской голос.
– Майор Торопко, еще раз здравствуйте. Информация тут новая поступила. Видите, вам, Пал Николаевич, первому звоню, а как же иначе. Пальчики пришли с места преступления. На калитке, на звонке при входе. Спросите у Лизаветы Дмитриевны, известен ли ей некий Тулин Константин Сергеевич, двадцати восьми лет?
– Непременно спрошу. А что? Что с ним, с этим Тулиным?
– Константин Тулин у нас в картотеке, так как ранее привлекался. За квартирную кражу. Срок свой отбыл. Но с антиквариатом у него ничего общего…
В палату стремительно влетела медсестра в белой шапочке и тут же натолкнулась на Павла, стоявшего столбом в дверях. С металлического подноса посыпались таблетки.
– Вот, блин, стоит на проходе! – с чувством сказала «шапочка» и принялась собирать таблетки. Ленька тут же выудил из тумбочки шоколадку, промурлыкав что-то утешительное, протянул ее медсестре, а Павел как будто ничего не слышал, все так же столбом стоял у двери, в то время как в голове у него ураганом вертелся один и тот же вопрос: «Где Лиза?»
24. Майор Торопко
Из цикла «Милицейские будни», август 20… г., холст/масло
Нажав отбой, Валерий Петрович отодвинул от себя телефон и облегченно вздохнул. С самого начала дело об украденном Брюллове у майора Торопко энтузиазма не вызывало. Само собой, работу он свою делал, но, честно сказать, без особого рвения. А чего, собственно, задницу-то рвать – все равно висяк. И вообще в последнее время слово «задница» у него не сходило с языка.
Начнем с того, что Брюллов-то у них какой-то не совсем Брюллов. Хотя, конечно, шустрый Пал Николаевич, друг потерпевшей, натащил ему ворох всякой макулатуры, бумаги, фотографии, экспертное заключение какого-то профессора на трех листах. Даже о вознаграждении заговорил, что, конечно, неплохо, но сути не меняет. Майор сразу отзвонился куда следует, но там ему любезно объяснили, что если это даже не Брюллов – в противном случае дело бы у него забрали в первый же день, – искать картину все равно придется, как будто это шедевр классика. А что с остальной текучкой делать прикажете? У него помимо этой кражи восемь дел в производстве. Подкинули бы тогда пару толковых ребят в помощь. Так нет. У них, видите ли, отпускной период. А ему, между прочим, даже законно заработанный отгул не дали. И как это называется, если не задница?
Майор встал, походил по комнате, подошел к окну, щелкнул кнопкой электрочайника, потом потянулся к ящику стола и с удовольствием достал творожный сочник.
И с этими гостями тоже ерунда какая-то. Ну, допустим, пятерых, присутствовавших тогда на даче у потерпевшей, проверить несложно. Но как быть со всеми остальными «посвященными», число которых множится по Москве и области в геометрической прогрессии? Тоже задница… даже не выявишь всех.
Мотив, конечно, очевиден – картина не пустячок, стоит недешево. Валерий Петрович высыпал в чашку пакетик кофе «три в одном», тщательно размешал и, сделав глоток, поморщился. Какая же все-таки бурда! Но чай-то все равно кончился. К чаю Валерий Петрович относился трепетно. Обычно даже на работе у него всегда имелся запасец – черный индийский, черный цейлонский, зеленый китайский. Друзья знали о его слабости и частенько делали ему подношения. И вообще, если бы кто-нибудь спросил Валерия Петровича «Чего ты больше всего хочешь?», он бы без колебаний ответил: «Хочу съездить в Индию, посмотреть на чайные плантации и попить тамошнего дарджилинга». Но никто почему-то не спрашивал. Взяв дымящийся стакан, Валерий Петрович открыл окно и решительно выплеснул содержимое.
Но ведь картина – не батон колбасы, на раз-два ее не продашь. Места, как говорится, знать надо. Аукцион – маловероятно. За границу – только если контрабандой… Любая вещь старше ста лет вывозу из РФ не подлежит (и он похлопал рукой по увесистому тому УК).
