Светлана Потоцкая - Убийство и Дама пик
— Более точное время смерти установит эксперт, — заключил сыщик, — а мы можем только предполагать. По косвенным признакам.
— Мама никогда не пила чай на ночь, — заметила Елена, выдержка которой меня просто потрясла. — Она после этого не могла уснуть. Значит, это было между четырьмя и пятью часами вечера — ее обычный полдник.
— А если чашка осталась с завтрака, например? — предположил Павел.
— Исключено, — покачала головой Елена. — Мама не терпела грязной посуды и сразу же все мыла. Даже на десять минут не оставляла. И потом, нет никаких следов завтрака: ни хлеба, ни сыра, ничего такого. Вазочка с печеньем и чашка. Нет, это был полдник.
— И ничего из дома не пропало? — уточнил оперативник. — Кроме денег и бутылки водки?
— Деньги мама могла сама потратить, хотя это и маловероятно. А вот водка… Бутылка хранилась в тумбочке, это неприкосновенный запас на всякий случай. О том, что она там хранится, знали только свои… Хотя, наверное, знали и соседки: они же все мамины приятельницы.
— И все алкоголички, что ли? — не удержалась я. — Получается, что тетю Таню убили из-за бутылки водки. На такое способен только сильно пьющий человек: почитайте любую криминальную хронику.
— Сейчас за телом приедут из местного морга, — проигнорировал мою реплику оперативник, — забирать будете оттуда после того, как мы выполним все формальности. Значит, послезавтра, а может быть, через два дня — эксперты у нас нарасхват, район огромный, а специалистов всего ничего. Ну и… будем искать. Наверняка следователь вызовет вас всех для допроса, так что имейте это в виду. Сочувствую.
Это было единственное человеческое слово, которое он произнес за все время общения с нами. Ну что ж, их служба действительно опасна и трудна, эмоции при этом — непозволительная роскошь. Ведь не требуем же мы, чтобы хирург стонал и кривился от боли, сопереживая оперируемому. Так и зарезать недолго, дрожащими-то ручонками.
Я вышла на крыльцо покурить. Там отдыхал, любуясь предзакатным небом, проводник служебной собаки, а Матильда сидела возле него. Я затянулась, выдохнула дым, и в устремленных на меня глазах животного прочла такое откровенное неодобрение, что буквально поперхнулась.
— Она у меня вредные привычки не уважает, — прокомментировал происходящее проводник, увидев мою реакцию. — Мне самому пришлось курить бросить. Не собака, а прямо законная жена, хоть и не говорит.
— Может, это и к лучшему? — предположила я. — А если бы они обе говорили?
Матильда тихо зарычала. Собака явно знала себе цену и не позволяла над собой издеваться. Мне бы такое чувство собственного достоинства!
Проводник хохотнул:
— А ей говорить не обязательно! У нас и так полное взаимопонимание. Правда, Матильда?
Показалось мне или нет, что собака кивнула? С нее станется…
— Она вообще такое может! — воодушевился проводник. — Хотите, покажу?
Что еще может служебно-розыскная собака? Ходить по проволоке? Кувыркаться? Фокусы показывать?
— Покажите, — неуверенно предложила я.
— Матильда, тара! — скомандовал проводник. И огромная собака неторопливо стала обследовать дачный участок, что называется, по периметру. Вдруг она замерла возле качелей.
— Нашла, — обрадовался проводник. — Бутылку нашла. А может, и не одну.
Любопытство повлекло меня к месту находки. Проводник раздвинул роскошный куст флоксов, правда давным-давно отцветших, и у его подножия блеснуло стекло. Бутылка из-под водки, казалось, была поставлена туда совсем недавно: она даже не успела запылиться. Вся прочитанная и переведенная детективная литература тут же всплыла в моей памяти.
— Надо позвать ваших коллег, — заявила я проводнику. — Никто из хозяев и их знакомых водку на участке распивать не будет. Бутылку кто-то принес. Может быть, поможет…
Проводник посмотрел на меня с сомнением, но я уже мчалась к дому. Вчера, кстати, на этих самых качелях сидела Милочка, а я стояла рядом с ней, и довольно долго. И ничего не заметила. Впрочем, я же не Матильда, меня никто специально не обучал отыскивать тару.
Моя находка следственную группу не заинтересовала, зато Павел заметно оживился и потребовал, чтобы ее все-таки осмотрели и приобщили к делу. Он, по-видимому, рассуждал примерно так же, как и я: тетя Таня не потерпела бы на своем участке никакой грязи, тем более пустых бутылок, а значит, этот сосуд появился уже тогда, когда хозяйка не могла навести порядок. Только подобный ход мыслей опять-таки приводил к выводу, что действовал человек посторонний. Не исключено — какой-нибудь местный алкаш, не может быть, чтобы их тут не водилось. Теперь они есть, почитай, в каждом подъезде, а уж поселок просто обязан иметь парочку-другую.
— Что-то в этом есть, — неохотно признал оперативник, — нужно поговорить с участковыми. Но вообще-то у нас довольно тихо, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить. Крадут — да, на дачи пустые залезают — обязательно, за этот год пара поджогов была. Но чтобы убивать… Пока Бог миловал.
Бутылку тоже поместили в целлофановый пакет на предмет дальнейшего исследования. Приехала машина из местного морга, труп погрузили и увезли, следом уехала и оперативная группа. Мы остались впятером на даче, и не знаю, как остальные, а я чувствовала себя так, будто целый день копала канаву или таскала воду для поливки колхозного поля. Да и настроение было, прямо скажем, фиговое. А чего я, собственно говоря, хотела?
— Пора в Москву, — нарушил молчание Павел. — Алена, может, все-таки позвонишь своему супругу, сообщишь, что стряслось? Было бы неплохо ему сегодня побыть с тобой дома. Да, я так и не понял, почему нет Максима.
— Он потерял работу, — невесело ответила Елена, — а два дня назад поехал со своим другом перегонять машину из-за границы. Я так волнуюсь, на дорогах, говорят, рэкетиры всякие, бандиты…
Она с надеждой посмотрела на Павла, но тот мрачную картину бесчинства на дорогах опровергать не стал. Да и не мог, наверное: об этом у нас сейчас знает любой ребенок дошкольного возраста, а не то что взрослые, разумные люди.
— А Санечка, может быть, уже дома, — слегка оживилась Елена. — Пойду в правление, позвоню оттуда, еще успею.
Павел молча протянул ей свой мобильный телефон. Нет, мы все-таки еще очень нескоро привыкнем к чудесам техники. Менталитет — штука не менее тонкая, чем Восток. Помню, когда у меня только-только появился видеомагнитофон, я решила посмотреть какой-то очень интересный фильм. Как на грех, телефон в тот вечер просто взбесился, меня все время отвлекали от экрана, и, когда позвонила Галка, человек свой и понятливый, я откровенно объяснила ей, что сейчас говорить не могу, потому что фильм крутится. Галка молчала минуты две, потом спросила:
— А почему ты не нажмешь на кнопку «пауза»?
С тех пор прошло довольно много времени, я успела освоить не только видеомагнитофон, но и компьютер, а вот привыкнуть к тому, что можно позвонить из любого места по совершенно игрушечному с виду аппарату — никак не могу. Наверное, потому, что у меня самой мобильника нет и вряд ли будет. Зачем он мне, если я почти все время работаю дома? Вот и у Елены, наверное, те же проблемы в отношениях с техникой.
Супруга ее тем не менее дома не оказалось. Удалось его разыскать по рабочему телефону, причем трубку он снял практически сразу. И долго не мог поверить в произошедшее, а когда поверил, поклялся немедленно бросить все дела и ехать домой — встречать жену и оказывать ей моральную поддержку. Мы с Галкой переглянулись и с некоторым облегчением вздохнули: для некоторых мужчин смерть тещи, пусть и насильственная, вовсе не повод для того, чтобы оставлять свои занятия. Возможно, этот самый Санечка не так уж и плох. Да и не могла Елена полюбить абы кого. Или — могла? Любовь, как известно, зла…
В Москву я возвращалась уже в машине Павла, потому что Галка должна была еще завезти Елену к ней домой, на Земляной вал, а потом ехать к себе, в район Курского вокзала. Мы же ехали в самый южный из спальных районов Москвы, так что на каком-то участке шоссе пути наши расходились. Елена тщательно заперла дачу, в том числе и калитку.
— Молодец, — похвалила ее Галка. — Не хватает еще, чтобы тебе дачу обчистили…
— Какая разница, — устало вздохнула Елена. — Да и вообще молния дважды в одно и то же место не ударяет.
Галкины «Жигули» мигнули фарами и исчезли за поворотом шоссе, причем я испытала чувство невероятного облегчения: еще раз вкусить все прелести лихачества моей подруги, да еще и в стремительно сгущающихся сумерках, хотелось меньше всего на свете. Павел, по крайней мере, не делает из езды культа.
Какую-то часть дороги мы проехали молча, потом Андрей спросил меня:
— Ты не слишком перевозбудилась сегодня? Кошмары сниться не будут?
Как правило, мне снятся не кошмары, а один и тот же кошмарный сон. Мне снится, что возвращается покойный муж и устраивает мне жуткую головомойку за все те глупости, которые я успела наделать после его смерти. Поскольку выглядит он при этом абсолютно так же, как выглядел в гробу, а говорит со мной не разжимая губ и не поднимая век, то эффект от этого сновидения всегда бывает один и тот же: я просыпаюсь с диким воплем и потом долго пью воду, курю и прихожу в себя. Несколько раз это случилось при Андрее и, похоже, не слишком ему понравилось. Теперь вот беспокоится.