Одноклассник - Владимир Анин
Сашка тоже обратил внимание на странное поведение дела и даже перестал жевать пряник.
— Мы, наверное, не вовремя, — сказала Вера, отодвигая чашку и вставая из-за стола.
— Сидеть! — приказал отец, и Вера мгновенно села. — Ты думаешь, что могла вот так просто заявиться через десять лет…
— Через тринадцать.
— Тем более!
— Но ведь ты сам выгнал меня. Не помнишь?
— Я всё помню. Ещё из ума не выжил. И ты знаешь за что.
— Знаю, — бросила Вера и покосилась на Сашку.
— А раз знаешь, зачем приехала?
Отец резко встал из-за стола и вышел в сени. Затем послышалось, как хлопнула входная дверь, — значит, он с силой закрыл её: сама по себе, тщательно отрегулированная, со смазанными петлями, дверь закрывалась бесшумно.
На какое-то мгновение в доме воцарилась тишина.
— Ма-ам, а за что он тебя выгнал? — спросил Сашка.
— Ни за что! — буркнула Вера и, вскочив, убежала в свою комнату.
Сашка поглядел ей вслед, вздохнул и взял из вазы ещё один пряник. Потом передумал и поменял его на большую шоколадную вафлю.
Вера лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и бесшумно плакала. События тринадцатилетней давности бурным потоком вырвались из запертого на крепкий замок самого дальнего сундука памяти и яркими картинами встали перед её глазами…
Однажды поздним зимним вечером Вера без предупреждения приехала домой. Родители, которые уже легли спать, спросонья никак не могли понять, кто это стучит в окно. А когда поняли, обрадовались несказанно. Мама, несмотря на возражения Веры, тут же собрала на стол: картошечки варёной, капустки квашеной, грибочков и прочих разносолов — жили небогато, но не голодали. Отец даже достал из заначки бутылочку своей «фирменной» настойки. Когда уселись за стол и родители пустились в расспросы — как, мол, жизнь, как учёба и прочее, — Вера вдруг расплакалась. Мама перепугалась, а отец насторожился. Вот тут-то Вера и призналась им, что беременна. Мама приняла эту новость спокойно и только спросила:
— Кто он?
В ответ Вера ещё громче разрыдалась.
А отец буквально взбесился. Он метался по дому и кричал:
— Вот она — жизнь городская! Я говорил, что это до добра не доведёт! Говорил? Во-от! Дочь в потаскуху превратилась!
— Что ты такое говоришь? — вступилась за Веру мама. — Окстись!
— Что есть, то и говорю. Она даже не знает, кто отец её ребёнка. Как это, по-твоему, называется?
— Прекрати! Не видишь, ей и так плохо.
— Плохо? А будет ещё хуже. Сейчас ремень достану и выпорю, да!
— Знаешь что, оставь-ка эти свои замашки. Придумай лучше, как помочь дочери.
— Помочь? Как же ей помочь, если она уже… — Отец жестом изобразил округлое пузо. — Я только один выход вижу — аборт.
— А что, Верочка, может, это и правда выход?
— Что? — Вера растерянно посмотрела на маму, потом на отца. — Да вы что! Это же… это же мой ребёнок. Как же я могу его…
— Ничего, не ты первая, не ты последняя, — заявил отец.
— Но я не хочу…
— В таком случае…
— Погодите! — воскликнула мама. — Давайте-ка сейчас спать ляжем — утро вечера мудренее. А завтра всё на свежую голову и обсудим.
— Да что тут обсуждать? — попытался возразить отец, но всё же согласился с мамой.
Однако наутро каждый остался при своём мнении. Во время завтрака отец вновь потребовал, чтобы дочь избавилась от ребёнка, а Вера заявила, что никогда и ни за что на это не пойдёт.
— В таком случае вот тебе Бог, вот тебе порог, — сказал отец. — Я не желаю, чтобы моя единственная дочь принесла мне тут в подоле неизвестно кого. Уходи и живи где хочешь, как хочешь.
Мама умоляюще посмотрела на отца, но перечить ему не стала. И Вера уехала…
Неизвестно, сколько бы она ещё так лежала, содрогаясь от душащих её рыданий, но кто-то вдруг сел рядом с ней на кровать и положил руку на плечо. Вера обернулась.
— Мам, ну, может, поедем тогда отсюда, раз он так, а? — сказал Сашка.
— Некуда нам ехать, — ответила Вера, садясь и вытирая глаза тыльной стороной ладони, отчего косметика, и так расплывшаяся, размазалась по всему лицу, сделав её похожей на трубочиста.
Сашка несколько секунд смотрел на маму, с трудом сдерживая улыбку, и наконец не выдержал и прыснул.
— Что? — спросила Вера и сразу догадалась.
Она вскочила, подошла к платяному шкафу и распахнула дверцу, с обратной стороны которой было небольшое, в половину роста, зеркало.
— Какой кошмар! — воскликнула она. — Подай-ка мне сумочку.
Она достала бумажный платочек и, поплевав на него, принялась стирать с лица чёрные разводы.
— Тогда пойди и объясни ему всё — зачем мы приехали и про нехороших людей, — предложил Сашка.
— Да, ты прав, так и сделаю, — сказала Вера и повернулась к нему: — Ну, как я?
— Высший класс!
Она нашла отца возле сарая. Он сидел на врытой в землю лавочке и надфилем точил ножовку.
— Папа, ты прости, что мы так… без предупреждения и… У нас проблемы. Большие проблемы.
Отец встал и вошёл в сарай. Через несколько секунд он вышел, держа в руке небольшую дощечку, положил её боком на лавочку и прижал коленом.
— Нам угрожает опасность, — продолжала Вера. — Мне угрожает опасность. Меня, наверное, могут убить.
Василий Дмитриевич приложил ножовку к дощечке, несколькими движениями отпилил кусок и явно остался доволен. Потом отнёс ножовку вместе с дощечкой и отпиленным куском в сарай и, выйдя, закрыл дверь.
— Кто тебе угрожает? — спросил он.
В большой кастрюле кипела вода, на поверхность то и дело всплывали и сразу тонули чёрные горошины перца и лист лаврушки. Вера в полинялом зелёном фартуке стояла у стола и резала большим ножом крупную луковицу. Слёзы ручьём текли по щекам. Время от времени Вера останавливалась, отворачивалась и вытирала рукавом глаза. Благо оставшуюся косметику она уже успела смыть. Покончив наконец с луковицей, Вера почистила морковь и свёклу, натёрла их на крупной тёрке. И вместе с луком отправила на разогретую сковороду, приправив всё это растительным маслом и ложкой томатной пасты. По дому мгновенно разнёсся такой аппетитный аромат, что у Веры самой слюнки потекли. Она поскорее отправила зажарку в кастрюлю и добавила туда заранее накрошенную картошку и наструганную капусту.
Через четверть часа постный борщ был готов. Вера научилась готовить его ещё у мамы. Когда в доме не было мяса, мама часто прибегала к этому рецепту — дёшево и сердито. А главное — вкусно. Убедившись, что соли достаточно, Вера сняла кастрюлю с огня. В холодильнике отыскалась банка сметаны и маслёнка со сливочным маслом, а в хлебнице — полбуханки чёрного хлеба.
