Андрей Анисимов - Завещание сына
На эстакаде возле АЗЛК снова пришлось тормозить. Транспортный поток в сторону центра занял две полосы встречного движения и организовал пробку. Щеглов покосился на начальство и выключил сирену. Волков, погруженный в свои мысли о злополучном деле, на новую задержку внимания не обратил. При обыске ему попался черновик письма Колесникова своему шефу. Тимофей видел подхалимов, но те обычно подхалимничали устно, а Влад Амбросьевич не стеснялся доверять низкую лесть бумаге. Эпитетов вроде «великий государственный деятель», «талантливейший организатор», «провидец», «совесть державы» и «добрейшей души человек» на половине страницы следователь насчитал пятнадцать. А речь в письме шла всего лишь о просьбе Влада добавить ему деньги на бензин. Омерзительные человеческие черты вкупе с фактом посещения девушки в день убийства вселили в майора уверенность, что Влад Амбросьевич Колесников способен убить и убил Марину.
Щеглову самому надоело стоять. Водитель вновь включил сирену и попер прямо на машины. Желтый «Опель» немного подал назад и в сторону, чем образовал узкую щель в застывшем потоке. Спецмашина, воя и мигая, проползла в возникшую щель и спустилась с эстакады. Дальше трасса была свободна.
– Через пять минут доберемся, – заверил водитель, довольный удавшимся маневром.
– Молодец, – кивнул майор, продолжая думать о своем.
В мотиве преступления Волков для себя не усматривал загадки – помощник депутата исполнял заказ хозяина. Девчонка деятелю надоела. Возможно, она стала требовать слишком много или затеяла шантаж. Женатому политику альковные похождения грозили подмочить репутацию. Вот он и намекнул помощнику о своих трудностях. А за деньги или за посул в карьерном росте Колесников готов на все. Но начальник отдела требовал найти мотив. Тимофей Ерожина уважал. Он сам выразил желание работать под руководством подполковника и к его распоряжениям относился с пониманием. Поэтому без колебаний полетел в Пермь, поэтому и сегодняшнее утро начал с подъезда Марины…
– На месте, товарищ майор, – доложил Щеглов, заметив, что начальник на остановку не реагирует.
У парадного дежурил участковый. Он и вызвал милицию. Рядом с ним, боязливо оглядываясь по сторонам, топталась бабулька в платочке и застыл лысоватый мужчина с тростью. Оба сжимали в руках красные книжечки паспортов. Эксперты с кинологом быстро вошли в подъезд.
– Товарищ майор, вот понятые. Гражданка Киселева и гражданин Усов.
Тимофей попросил понятых проследовать за сотрудниками, а сам задержался.
– Рассказывайте, старший лейтенант, – ободрил он пожилого милиционера.
– Утром ко мне в пункт милиции обратился приезжий. Он не мог попасть в квартиру сына, хотя имел ключ. Квартира оказалась запертой изнутри, но на продолжительные звонки никто не открывал.
– Во сколько это было? – прервал доклад Волков.
– В начале десятого. А точнее, в девять семнадцать.
– Дальше.
– Дальше я почти сорок минут искал слесарей. Они, как всегда, по утрам опохмеляются, и найти их – работа не простая. Около десяти дверь вскрыли. Пацан лежал в постели с прострелянной головой. У приезжего папаши приключился обморок, и я позвонил вам и в «скорую». Она приехала раньше и забрала мужчину в больницу. Вот, собственно, и все.
– Папаша что-нибудь успел полапать?
– Нет, он со словом «сыночек» завалился прямо у порога, как только увидел… Голова парня запачкала кровью, подушку, и зрелище для отца оказалось невыносимым.
– Откуда приехал папаша?
– Евгений Леонидович Вольнович приехал из Питера. Документы у него в полном порядке. Квартира принадлежит его сыну Вольновичу Геннадию Евгеньевичу.
– Где нашел понятых?
– В дневное время, да еще в будний день большинство жильцов отсутствовало, и лишь в одной из четырех квартир на лестничной площадке Вольновича отыскалась пожилая женщина. Она домашняя работница хозяев семидесятой квартиры. Второго жильца отловил в подъезде. Гражданин с палочкой направлялся в магазин, и я его перехватил.
– Спасибо, старший лейтенант.
– Не за что. Служба.
Тимофей кивнул и отправился в подъезд. Эксперты уже разложили свои причиндалы и приступили к работе. Понятые с окаменевшими лицами сидели на кухонных табуретках посередине гостиной и старались не смотреть в сторону тахты. Молодой человек, с красивыми, но немного мелкими чертами женственного лица, вытянулся на постели, неестественно откинув голову на залитую кровью подушку. Мебель комнаты, кроме тахты, составляли три надувных кресла и огромный телевизор с видеоприставкой. На ковре валялось множество коробок с видеокассетами. На одном из кресел Волков отметил маленькую видеокамеру. Рядом на полу – еще одну, побольше. Похоже, парень фанатик этого дела, сделал вывод майор и ужаснулся количеству видеоматериала, который придется отсмотреть.
– Оружием желаете полюбоваться? – Криминалист Медведенко протянул Волкову целлофановый пакет с маленьким иностранным пистолетом.
– Самоубийство? – спросил майор, разглядывая пистолет через целлофан.
– Не исключено. Но мне кажется, ему помогли. Проверим «пальчики», послушаем баллистов, тогда и определим.
– Во всяком случае, смерть наступила всего часа четыре-пять назад, – заметил медэксперт Сухоруков. – Точнее скажу после вскрытия, но думаю, что так и окажется. Затвердение тканей еще не наступило, хотя труп успел остыть.
– Вот еще любопытный фактик. – Эксперт держал пинцетом телеграфный бланк. – Хотите, зачитаю?
– Валяй, – разрешил майор.
– «Не вздумай решать вопрос самостоятельно. Точка. Дело слишком деликатное и непредсказуемое. Точка. Выезжаю Красной Стрелой. Точка». Подпись отсутствует.
– Занятная телеграммка. Когда получена?
– Вчера в восемь пятьдесят отправлена с Центрального телеграфа Санкт-Петербурга. В двадцать один десять вручена адресату в Москве. Мы телеграммку обработаем, потом она ваша. – И Медведенко спрятал бланк в прозрачный пакет.
Волков кивнул, засунул руки в карманы, чтобы случайно не схватить чего-нибудь, и пошел по квартире. В ванной его поразило обилие шампуней, различных пузырьков и косметики. Даже станок для бритья был особенный. Или с ним постоянно живет баба, или он сам как баба, вывел для себя Тимофей. На кухне в мойке кисла гора немытой посуды, а на столе сохранилась недопитая бутылка вина и непочатая бутылка водки. На тарелках лежали огрызки фруктов. Следователь сообразил, что это груши. Несколько плодов остались в вазе нетронутыми. В углу на тумбе следователь отметил еще один дорогой японский телевизор, а рядом – третью видеокамеру. Тимофей вернулся в комнату и позвал эксперта:
– Проверь, нет ли там записи?
Медведенко руками в белых перчатках осторожно взял камеру, внимательно осмотрел ее. Кассета с пленкой в гнезде отсутствовала. Несколько видеокассет валялось в ящике под телевизором.
– И здесь кассеты! – посетовал майор.
– Вы тут пока особенно не топчите, мы кухней еще не занимались, – предупредил Медведенко. Тимофей кивнул и вышел. В прихожей сидел сыскной пес Амур и жалобно поскуливал. Кинолог держал его на поводке.
– Что собака? – для проформы спросил Волков. В городских условиях ищейка помогала редко.
– Странно себя пес ведет. Сперва в лоджию меня потащил. Я за ним, а там в шкафчике копченая колбаса. Видимо, ее и учуял, – виновато сообщил кинолог.
– Не дурак, – усмехнулся Волков, но на лоджию вышел.
Здесь хранился дорогой горнолыжный комплект, в углу висел маленький шкафчик. Дверцы его закрывались неплотно, и Тимофей углядел два батона копченой микояновской колбасы. Он прошелся вдоль ограждения, прикидывая, не воспользовался ли преступник для отступления системой лоджий. Но нет, нижний балкон отступал далеко, чтобы сигануть на него, требовалась ловкость циркача. Забраться на верхний было еще сложнее. Лишь перебраться на соседнюю лоджию никакого труда не составляло. Волков перегнулся через разделительный заборчик и заглянул в соседское окно. На подоконнике красовалось множество горшочков с экзотическими растениями. Некоторые из них ярко цвели. Решив, что больше ничего интересного тут не найдешь, майор пересек квартиру и вышел на лестничную клетку. Вычислив дверь соседей по балкону, позвонил. Реакции не последовало. Он подождал немного и нажал на дверную ручку. Дверь, естественно, оказалось запертой. Он вернулся и спросил старушку о жильцах семьдесят второй квартиры. Та со страха долго не могла понять, о чем ее пытают. Волкову пришлось повторить вопрос несколько раз.
– Там сейчас никто не живет. Они в отъезде, – прошамкала бабушка.
– Кто они? Молодые, старые, с детьми?
– Бездетные они. Ему лет сорок, супружница годков на семь моложе. В отъезде часто. А кто по профессии, не скажу. Мы только здоровкаемся, они беседовать не любят… Вот с этим они дружились. – И бабулька кивнула в сторону убитого.
