Гарри Кемельман - В воскресенье рабби остался дома

— Я знаю, как он выглядит.

— Я знаю, что ты знаешь, но мы не узнаем, если ты не скажешь нам. Так какого роста был этот человек? Высокого или низкого?

— Среднего.

— Какого цвета у него волосы?

— Он был в шляпе.

— Хорошо, какого цвета была эта шляпа?

— Просто мужская шляпа.

— Просто шляпа. Прекрасно. Вот офицер Донован, Мадлен, он художник. Он рисует картины.

— Я знаю, кто такой художник, — сказала она с достоинством.

— Конечно, знаешь. Ну, наконец-то мы сдвинулись с места. Офицер Донован покажет тебе несколько рисунков, и я хочу, чтобы ты сказала ему, какой больше всего похож на того человека — человека, о котором мы говорим, человека, которого ты видела. Понимаешь?

Она кивнула.

— Покажи ей кого-нибудь в шляпе, Донован.

Она посмотрела на эскиз.

— Шляпа была более плоская, — сказала она.

— А как насчет лица?

— Да, этот может быть.

— Прекрасно. Наконец-то мы сдвинулись с места.

— Одну минуту, — сказал Донован. Он быстро сделал набросок и показал ей другой эскиз, очень непохожий на первый. — Как насчет этого?

— Да, этот может быть.

— Может, опять попробуешь показать ей фотографии, — предложил Донован.

Хердер разочарованно покачал головой.

— Я уверен, что она бы узнала его, если бы увидела, — сказал Донован. — Она просто не может его описать.

— Сейчас я уже не уверен, что она вообще видела его.

— С тем другим, футболистом, было то же самое, но она ведь выбрала его фотографию из пачки, которую мы ей дали.

— Да, — он повернулся к женщине. — Теперь, Мадлен, я покажу тебе фотографии, и ты скажешь мне, если увидишь его. Хорошо?

— Конечно, сержант, все, что вы скажете.

Глава XXXII

Когда зазвонил телефон, миссис Картер была уверена, что это Муз. Но на другом конце был незнакомый голос.

— Мистера Картера, пожалуйста.

— Мистера Картера нет дома. Я могу ему что-то передать?

— Это говорят из отделения полиции Барнардс-Кроссинга. Скажите, где мы можем его сейчас найти? Когда вы его ждете?

— Он ушел сразу после обеда. Одну минуту, подъехала машина, может быть, это уже он. Подождите у телефона.

— Это ты, Рафаэл? Тебя к телефону.

Он взял трубку.

— Говорит Картер.

— Отделение полиции Барнардс-Кроссинга. Говорит лейтенант Дженнингс. Подождите, пожалуйста, нашего сержанта Хэнкса. Он сейчас будет у вас.

— Отделение полиции? В чем дело?

— Сержант Хэнкс все объяснит, — лейтенант Дженнингс положил трубку.

Глава XXXIII

— Чертовски забавно, что все ваши родители должны были куда-то уйти сегодня вечером, — сказал шеф Лэниган. — Когда они могут вернуться?

Стью пожал плечами, а Диди сказала:

— Я знаю только, что нашла записку на столе в кухне, где сказано, что они пошли в кино. Они не написали, в какое, но я знаю, что это не «Сисайд» в Барнардс-Кроссинге, потому что тот фильм они уже видели. А потом могли зайти куда-нибудь выпить кофе.

— Ладно, я скажу, чтобы сержант продолжал звонить каждые пятнадцать минут, пока мы не найдем их. А вы, детки, ждите здесь и не вздумайте выкинуть какую-нибудь шутку.

Он оставил их в своем кабинете — ребят на скамье у стены, а Диди в кресле около окна. У нее был несчастный вид, глаза опухли. Шок от известия о смерти парня, которого она видела всего несколько часов назад, и последовавший арест ошарашили ее. Однако она уже взяла себя в руки и угрюмо смотрела через окно на маленькую лужайку перед зданием участка.

Стью осторожно придвинулся поближе к Биллу Джейкобсу и прошептал:

— Ты знаешь, я не думаю, что они отпустят нас до прихода родителей. Может, я должен сказать, что они у моей тети Эдит и что их можно найти там?

— Ты уже сказал им, что не знаешь, где они, — шепнул в ответ Билл.

— Нет, я не говорил этого. Он спросил, знаем ли мы, когда они вернутся, но не спрашивал, где они.

— Я думаю, мы должны стоять на своем. Может, позвонит-позвонит, увидит, что родителей нет, и отпустит?

Стью откинулся на спинку и нервно забарабанил пальцами по подлокотнику. Он снова наклонился вперед.

— Знаешь что, Билл? Пожалуй, мы должны рассказать им про Муза — я имею в виду про то, как мы нашли его.

— Конечно, почему нет? Ты вне подозрений, — с горечью сказал Билл. — Для тебя это не имеет значения.

— Что ты хочешь сказать?

— А то, что тебя вообще не было в доме во время грозы. И он был уже мертв, когда ты увидел его. А в какое положения это ставит меня и Диди?

— Но рано или поздно они это выяснят.

— Как они это выяснят? По тому, что я подслушал из разговора, копы думают, будто он просто умер от передозировки алкоголя.

— Так думают копы. А как только доктор исследует тело, тут же выяснится, что это не единственный вариант. Это он скажет, умер парень от алкоголя или от удушья.

— Я не имею в виду, что мы не должны говорить им, — выкрутился Билл, — но не думаю, что мы должны говорить им что-нибудь без адвоката. И они не могут поставить это нам в вину, — сказал он с уверенностью, которой не испытывал. — Таков закон.

— Может, ты и прав. Жаль, что здесь нет моего старика, — грустно сказал Стью. — Он устроил бы мне скандал за то, что я вляпался в такое, но он бы знал, что делать. Он бы проследил, чтобы копы обращались с нами справедливо. Слушай, как ты думаешь, кто это мог сделать?

Билл покачал головой.

— Я оставил дверь незапертой. Кто угодно мог войти.

— Слушай, а этот, Алан Дженкинс? Вы все говорите, что Муз без конца доставал его. В наше время они не принимают это безропотно.

— И когда он уехал от Диди, у него была куча времени, чтобы вернуться туда.

— Я знаю.

Глава XXXIV

— А что ты мог от него услышать, Дэвид? Мистер Вассерман — старый человек, он практичен. Я знаю, что ты чувствуешь, но иногда приходится идти на компромисс. Ты сам говорил, что парносса необходима для хорошей жизни, что не может быть хорошей жизни, если не зарабатывать на нее. — Она суетилась вокруг него, как квочка: принесла шлепанцы, налила чашку горячего чая, щедро сдобренного виски и лимоном.

— Выпей; это предохранит от простуды.

— Зарабатывать на жизнь — необходимость, — вставил он посреди всей этой суеты. — Зарабатывать на хорошую жизнь — роскошь. Мне не нужна роскошь для хорошей жизни. Я не отвергаю ее, конечно, я не аскет. Но я не нуждаюсь в ней.

— Но куда бы ты ни поехал, за исключением маленьких городков вроде Барнардс-Кроссинга, везде будет больше чем один храм. И это уже будет означать конкуренцию.

Он устало покачал головой.

— Ты не понимаешь, Мириам. По сути дела раввину платит храм или синагога, потому что в Америке это самый удобный способ выплаты вознаграждения за его работу. Но он — не служащий храма. Судье тоже платит государство, но он все же абсолютно свободен и может вынести постановление против действий своего государства. И если здание его суда сгорит дотла, это не означает, что он утрачивает свои обязанности, свою ответственность и свое предназначение. Но здесь, если храм разделится, у нас будет скверная ситуация. Два раввина превратятся лишь в приманку в двух кампаниях за членство. И я не хочу участвовать в этом.

— Но если, как ты говоришь, ты настаиваешь на том, чтобы быть раввином единой общины, то это навсегда означает жизнь в маленьком городе.

— Что ж, я люблю маленькие города. А ты нет?

— Да-а, но маленькие города означают маленькие общины, а маленькие общины означают маленькую оплату. У тебя нет никаких личных амбиций?

Он удивленно посмотрел на нее.

— Конечно, есть. А зачем бы еще я тратил так много времени на постоянное обучение? Но мои амбиции заключаются в том, чтобы быть рабби, а не в чем-то еще. Я не стремлюсь использовать раввинство как трамплин для какой-то другой работы, которая выше оплачивается и более престижна. И не хочу быть важным рабби с большой кафедрой в каком-нибудь престижном храме, где меня никогда нельзя будет найти, потому что я постоянно должен буду где-нибудь выступать. Я бы не хотел этого, и ты, — он потянулся к ней и успокаивающе похлопал ее по руке, — ты этого тоже не хотела бы. Возможно, ты гордилась бы мной некоторое время, увидев мое имя или фотографию в еврейской прессе. Но через некоторое время ты бы привыкла к этому, как и ко всему остальному. Кроме того, я думаю, что в любом случае не способен на это.

— Но ты должен пойти на какой-то компромисс, Дэвид, или…

— Или что?

— Или продолжать переезды.

— Мы провели здесь почти шесть лет. Но ты права, пора бы и остановиться. Джонатану это тоже не на пользу, опять-таки. Я думал об этом. Куда бы я ни поехал, везде будут свои Горфинкли и свои Паффы.

— И что ты намерен делать? — спокойно спросила она.