Галина Романова - Врачебная тайна
Геральд отчаянно искал нужные слова, помня о своем неосторожном ликовании в день смерти Ивана, но в голову ничего не шло. Все, что ему хотелось сказать сейчас, это: «Приезжай, я соскучился!» Но Алла может психануть, встреча сорвется. Ему придется ждать, уговаривать. А еще вопрос, получится ли у него. Кто-то шепнул ему с утра в клинике, уже даже не помнил, кто именно, что недавно устроившийся к ним Леонид вовсю подбивает клинья к только что овдовевшей Алле Босовой. И что она благосклонно приняла его заботу в день похорон. И что будто ее сын – этот мерзкий пацан, постоянно сверлящий Геральду переносицу своим змеиным взглядом, – взирал на эти ухаживания и заботу с пониманием и спокойствием.
– Геральд, что происходит? – взяла инициативу в свои руки Алла, не понимая, чего это ее сердечный друг вдруг взялся мямлить, она-то все еще помнила его радость от трагической новости о гибели Ивана. – Ты в порядке?
– Я? Да, да, все хорошо.
– Тогда с кем нехорошо? Снова с мамой?! – не хотела, да вырвалось с ядом. Теперь обидится.
– Нет, милая, с мамой, слава богу, все нормально. Они все уехали.
– Да-аа? – Перспектива встречи с Геральдом на его территории приближалась. – И как надолго?
– О, даже не знаю. – Он повеселел, разобрав в ее голосе интригующие волнительные нотки, она всегда именно так говорила с ним перед сексом. – До февраля точно, а там, может, и насовсем.
– Ничего себе! Это же просто… – она непристойно хохотнула и тут же себя одернула, ей нельзя сейчас ликовать и радоваться, она в трауре, даже для него. – То есть, я хотела сказать, что…
– Малыш, я хочу тебя! – прошептал он с надрывом, услыхал ее характерный судорожный вздох, тот тоже был признаком. – Я соскучился! Я устал… без тебя! Я совсем один!
– Понимаю, милый, – чуть печальнее, чем прежде, обронила Алла и глянула на часы.
Машину свою она брать не станет, вызовет такси. Пока станет собираться, машина подъедет. До Геральда минут двадцать езды. Да, с учетом всех временных расходов через полчаса она у него.
– Алусик, я хотел тебя просить. Ты пойми, я не настаиваю, конечно… Просто прошу! – зачастил Геральд, поняв, что встреча непременно состоится, если он сейчас проявит должную настойчивость, мягкую, ненапористую, нежную. – Приезжай! Приезжай, пожалуйста!
– Даже не знаю, что сказать, – вздохнула она, подставила чашку под кофейную струю, потянула с волос полотенце, волосы почти высохли. – Это так… Это так неожиданно, Геральд. Прошло совсем мало времени с того дня, как Ивана не стало. Даже не знаю…
– Милая, прошу тебя!!! – взвыл Геральд. – Прошу, умоляю!!! Я не могу без тебя больше, не могу!!! Ты нужна мне!!!
А так же нужна ее поддержка перед суровым ликом главного врача, который вдруг взялся контролировать каждую операцию Геральда, который обещал наложить на него взыскание, если еще хоть один пациент обратится к нему с жалобой. А если жалобы эти станут системой, то им придется распрощаться.
Так вот он вчера вечером Геральду и сказал. И намекнул, что вновь прибывший к ним в больницу Леонид, не помнил он его отчества, весьма и весьма перспективный доктор. О чем уже свидетельствует не одна благодарность в его адрес. А что касается Геральда, то главному врачу совершенно не улыбается отвечать на вопросы следователей по поводу каких-то людей, которых будто бы Геральд то ли отправил на тот свет, то ли чуть не отправил. Он – главный врач то бишь – не потерпит в своей больнице вечно снующих взад-вперед следаков, которые суют свои носы во все замочные скважины.
Пришлось Геральду мяукнуть что-то про Аллочку. Как-то намекнуть пришлось, что она в него как во врача верит. И главный сразу смягчился. Ни для кого не было секретом, что Босову он очень уважал и как специалиста, и как женщину.
– Ну… если Алла Ивановна возьмет вас под свое покровительство, – пожевал тогда губами он, совершенно не догадываясь, что покровительствует Алла Геральду давным-давно. – Будем ставить вопрос несколько иначе.
Так-то вот! И этот самый вопрос он поставил ребром перед своей семьей вчера вечером.
– Или я с ней, или я никак, ма!
– Но… Но разве нет других девочек, сыночек?!
Мать очень огорчилась перспективе иметь сноху старше собственного сына почти на десять лет. К тому же недавно овдовевшую, к тому же имеющую взрослого сына-лоботряса.
– Может, и есть, мам, но не для меня!
– Ты так ее любишь?! – ужаснулась мать, схватившись за сердце.
– И люблю тоже, – нехотя признался Геральд, подозревая, что мать вкладывает в это понятие нечто иное, нежели он. – Да, люблю, и кроме того, она та женщина, которая мне теперь очень нужна, мам!
– Но… Но чем я могу помочь? Чем мы можем помочь? – Мать беспомощно оглядела своих детей, стены недавно отремонтированной квартиры. – Нам что, нужно съехать?!
– Да, – остался твердым Геральд, хотя жалость раздирала его сердце.
В совещательную комнату его не пустили. И потом долго не разговаривали, часа два, наверное. Потом женщины начали неохотно собирать вещи, а утром он проводил их к поезду.
Собственно, бездомными-то они не оставались, уехав от него. У матери в Пензенской области остался от родителей добротный двухэтажный дом. Они его не забросили, сдали в наем, заставив жильцов в счет арендной платы капитально дом отремонтировать. Месяца полтора-два назад жильцы уехали куда-то на Дальний Восток, позвонили и сказали, что ключи оставили у соседей. Мать жутко переживала за отремонтированный дом, что теперь тот без пригляду.
– Вот сами и присмотрите, – вполголоса пробормотал Геральд, помахав на прощание им в окошко. – И я жизнь свою личную налажу.
Пока что его личная жизнь едва слышно сопела в телефон и никак не реагировала на его приглашение.
– Алусик, детка, так что?! Я могу надеяться?! Я скучаю, малыш! Я не могу без тебя…
– Господи, мужа след еще не остыл, – пробормотала Алла, но без печали совершенно. – Что люди скажут, Гера?
– А мы разве станем у них об этом спрашивать?
Геральд поймал свое отражение в высоком, во всю стену, зеркальном шкафу в прихожей. С этим шкафом матери особенно сложно было расставаться. Он очень нравился ей своей вместительностью, удобством, она терла зеркальные дверцы с утра до ночи, внимательно отслеживая процесс собственного увядания.
Геральду до увядания было еще ой как далеко. Ему было тридцать девять. Самый расцвет для мужчины. К тому же он был очень хорош собой. Приятно не обременен бедностью. Теперь вот с квартирой. Он мог бы, мог составить счастье любой приличной женщине, девушке. Но ему нужна была Алла. А она что-то медлит и медлит с ответом. Может…
– Леонид!!!
– Алусик, малыш, ответь мне, пожалуйста, я тебе больше не нравлюсь?! – в горле запершило, и вышло чрезвычайно трагично.
Алла не могла не проникнуться.
– Ну что ты, Герочка, что ты. Мне никто, кроме тебя, не нужен. Только ты! Ты один! – проворковала она.
Одним глотком выпила кофе, на ходу сняла халат и голышом прошла в спальню, где в шкафах была развешана теперь только ее одежда. Ванькино барахло бережно упаковали по коробкам ее коллеги и помощница, пока хором опекали ее горе. Упаковали и унесли куда-то. Решили, что не надо ей натыкаться на его трусы и майки, это лишняя стимуляция боли.
Молодцы! Низкий им поклон за это, хотя боль тут была ни при чем.
– Ты приедешь, малыш?
– Да, уже собираюсь. – И Алла отключила телефон.
И почти тут же, едва она ухватилась за темные брюки в клетку и лиловый джемпер, телефон зазвонил снова. Странно, но номер не определился. Гарик, что ли, хохмит?
– Да? Чего тебе? Говори, мне некогда!
Она поймала себя на том, что немного раздражена, такого раньше с ней по отношению к Геральду не случалось никогда. Он ей надоел или это от усталости? Надо бы проанализировать причину собственного раздражения, подумала Алла, прежде чем услышала чужой, нарочито искаженный голос.
– С любовничком своим говорила, сучка? – спросило бесполое существо свистяще, шелестяще и нарочито равнодушно, будто его это не касалось вовсе. – Знаю, знаю, с ним, с красавцем Геральдом. Как он поживает? Привет ему от меня!
– Господи, кто это?!
Ее прошиб такой ледяной ужас, что первой мыслью была совершенная нелепость, безумство. Она ведь подумала, что это Ванька звонит ей с того света. Потом Алла тряхнула головой, нащупала на стене спальни выключатель, зажгла люстру под потолком. В свете ярких лампочек машинально осмотрела себя в зеркале. Нашла свою наготу, искусно подправленную косметологом, великолепной. Поняла, что ее панический страх не что иное, как чья-то хорошо отрепетированная задумка. И повторила уже твердо, решив не поддаваться ни на какие провокации:
– Кто это?
– Не успел след мужа остыть, как ты уже на свидание к хахалю собралась? А чего медлить, так?
