Анна и Сергей Литвиновы - Парфюмер звонит первым

– Смотря зачем обращаться, Валерий Петрович, – наконец осторожно произнес Ибрагимов и повторил: – Смотря зачем. Если билеты достать или гостиницу забронировать – то на здоровье, а… – и снова пауза, также красноречиво говорящая Ходасевичу о том, что Ибрагимов совсем не советует ему доверять костровскому управлению ФСБ, – а насчет остального вряд ли.

А Таня, вдохновленная предстоящим приездом отчима, тут же забыла, что она теперь «старая бабка», которая ложится баиньки сразу после программы «Время». Вылила противный травяной чай в раковину и бросилась наводить порядок в квартире. Уже вытащила из шкафа пылесос, как вдруг вспомнила о письме Лени и о странном шифре на лицевой стороне телеграфного бланка. Вспомнила и собственную самую первую идею: цифры могут означать телефонный номер. Она ведь собиралась по нему позвонить! А потом позабыла. Из-за сегодняшней круговерти и проклятого капитана Комкова даже самые умные мысли из головы вылетели!

Татьяна с облегчением отставила пылесос – она обожала, когда что-то мешает ей убирать, терпеть не могла это занятие. Бросилась к сумочке, достала из нее письмо – давно пора, кстати, снять с него копию! – и подскочила к телефону. Начала набирать номер:

8-1-511…

Автоматическая телефонная барышня прервала ее на пятой цифре. Усталым голосом произнесла: «Набранный вами номер не существует».

«Я так и думала! – воскликнула про себя Татьяна. – Да и вряд ли могло быть все так просто. Ладно, отрицательный результат – тоже результат. Придется думать дальше. А еще лучше: пусть теперь Валерочка над этими цифрами голову ломает».

Хорошее настроение оттого, что приезжает любимый отчим, не могла испортить никакая мелкая неудача.

Глава 7

Валерий Петрович появился в толпе других пассажиров, и Таня им невольно залюбовалась. Нет, отчим, конечно, далеко не красавец: немолодой, грузный, с залысинами. Но он излучал настоящий европейский лоск: тщательно отглаженный, идеально сидящий летний костюм; начищенные до зеркального блеска мокасины; шейный щегольской платок. Шел такой важный, небрежно помахивал портфелем из натуральной кожи – Таниным подарком на его недавнее шестидесятилетие.

– Валерочка! – замахала ему Татьяна из толпы встречающих. Отчим подошел, она бросилась к нему на шею.

– Как здорово, что ты приехал! – От Валеры, как всегда, вкусно пахло дорогим мужским парфюмом – кажется, «Живанши».

– И я рад тебя видеть, Танюшка.

– У тебя есть багаж?

– Omnia mea mecum porto.[5]

Таня латынь не знала, но смысл поняла. Porto – это типа портье. То есть тот, кто сам таскает. Значит, багажа у Валерочки нет.

И она ответила ему в тон на очаровательной смеси английского с нижегородским:

– Тогда, как говорится, вэлкам на костровскую землю.

Пока они пробирались сквозь встречающих, таксистов, нищих и шагали по приаэропортовской площади, Таня успела задать пару-тройку дежурных вопросов: «Как там Москва? Как мама? Как погода?» – и получила короткие ожиданные ответы: «Мама скучает, погода мокрая, Москва богатеет…» Татьяна заметила, что мысли отчима сейчас далеки от всего столичного, а скорее сосредоточены на ее проблемах, и поняла, насколько она ему благодарна. Теплое чувство затопило ее: «Он уже старенький, а все равно бросил все и ко мне примчался. А ведь если судить формально, я ему никто. Падчерица. Неродная дочка от жены, с которой он давно в разводе». И она с чувством проговорила:

– Как хорошо, Валерочка, что ты приехал.

Отчим оценил ее отзывчивость, рассеянно улыбнулся:

– Посмотрим, что можно сделать.

Татьяна открыла перед ним дверцу своей машины. Он взгромоздил все свои сто десять «кэгэ» на сиденье. Не спрашивая позволения, достал пачку сигарет. Он курил только марки, известные ему с советских времен: «Яву», «Опал», «Ту». На этот раз Ходасевич выбрал «Стюардессу». Открыл окно, прикурил, выпустил клуб вонючего дыма и стал подстраивать под себя правое зеркальце заднего вида.

У выезда с парковки Татьяна заплатила червонец за стоянку и вырулила с аэропортовской площади. Разогналась на прямом участке шоссе, ведшем в город, и повернула голову к Валере:

– А ты знаешь, я тебе еще не все рассказала…

Отчим прервал ее:

– Давай об этом потом.

– Ты думаешь, что?.. – Татьяна повертела в воздухе пальцем, что означало вопрос: «Нас подслушивают?»

– Вполне возможно, – кивнул Валерий Петрович.

– Ну, тогда потом. Когда расположимся и пойдем завтракать. Ты извини, я плотный завтрак, в твоем стиле, соорудить не успела. Зато у меня есть на примете одна очень неплохая кафешка на набережной, в двух шагах от дома. Тебя омлет «а-ля Сидни Шелдон» устроит?

– Это как, с цианистым калием? – усмешливо нахмурился отчим.

– Нет, с помидорами, луком и болгарским перцем. Плюс бадья кофе со сливками и свежайшие булочки.

– Звучит завлекательно.

– Еще бы! Я не прощу себе, если ты тут у меня похудеешь.

Они проезжали пост ГИБДД у въезда в город, и офицер в белой рубашке решительно поднял жезл перед капотом Таниной машины.

– Ну, здра-авствуйте, – с неудовольствием протянула Таня. Послушно отъехала в «карман», где уже скучала фура, груженная мандаринами. Не стала выбираться из авто, дождалась, пока гаишник сам подойдет к ней.

– Вот мои права и техпаспорт, – сказала она через открытое окно, протягивая офицеру документы. – Там же страховка и талон техосмотра. А почему вы меня остановили? Что-нибудь случилось?

– Отвечать вам я не обязан, – отрезал милиционер. Его хмурое лицо резко контрастировало с веселым солнечным утром. Таня пожала плечами: «Нет так нет, не хочет говорить – и не надо. Может, у него зубы болят».

– Другие документы у вас, гражданка, при себе имеются?

– Какие вам еще нужны документы?

– Паспорт.

Татьяна перегнулась через спинку, достала с заднего сиденья сумочку. Вытащила из нее паспорт. Ее впервые за три месяца в Кострове остановил гаишник. И впервые требовал для проверки паспорт. Гаишник очень внимательно просмотрел все странички Таниного «аусвайса». С видимой неохотой вернул ей документ:

– Кто еще с вами в машине?

– Вы разве не видите? Человек.

Отчим сделал Татьяне предостерегающий жест: не заводись, мол.

Гаишник подошел к правой двери:

– Паспорт ваш попрошу.

Валера достал из кармана документы.

И снова – длительное, внимательное листание. Татьяне даже на секунду показалось, что гаишник зачем-то специально тянет время.

– У вас нет регистрации в Кострове, – хмуро заметил офицер.

– Я знаю, – спокойно ответствовал Ходасевич.

– Срок регистрации три дня.

– Я прилетел сегодня. Вот мой билет.

– По каким делам прибыли в город?

– По личным.

Гаишник сверху вниз поизучал лицо отчима. Тот не стал мериться с ним взглядами, отвел глаза.

– Возьмите, – мент с некоторым сожалением протянул Ходасевичу билет и паспорт. – И обязательно зарегистрируйтесь в трехдневный срок. Иначе будем штрафовать.

Не попрощавшись, гаишник потрусил в сторону будки.

Раздосадованная Таня резко взяла с места.

– Странно, – сказала она, разогнавшись, – сроду у меня здесь, в Кострове, документов не проверяли. Как ты думаешь, это случайное совпадение?

– Думаю, да, – безмятежно кивнул полковник.

А вскоре начались предместья Кострова: улицы, окаймленные акациями, одноэтажные домишки, водопроводные колонки. На конечной остановке разворачивался трамвай. Его поджидала толпа утренних пассажиров.

– Н-да, а я был не совсем прав, – вдруг пробормотал отчим.

– Насчет чего, Валерочка?

– Что гаишники нас остановили случайно.

– С чего ты взял?

Не оборачиваясь, полковник Ходасевич ткнул большим пальцем назад:

– Вон та черная «Волга» – видишь?

Татьяна вгляделась в зеркальце заднего обзора:

– С номером пять – три – семь?

– Именно.

– А что?

– Она едет за нами от самого поста.

В квартире отчим тоже запретил Тане говорить о делах. Болтали о незначащем.

Татьяна отвела Ходасевичу гостиную, показала, где постельное белье, подала пепельницу. После ритуальных вопросов, не хочет ли Валерочка принять душ с дороги или вздремнуть – на которые был получен отрицательный ответ, – Таня воскликнула:

– Тогда пошли завтракать!

В кафешку на набережной они отправились пешком. По пути Таня спросила: теперь-то наконец может она говорить о делах?

– Да, – кивнул полковник. – Странно, но «хвоста» за нами нет.

– А почему – странно?

– А потому что «хвост» не появляется и не исчезает вдруг, в одночасье. Он либо есть, либо его нет.

Таня не стала делиться с полковником соображением, что тот уже стал слишком стар, чтобы замечать современные методы наружного наблюдения. Она предпочла не обижать его даже шуткой. Вместо того конспективно рассказала, о чем умолчала, когда говорила с ним вчера по телефону: о письме, полученном от Лени; о странных цифрах, содержащихся в нем; о своем визите в камеру хранения. Потом поведала о том, как странно повел себя кладовщик, и о своей беседе с вокзальным забулдыгой, и о том, что в камере хранения ее опередили люди, похожие на ментов… Сообщила и о вчерашнем неожиданном телефонном звонке от Лени. Отчим выслушал Танино повествование бесстрастно и никак его не прокомментировал.