Сергей Царев - Предательство. Последние дни 2011 года

— Звонил Рафик.

— И что сказал?

— У него были долги, твои деньги он отдал на покрытие долга.

Сергей Георгиевич долго не мог найти нужные слова. Потом грустно спросил:

— Если нужны были деньги, что же он не попросил?

— Черт его знает, ничего не пойму. В Саратове, наверное, совсем одичал.

Они еще поговорили, но гнетущее чувство усиливалось. Злость быстро перешло в обиду, а потом разочарование растворилось в устойчивом чувстве отвращения. Отвращение — так люди всегда определяли свое отношение к предательству. Не деньги беспокоили Сергея Георгиевича, не их он вспоминал — это была не первая и не последняя потеря. К этому можно привыкнуть или научиться, чтобы не остро реагировать на потери. Нельзя привыкнуть лишь к ситуации, когда вычеркиваешь людей из числа своих друзей. Вычеркивая человека, ты вычеркиваешь часть своей жизни.

— Вернемся к книге, — предложил Олег Борисович, — если не возражаете.

— Естественно. Замечательный день, небольшой мороз, свободное время, приятная компания. Почему не поговорить?

— Спасибо, приятно слышать. Я, возможно, повторюсь, но меня удивили некоторые Ваши выводы. В частности об ответственности. Мне показалось, что Вы готовы судить всех политиков и финансистов.

— Не согласен. Жаль, что я, возможно, неудачно написал этот раздел, — смущенно ответил Сергей Георгиевич.

— Это я приукрасил, слишком обобщил, — поспешил внести уточнение Олег Борисович.

Сергей Георгиевич не сразу пояснил свою позицию. Олег Борисович даже заволновался, не обиделся ли Сергей Георгиевич? Они продолжали размеренно шагать по заснеженной дороге. Каждый шаг сопровождался специфическим скрипом, который нельзя спутать с другим звуком.

— Мы слышим скрип, — неожиданно заговорил Сергей Георгиевич, — но никогда не думаем, что он создается звуком ломающихся иголок снежинки. Мельчайшие незаметные иголочки создают этот шум. Когда говорят о мировом финансовом кризисе, государственных долгах, неэффективном использовании бюджета и другом — все это только скрип, последствия. А механизмы и действия остаются чаще всего в тени.

— Со скрипом разобрались, а вот со снежинками — не очень, — попытался перевести разговор в более легкую форму и нарушить некое напряжение, которое, как предполагал Олег Борисович, возникло по его вине.

Сергей Георгиевич улыбнулся, очевидно, он сам смущался роли буки, в которой неожиданно оказался.

— Надо полагать, что снежинки — это налогоплательщики? — продолжил Олег Борисович.

— Да, те самые люди, которых кое-кто хочет сократить до одного миллиарда.

— Правильно, чем меньше снежинок, тем меньше скрипа.

— И меньше шума, выдающего тайные причины. Например, события в Ливии. С чего это вдруг французский президент Саркози забеспокоился о несовершенной демократии в африканской стране, когда он за пару месяцев до вторжения обнимался с Муаммаром Каддафи и хвалил его. Что такого произошло, что он неожиданно обнаружил нарушения демократии?

— Кто-то напомнил ему, что у Каддафи есть документы, подтверждающие, что руководитель несовершенной демократии оплатил его избирательную кампанию, — внес уточнения Олег Борисович.

— Вот и причина, а цель ясна — уничтожить самого Каддафи, его окружение и документы. Народу повесили лапшу на уши с демократией, провели военную операцию, транснациональным компаниям передали контракты на углеводородное сырье, а политики получили откаты и дивиденды. В какую сумму обошлась операция?

— По некоторым данным, США потратили один миллиард долларов, Франция — триста миллионов евро.

— Вот, налогоплательщики будут оплачивать эти суммы, а кое-кто решил свои проблемы, кое-кто крупно заработал.

— И тех, кто осуществил это, надо судить?

— Точно, — согласился Сергей Георгиевич. — Судить надо тех, кто организовал и авансировал. И в этот список попали бы бывший президент США Джордж Буш-младший и Дик Чейни за вторжение в Ирак. Сами вооружали, ничего не видели, а когда понадобилось, стали искать оружие массового поражения, которого не было. Захватили нефтяные ресурсы, развалили страну, привели к власти марионеток, коррупционеров. Погубили людей в сотни, тысячи раз больше, чем Саддам Хусейн за все годы своего правления. Кто несет ответственность за уничтоженную страну, сирот?

— Американские военные многих погубили. Когда они столкнулись с серьезным сопротивлением в Ираке, когда в городах стали подбивать хваленые американские танки старыми советскими гранатометами, выпущенными лет сорок назад, они не задумываясь применили бомбы с белым фосфором, — сообщил Олег Борисович.

— Как их не судить? Ведь применение бомб с белым фосфором запрещено по международным соглашениям.

— А кто будет судить? — поинтересовался Олег Борисович. — Гаагский международный трибунал?

— Не будем говорить о карманных трибуналах, которым придали видимость независимости. Но история с бомбами всплыла? Всплыла, и не думаю, что руководство США и Пентагона горело желанием поделиться с мировой общественностью сенсационной новостью: мы успешно применили против населения бомбы с белым фосфором.

— Должен сказать, что информация просочилась, но не получила должного освещения — крупные мировые СМИ промолчали или опубликовали ее так, что никто не заметил.

— Мы все время отвлекаемся, и я не могу закончить тему. Позвольте, я поставлю точку в этом вопросе, — предложил Сергей Георгиевич. — Ясно, что за все платят простые люди, которые не принимают никакого участия в принятии важнейших решений.

— Не могу согласиться, — возразил Олег Борисович. — Народ избирает президента, парламент, сенат или конгресс и передает им право действовать от своего имени.

— Но в лучшем случае им передают такое право тридцать процентов населения.

— Каким образом?

— А я считаю тех, кто не принял участие в голосовании, и тех, кто был против. Обычно это составляет шестьдесят-семьдесят процентов. Получается, что представитель меньшинства решает вводить войска, бомбить или выбрасывать огромные суммы на сомнительные проекты. Надо учесть, что и среди самого меньшинства могут быть противники. Вот и набегает в лучшем случае процентов тридцать сторонников решения власти.

— И поэтому в книге Вы предлагаете проведение референдумов по всем важным вопросам?

— Да. Сошлюсь на опыт Швейцарии. Там очень часто проводят референдумы и в этом не видят ничего сложного, зато есть четкое понимание мнения народа. А в условиях Интернета электронные референдумы можно проводить хоть ежедневно.

— Это при условии, что каждый избиратель имеет доступ к Интернету и решена проблема посторонних в систему голосования, включая подмену голосов, — отметил недостатки предложенного решения Олег Борисович.

— А я не говорю, что завтра все должно функционировать. Я только определил цели, направления. Надо ставить и решать технические задачи, чтобы в ближайшее время использовать итоги референдумов для принятия решения.

— Вы не считаете, что в таком случае политики теряют определенную долю своей значимости? — спросил Олег Борисович.

— Возможно, но я не вижу в этом ничего плохого. Политики уже много чего натворили. Пора их спускать с небес на землю, вернуть к основе жизни.

— Какой?

— Они «слуги народа» и реально такими должны стать. Потерянная доля их значимости повышает значимость народа, а политикам добавится ответственность — ответственность за принимаемые решения, которые будут под пристальным вниманием.

— Надо полагать, что все это относится и к нашим политикам? — предположил Олег Борисович.

— Естественно. У нас отсутствие ответственности перед народом особенно чувствуется, а механизмы принимаемых решений скрыты от народа семью печатями.

— Что делаешь? — спросила Татьяна Александровна, заглянув в кабинет мужа.

— Смеюсь.

— Что-то не похоже. Странно смеешься.

— У нас такая жизнь, странная. Особенно когда делаешь выводы, — заключил Сергей Георгиевич.

— Может быть, пойдем ужинать, а ты расскажешь, почему беззвучно смеешься, — предложила Татьяна Александровна.

— Не бойся, в моем случае психушкой не пахнет, — предупредил Сергей Георгиевич.

— Тогда точно надо будет поесть.

За столом они сидели вдвоем. Наташа с Мариком были в Москве, поэтому было непривычно тихо и спокойно. За десятилетия совместной жизни они научились ценить и наслаждаться жизнью, а в последний год — наслаждаться тишиной после шумных игр внука. Наслаждаться его смехом и грохотом — после привычной тишины.