Александр Ольбик - Почка для Президента
...После госпиталя Татаринов переехал жить к медсестре Вере, с которой там познакомился. Женщина, старше его на пятнадцать лет, взяла его к себе. Из жалости, и три месяца обихаживала, как любимого сына. Купила ему рубашки, майки, подержанный компьютер, чтобы ему не скучно было ожидать ее с работы. Через одного большого начальника, который тоже когда-то лечился в госпитале Бурденко, выбила прописку. Ее старая мать выписалась и уехала к сестре на Украину.
- Однажды Вера сказала, что хочет съездить навестить мать. Я не возражал - мать есть мать. Накупила мне продуктов, пива, атлантической сельди и уехала. Неделю живу, вторую, а ее все нет и нет. Уже с работы стали звонить. Я порылся в шкафу и нашел в альбоме открытку с обратным адресом. Отправил на Украину письмо и, примерно, через месяц мне позвонила ее тетка из Харьковской области...Плачет и не может внятно объяснить, что к чему...Словом, ехала моя Веруня с местным парнем на мотоцикле, а тот придурок, не справился с управлением и - с моста свалился в воду. Наверное, был пьяный, - Татаринов закрыл глаза и стал загибать пальцы. - По-моему, в октябре того же 1997 года, после такого известия, я ужрался, как свинья...Уже привык к ней, она для меня была и нянька и мамка. После ее смерти я остался без родни и друзей. Бывало сидишь один в комнате и воешь. Вспоминаешь жизнь и воешь, воешь... Только бутылка и спасала.
- И после этого пошел побираться? - Одинец наполнил рюмку Татарина.
Тот накрыл рюмку ладонью.
- Все, мне больше нельзя...А насчет побираться...Не пошел, а отвезли на "ниссане" и посадили на ящик. Сказали, если уйду, они мне оторвут последнюю клешню. А куда уходить? Разве что в Москву-реку или башкой с четырнадцатого этажа...Но туда еще надо добраться...
...Однажды к Татаринову домой заявились молодцы и представились сотрудниками фонда помощи "афганцам". И он рассиропился. А как не поверить, если коньяк лился рекой, в доме появились красная икра, мясо, бананы, пиво таскали сумками. Один из пришедших, назвавшийся Ваней Грушевским, ласково полюбопытствовал - не может ли он, Татаринов, прописать к себе его родного брата?
- Коронный номер аферистов, - тут же прокомментировал Одинец. - В Москве таких, как ты лохов, кидают по два раза в день. И ты, разумеется, прописал...
- Сначала я сопротивлялся, словно наши в Брестской крепости. Я эти номера уже тоже знал...
Когда переговоры ни к чему не привели, "покровители афганцев" применили к нему пытки. Начались они с угроз закопать его в балашихинском лесу или с гирей на шее утопить в ближайшем водохранилище. Потом в ход пошли прижигания сигаретой чувствительных мест и ежедневные избиения. А когда Татарин, измотанный болью и безнадежностью, стал терять сознание, ему в культи стали вбивать гвозди.
Карташов с Одинцом увидели, как на этом фрагменте своего рассказа Татаринов схватился за штанину, подколотую к животу, и начал ее в истерике трясти и рвать.
- Меня и без того каждую ночь мучают страшные фантомные боли. Я орал, как бешеный, падал на пол, чтобы как-то отвлечься, после пил горстями анальгин. Потом эти сволочи все лекарства у меня забрали и стали колоть морфий. Прямо через рубашку, сонного...Пока не началась ломка...
...Он подписал все бумаги. Сначала на приватизацию жилья, затем - на продажу. На четвертый день приехали четыре амбала в кожаных куртках и черных джинсах, засунули его в коробку из-под телевизора "самсунг" и, как мусор, оттащили в машину. Отвезли в какой-то загородный район, в подвал ничейного дома и там определили. На следующий день привезли ящик водки, помойное ведро и консервы - гречку с тушенкой из войсковых НЗ. Он не знал, сколько времени он там провел в компании гигантских крыс и вони, исходящей от сто лет нечищеного сухого туалет.
- Однажды снова приехали те же четверо, но уже во главе...главной шестерки. Улыбчивый пидор, мягко стелет, а в глазах бешеная матка колыхается, - Татарин сглотнул слюну и умолк.
- Ну и? - нетерпеливо спросил Одинец. - Где это было?
- Подожди, Саня, - остановил его Карташов, - Что, Кот, было дальше?
- А ничего! Меня переодели в десантную форму и отвезли к метро... Деньги, словно дождь, посыпались и я от радости открыл коробочку, думал, вот теперь скоплю деньжат, куплю ствол или шашку тротила и устрою им Курскую дугу. Я же без отместки уже помереть не могу. Нет же, вечером они меня забрали с точки, отвезли в подвал, произвели шмон и за то, что я приныкал 300 рублей, положил их в трусы, они меня отхуярили ногами по первое число. Правда, я потом нашел способ прятать заначку: левые деньги стал отдавать на хранение продавщице, которая рядом торгует книжками. Замечательная, между прочим, деваха, только жаль не для меня...
- И сколько тебе за день надо насобирать валюты?
- Если выручка меньше двух тысяч, сажают, суки, на сухой паек. На хлеб и гречневую кашу. Причем касается это всех, с кем я живу в подвале. Коллективная ответственность.
- Где твой подвал? - спросил Одинец.
- И как найти твоих хозяев? - добавил Карташов. - Ты хоть знаешь - кого как зовут?
- Одного я вам назвал - Ваня Грушевский. Другого, с перебитым ухом, кто-то из них называл Аликом...Алик Фужер...Именно эта испитая рожа жгла меня сигаретой, - Татаринов вдруг, хоть и с одной рукой, проворно задрал тельняшку и повернулся...
Одинец аж за нож схватился. Карташов побледнел и рукой осторожно провел по зажившим рубцам и язвам, покрывшими всю спину Татарина.
- Такие вещи не прощаются, - тихо проговорил он.
- Не я один такой, - сказал Татарин. - Потом ко мне кинули Гарика, бывшего пограничника из Таджикистана и Генку Рожкова, тоже обрубленного в Чечне. У них хотя бы на двоих три ноги. Но я вам скажу, их метелили похлещи, чем меня. Ребята сопротивлялись, особенно Генка, почти бездействующей ногой так звезданул Алика по черепу, что тот с катушек и потом, падла, фыркал полчаса. Во, вспомнил - Холодильник, главарь этих шестерок! Толстомясая, наглая харя, на руке, наверное, стограммовая печатка...Настоящий полпотовец...
- Где твои апартаменты находятся? - снова спросил Одинец.
- А я почем знаю! Нас возят в фургончике "ниссана", а он без окон. На работу - в нем и с работы - в нем. Все! Единственное, что могу сказать: в одном месте дорога проходит рядом с железнодорожными путями. Несколько раз я слышал сигналы электрички. И такой же характерный шум. Разгружают нас во дворике, машину подгоняют к самому порогу. Крыльцо с шестью ступеньками...
- Ладно, адрес не проблема, - Карташов налил себе водки. - Скажи, Кот, из чего ты лучше всего стреляешь?
На лице Татарина появилось новое, просветленное выражение.
- Из "града" и в упор. Впрочем, все это херня, дайте мне любой ствол, пару обойм и я найду лбы, куда их всадить...
- А чем эти фраера занимаются? - поинтересовался Одинец. - Я имею в виду официальное занятие или...
- Обыкновенные шестерни у каких-то акул. А квартиры, нищие "афганцы" и "чеченцы" - это у них что-то навроди подсобного хозяйства. Или хобби...Однажды Холодильник в суете обронил бумажку и мы ее подобрали...И как мы из нее поняли, у них в Москве раскидано 67 точек, на которых трудятся такие же, как я, калеки. Мне Гарик говорил, что эти шестерки контролируют почти все ларьки на юго-западе и два рынка. Когда однажды Фужер, забрав у меня деньги, стал их класть себе в портмоне... Вам, наверное, и не снились такие бабки, - Татарин большим и указательным пальцами отмерил толщину долларового пресса, который он видел у Фужера.
- Мцыри, когда мы этот запредельный беспредел завяжем парашютным узлом? - Одинец аж дрожал от нетерпения. - Давай сегодня же их завалим, только сначала заедем к Броду, возьмем пару гранатометов...
Татаринов ни черта не понимал - почему Карташова называют Мцыри.
- Кот, тебе, наверное, уже пора, - сказал Карташов. - Проболтали и не дали тебе поесть...
- Я отдохнул у вас, что-то даже здесь расслабилось, - он положил руку на сердце.
- Оставайся, - сказал Одинец. - Начнем новую жизнь.
- Исключено! - решительно отверг идею Татарин. - Если один из нас сбежит, двух других тут же приколют. Говорят, такое уже было.
- Мцыри, у меня нет слов...Я этих гадов буду живьем пилить ножовкой, в голосе Одинца звучало остервенение. - Ты вот что, Кот...Терпи и жди, когда однажды начнется стрельба, не удивляйся, а спокойно бросайся на пол и не поднимай головы. Понял?
- Не путай его, - сказал Карташов. Мы этим бронтозаврам подыщем другое место для справедливого суда.
- И приведения приговора в исполнение, - тут же уточнил Одинец. Скальпы снимем и засунем им в хлебало, - он так усердно затянулся сигаретой, что казалось вместе с дымом в дыхалку втянутся щеки.
- Кот, говорят, что где-то в Москве околачивается Бандо?
- Он же в октябре 93-го был в Белом доме вместе Баркашовым, а теперь зад лижет другому фашисту Бурилову. Дешевка он перелицованная... Я знаю, Серый, он тебя здорово кинул...ты сидел из-за него...
- Разберемся, - тихо сказал Карташов. - Когда нет врагов, то не бывает войны...
