Дик Фрэнсис - Торговец забвением

— Черт возьми, вопрос по существу. Пойду гляну, — ответил я. — Вы как, ничего?

— В порядке.

И я зашагал через двор к задней двери, чувствуя липкое тепло на правой руке, ощущая, как жжет и ноет она вся от плеча до запястья, но, как ни странно, ничуть не волнуясь по этому поводу. И в локте, и в пальцах рука сгибалась и разгибалась, все двигательные функции сохранились — проверив это, я решил на время оставить руку в покое. По сравнению с тем, что могло случиться, это действительно были сущие пустяки.

Только теперь я понял, как воры проникли в лавку. Зарешеченное окошко в ванной было умело выдавлено — вместе с рамой, решеткой, стеклом и всем прочим. Образовалась дыра, в которую вполне свободно мог пролезть человек. Я, хрустя осколками, вошел в ванную, отыскал там полотенце, которым обычно протирал бокалы, и несколько раз обмотал им запястье. А потом отправился посмотреть, что потерял.

И, к своему удивлению, обнаружил, что небольшого запаса действительно первоклассных и дорогих вин, хранившихся в деревянных коробках в задней части кладовой, они не тронули. Все мои изысканные и замечательные «Марго» и лафиты были на месте.

Не лишился я ни десяти ящиков с шампанским, ни шести бутылок со старым выдержанным коньяком, даже коробки с водкой, стоявшей на самом видном месте. Коробки, о которые я споткнулся в коридоре, оказались открытыми, из них торчали горлышки бутылок, и, только войдя в торговое помещение, я понял, в чем дело.

Грабители хватали бутылки со стеллажей. Мало того, они почему-то забрали все раскупоренные и начатые бутылки с вином, стоявшие на демонстрационном столике, а также вскрытые ящики, находившиеся внизу, под скатертью.

Вина, стоявшие на столе и под ним, поступили из Сент Эмильона, Волнея, Коте де Русилона и Гра-ва. Вина, исчезнувшие со стеллажей, — частично оттуда же, частично из Сент Эстефа, Нюи Сент Жоржа, Макона, Вальполиссела. Тоже все красные.

Я вернулся во двор и взглянул на коробку, которой грабитель номер два сперва ударил меня, а потом уронил на землю. В ней были бутылки со столика, четыре из них разбиты.

Выпрямившись, я подошел к машине и с облегчением заметил, что Джерарду хуже не стало.

— Ну, что там? — спросил он.

— Это были не обычные воры, — сказал я.

— В каком смысле?

— Они украли только те вина, которые я пробовал в «Серебряном танце луны». Где вина с такими же этикетками оказались подделкой.

Он сосредоточенно и недоуменно смотрел на меня.

Я объяснил:

— Я купил эти вина в ресторане. Заплатил за них. Получил от официанта счет. Должно быть, они решили, что я забрал их с собой… Но на самом деле они в полиции. Я передал их сержанту Риджеру. Он дал мне расписку.

— Так вы хотите сказать, — медленно начал Джерард, — что, если бы привезли те вина в лавку, сегодня их здесь уже не оказалось бы, да?

— Да.

— Еще полчаса и… Я кивнул.

— Должно быть, это для них чрезвычайно важно.

— Гм, — буркнул я. — Хотелось бы знать почему.

— А что заставило вас их купить?

Мы говорили, как мне казалось, только для того, чтоб сделать вид, что ничего необычного не происходит, что это вполне нормально, что средь белого дня в воскресенье два англичанина потихоньку истекают кровью от огнестрельных ранений на улицах тихого маленького городка. Я подумал про себя: «Черт возьми, да это же просто смехотворно!», а вслух вежливо ответил:

— Купил их ради этикеток… посмотреть, не являются ли и они подделкой. Ну, чтоб потом сохранить как раритет. Как, к примеру, собирают марки.

— Ага… — удовлетворенно протянул он.

— Джерард…

— Да?

— Мне правда страшно стыдно…

— И правильно. Натворили глупостей.

— Да.

Мы подождали еще немного, и вот во двор неспешно вкатил полицейский автомобиль. Из него вышли двое констеблей и с ходу заявили, что не видят никаких признаков взлома. И не знаем ли мы, кто тут вызывал полицию.

Джерард закрыл глаза. Я сказал:

— Во двор выходит задняя часть помещения. Воры влезли в лавку не с фасада, а сзади. Если посмотрите повнимательней, то увидите, что они высадили окошко в ванной, а уже потом вышли в коридор и отперли изнутри входную дверь.

Один из полицейских буркнул:

— О… — и пошел посмотреть. Второй достал блокнот. Я тихо заметил ему:

— У грабителей был дробовик и… э-э… они в нас стреляли. Уехали в фургоне «Бедфорд», серый, по бортам коричневые полосы, номер «ММО 229 Y». Увезли четыре коробки с красным вином… и если к этому времени уже успели отъехать миль на десять, лично я ничуть не удивлюсь.

— Ваше имя, сэр? — вежливо спросил он.

Мне захотелось расхохотаться. Впрочем, я назвал ему имя. Следует отдать ему должное, он довольно быстро смекнул, что пиджак Джерарда не был изначально в красную искорку. И вот вскоре мы с Джерардом оказались в травматологическом отделении местной городской больницы, где его тут же увезли на каталке, а я сидел на небольшом столике с обнаженной и только что промытой рукой, и средних лет медсестра ловко и хладнокровно извлекала застрявшие под кожей дробины неким сверкающим инструментом, напоминающим по виду щипчики.

— Похоже, вам приходилось делать это и прежде? — заметил я.

— Каждый год во время охотничьего сезона, — она остановилась. — Очень больно?

— Нет, не очень.

— Хорошо. Некоторые застряли глубоко. Если местного наркоза недостаточно, скажите, ладно?

— Непременно, — нервно ответил я.

Она ковырялась еще какое-то время, и вот наконец на поддоне зазвякали ровно одиннадцать маленьких черных шариков, похожих на перец-горошек. Маленьких, но каждый из них мог убить фазана. Затем, вызвав у меня мрачно-недоуменную ухмылку, она спросила, не хочу ли я взять их себе на память. Многие брали.

Держа в одной руке пиджак и не шевеля второй, заключенной в некое подобие вязаной муфты с антисептическими пластырями внутри, заменявшей изодранный рукав рубашки, я отправился проведать Джерарда. И нашел его в боксе, сидящим в кресле-каталке. На нем были брюки, сверху накинут рыже-коричневый больничный халат, на лице выражение отчаянной скуки. Кровотечение, и поверхностное, и внутреннее, удалось остановить, но несколько дробинок застряли так глубоко, что оказались недоступны щипчикам, и его оставили до завтра, дожидаться, когда операционная начнет работать в полную силу. Похоже, вопросы жизни и смерти по воскресеньям тоже не решались, выходных не знали лишь маленькие шарики свинца, застрявшие под ключицей.

Он сказал, что звонил Тине, жене, и что она должна приехать и привезти ему пижаму. Тина также заберет его машину и отдаст в ремонт, вставлять новое ветровое стекло. Интересно, подумал я, сказал ли он Тине, что бархатная обивка сиденья, в том месте, где находилась его голова, прежде чем он успел пригнуться, изодрана в клочья и из нее вылезает набивка.

Я взял такси и вернулся в лавку, проверить, прислали ли полицейские, как обещали, мастера, заделать выбитое окошко в ванной. Вошел через главный вход, включил свет и начал оценивать степень нанесенного мне ущерба. Уже не в ярости, совершенно хладнокровно и с чисто практической точки зрения.

Навести порядок не позволяла рука. Ничего, ящики и коробки с вином могут и подождать. И разбитое стекло на полу — тоже. Слава Богу, что у меня есть Брайан, устало подумал я и еще раз проверил, надежно ли заперта изнутри задняя дверь, крепко ли прибит кусок клееной фанеры, прикрывающей выбитое окошко.

Я оставил все как есть, выключил свет и вышел на улицу. Санг Ли, приоткрыв дверь в свою забегаловку, выглянул. Смотрел он настороженно, лоб избороздила сеть мелких морщинок.

— Ах это вы, мистер Тони, — с облегчением заметил он. — Ну что, взломщики больше не появлялись?

— Нет.

— Может, хотите покушать?

Я призадумался. Весь день во рту у меня не было ни крошки. Но голода я не ощущал.

— Вам обязательно надо покушать, — сказал он. — Есть ваши любимые цыплята с лимоном, свеженькие, сочные, только что приготовил, — он почтительно поклонился. Я отвесил столь же почтительный поклон и проследовал за ним. Отношения между нами сложились самые добрососедские, но формальности и приличия соблюдались. Похоже, Санг Ли предпочитал именно такой подход. Сидя за столиком в маленьком отгороженном углу ресторанчика, я поедал цыпленка с лимоном, затем — жареных креветок и, расправившись со всем этим, вдруг почувствовал, что легкомыслие мое куда-то испарилось. До сих пор я не осознавал, сколь бездумным и рискованным было мое поведение, — как порой люди узнают, что были больны, только поправившись. Теперь же, вспоминая случившееся, я понял, что заглянул в лицо самой смерти, и ноги сразу стали ватными и словно не принадлежали больше телу. Эйфория, в которой я пребывал во время этого малоприятного инцидента, наша болтовня с Джерардом во дворе, потом возвращение в лавку с целью оценить ущерб… как мог я вести себя столь бездумно! С чего это начал притворяться, что все нормально?.. Наверное, виной тому были некие химические процессы в мозговых клетках. Такое с человеком случается, особенно после ранения или шока, где-то я об этом читал.