Марина Крамер - Не верь, не бойся, отпусти!

— Так и не должна была вроде.

— Зря ты так с ней. Пожилой человек, ей одиноко. А теперь, кроме тебя, вообще никого рядом.

— Если ты пытаешься воззвать к моей совести, то зря. Я пока не готова с ней общаться, — упрямо заявила я. — То, что вы сделали, предательство. Ладно — ты, но родная бабушка! Этого я никогда, наверное, не пойму.

— Варя, подумай о том, что скоро может быть поздно, — тихо сказал Светик, и мне стало страшно. Ведь он прав — бабушке восемьдесят пять…

Но обида еще слишком сильно колола меня — бабушка все знала об измене Светика и молчала, мало того — была знакома с его сыном, приглашала к себе в гости, в ту квартиру, где я выросла. Этого я ни понять, ни простить пока не могла.

— Я подумаю, Светик, — пробормотала я, — а сейчас прости, мне пора звонить клиенту.

— Как знаешь, — вздохнул муж, — это твое дело. Варя… ты береги себя, ладно? — внезапно попросил он, и я вздрогнула. — Я не могу потерять тебя.

«Не каркай! — рявкнула я мысленно. — Просто не каркай, не накликивай — вот и все! Я тут живу как на бочке с порохом, так мало того — еще и прикуриваю постоянно! И никто не виноват — только я сама. И теперь уже поздно менять что-то».

— Я постараюсь, — сдержанно пообещала я вслух, чтобы не расстраивать мужа подробностями и не сбивать его с настроя — как все творческие люди, Светик был очень чувствительным и легко выходил из равновесия. А для дирижера это непозволительно.

Мы попрощались, и я взялась за трубку рабочего телефона — пора было звонить Митрохину.

Глава 16

Встречи в темном переулке

Прекрасная пара — барышня и хулиган…

Мы договорились встретиться после рабочего дня в итальянском ресторанчике на Третьяковке, который открылся совсем недавно и еще не пользовался бешеной популярностью. Я позвонила водителю и попросила предупредить Аннушку, что в поселок поедем позже — сама звонить подруге не хотела, помня утренний неприятный разговор и реакцию Аннушки на мою просьбу.

Митрохин приехал в ресторан раньше меня и уже сидел за столом, когда я позвонила ему.

— Поднимайтесь на второй этаж, Варвара Валерьевна, я здесь совсем один.

Официант проводил меня наверх. Новый клиент оказался довольно высоким, худощавым мужчиной лет сорока пяти. Мне нравились такие люди — спокойные, уверенные в себе, без пошлого налета нуворишества. Он поднялся из-за стола, помог мне снять плащ, аккуратно повесил его на вешалку и отодвинул тяжелое кресло, чтобы я могла сесть.

— Вы как предпочитаете — сперва ужин, потом разговор? Или наоборот? — поинтересовался он, возвращаясь на свое место.

— Думаю, мы можем совместить.

— Тогда — вино? Здесь отличное домашнее. Вы, надеюсь, не за рулем?

— Нет, я в рабочие дни предпочитаю водителя.

Митрохин удовлетворенно кивнул, подозвал официанта и заказал вино. Я без интереса изучала меню — есть совершенно не хотелось. Решив ограничиться салатом, я отодвинула карту и посмотрела на клиента:

— Если вы не против, можем начать.

Принесли вино. Мы выпили за знакомство и приступили к обсуждению деталей дела. И все бы прошло тихо и спокойно, если бы не явление Мельникова. Увидев его, поднимавшегося по лестнице, я испытала самую разную гамму чувств — от гнева и злости до какой-то непонятной, необъяснимой нежности. Не выдержал, нашел… Вопрос только — как именно.

Игнорируя нас, Кирилл уселся за столик в небольшой нише, подозвал официанта и сделал заказ. Вел он себя при этом так, словно меня вообще никогда в глаза не видел. Странно… Видимо, в моем лице что-то изменилось, потому что Митрохин, чуть кашлянув, поинтересовался, все ли в порядке.

— Да, все нормально, — встрепенулась я. — На чем мы остановились?

Мы продолжили разговор, прерываясь только на приносимые официантом блюда. Дело Митрохина показалось мне довольно простым, хотя и резонансным — при вмешательстве СМИ защитники памятников старины запросто могли раздуть скандал. Однако предоставленные Митрохиным документы опровергали историческую ценность сносимого его фирмой здания, и я надеялась, что с их помощью мы справимся и с журналистами.

— Надеюсь, информация в этих справках соответствует действительности? — снимая очки, спросила я. — Не хотелось бы в разгар слушаний обнаружить, что документы сфальсифицированы.

— Обижаете, Варвара Валерьевна! Я не делаю дел подобным образом. Здание действительно старое, но никакой ценности не представляет, — ответил Митрохин, делая глоток вина. — Я не первый день в бизнесе, понимаю, чем чреваты подобные вещи.

— Тогда, думаю, проблем не будет.

— Только у меня к вам просьба, — неожиданно заявил клиент, и я напряглась — чего-чего, а условий я не люблю. — Мне бы не хотелось, чтобы вы отдавали дело вашему помощнику.

Уф, всего-то…

— Как скажете. — Я пожала плечами и тоже взяла бокал. — Дмитрий не особенно силен в делах подобного рода, так что ваша просьба выполнима.

— Ну, и отлично, — впервые за все время улыбнулся клиент.

Я украдкой перевела взгляд на Мельникова и увидела, что тот хмур и напряжен. Неужели ревнует? С ума сойти! Никогда бы не подумала, что Кирилл способен на такое…

Мы закончили ужин, и я позвонила водителю, сказав, что можно забирать Вяземскую и ехать за мной. Митрохин предложил подвезти, но я, понятно, отказалась, и он уехал. Я же, одевшись, вышла из ресторана и пошла в сторону дома, лихорадочно соображая, что буду делать, если Кирилл сейчас меня догонит. Лучше бы он меня догнал…

Я уже повернула на Большую Татарскую, когда на меня вдруг налетел какой-то хмырь, сбил с ног и, наклонившись, очень сильно ударил кулаком в лицо. От боли потемнело в глазах, я на пару секунд отключилась, а когда пришла в себя и села на тротуаре, то обнаружила, что нос мой сломан, из него течет кровь, а правый глаз практически закрыт. Охая от боли, я встала и принялась шарить в сумке — но кошелек, ключи и телефон были на месте. Что ж, банальное уличное ограбление отметаем… Я позвонила Володе и, зажимая платком кровоточащий нос, спросила, где он.

— Я к дому вашему подъехал.

— Разворачивайтесь и езжайте в сторону метро. Я до дома не дойду.

Сев на низкий заборчик, я запрокинула голову, стараясь остановить кровь, хотя бабушка всегда говорила, что делать этого не стоит, лучше дать крови свободно капать вниз. У меня кружилась голова, очень хотелось спать, но нос болел так, что на глаза наворачивались слезы. Внезапно за моей спиной возник Мельников, развернул к себе и в ужасе отпрянул:

— Господи, Варька, что это?! Кто тебя так?!

— Не знаю, — прогнусавила я, не отнимая платок от носа.

— Я тебя потерял, думал, ты по Новокузнецкой ушла… Дай я посмотрю. — Он осторожно отвел руку с платком от носа и коснулся пальцами переносицы. Я взвизгнула. — У-у, подруга… Сломали нос-то тебе. Поедем в травмпункт.

— Без тебя я не знаю, что сломали! Никуда я не пойду, за мной водитель сейчас подъедет. Там Анька с ним, так что иди куда шел, — зло сказала я, вытирая слезы. — Как ты вообще тут оказался?

— Хотел посмотреть, с кем моя женщина ужинает, — с вызовом ответил Мельников.

— Посмотрел? Все, иди.

— Варя… ну, виноват, не по той дороге пошел! Прости.

— Да ты-то при чем тут? Какой-то идиот налетел… наркоман, что ли…

— Пропало что?

— Нет.

— То есть — он тебе в нос дал и ушел? — не поверил Кирилл, и я сунула ему в руки сумку:

— На, проверяй.

Глаза Мельникова вдруг сузились, он тяжело задышал:

— Описание дать сможешь?

— Ты спятил? Он меня с ног сшиб, кулаком в лицо дал и убежал, я сознание потеряла. Все, Кирилл, иди, пожалуйста. Я не хочу, чтобы Анька тебя видела, — попросила я.

— Пообещай, что в травмпункт поедешь, — потребовал он, возвращая сумку, и я кивнула. Кирилл наклонился и поцеловал меня, испачкав в крови щеку.

— Я позвоню позже, — и ушел в Климентовский переулок как раз в тот момент, когда на противоположной стороне припарковался мой «Мерседес» и из него выскочил Володя.

— Варвара Валерьевна, что случилось? — заорал он, перебегая дорогу.

— Нос мне сломали. Поедем в травмпункт.

Он помог мне подняться с оградки и дойти до машины, где на заднем сиденье сидела хмурая Вяземская. Ее настроение мгновенно изменилось, когда она увидела мое перепачканное кровью лицо и плащ:

— Господи, Варька! Что с тобой?! Кто тебя так?!

— Что, не похоже, что сама упала? — хмыкнула я, садясь на переднее сиденье.

— Идиотка! — высунувшись между сидений, Аннушка взяла меня за плечо и повернула к себе. — Ой, мама… да у тебя же нос сломан!

— Какая проницательность!

— Кто?

— Вот визитку-то он мне и не оставил, прикинь, какая жалость! Ты не могла бы помолчать пару минут, у меня голова очень кружится? — попросила я, пытаясь примоститься на сиденье так, чтобы голова была хоть немного запрокинута — так было легче.