Сергей Сибирцев - Привратник Бездны
Я находился в приятном, казенно наянливом окружении пары милицейских чинов, - все-таки, как там не злословь, а стародавняя прибаутка: моя милиция - меня бережет, очень соответствовала моему сатирическому настроению.
У одного, квадратно-образного, правое ватно-бетонное плечо изящно подчеркивала потертая бурая кожаная перевязь ремня модернизированного автомата, дулом которого он минуту назад, слегка внедрился в мою здоровую левую почку.
Другой чин, имея жердинистую осанку, поверх казенного кожзама, зачем-то напялил, явно не по росту, бронежилетку, которая скорее напоминала серую пластинчатую презентационную манишку.
- Я тебя спрашиваю - документы, есть какие? - оказывается всю ступенчатую дорогу, как и сейчас со мною общался, именно этот, жердинисто-бронированный, наверняка имеющий сержантские шевроны.
- Господин офицер милиции, позвольте выразить некоторое, что ли... попытался я вслух нащупать ноту, невинно обижаемого мирного жителя сего восточного округа.
- Для тебя, гада, я не господин! А таких господ, как ты - давить нужно, как клопов! Миронов, заряди хулигана в браслетки. Сейчас машина будет. С полным комфортом в клоповник поедешь...
- Так вот же мой паспорт! - терпеливо корча благожелательную мину законопослушного столичного жителя, полез я во внутренний карман, нащупывая спасительный документ еще имперско-застойного образца.
Бетонно-мешковатый Миронов, видимо, посчитал мое обстоятельное копошение неадекватным в данной превентивной операции, тем более, приказ вышестоящего чина, обязывал его "зарядить" нарушителя общественного порядка в ручные казенные браслеты...
Уже зажимая пальцами, коленкоровый переплет устарело имперской книжицы, я обнаружил, что ранее послушная мне длань вдруг окоченела, превратившись в бесполезный почти макетный придаток-протез.
Исполнительный оруженосец Миронов, помимо обыкновенного АКМ, таскал при себе и резиновую выручалочку-демократизатор. Именно ее черное вяло гибкое тело, и впечатал в мое правое предплечье грамотный столичный милиционер.
Доставили мою чуть контуженую особу в отделение местного УВД в милицейских подержанных "Жигулях". Разумеется, не в багажном отсеке, а на пассажирском сиденье, под бдительной охраной бравого Миронова, пристегнувшего мою обезволенную правую кисть к своей левой.
Когда-то в ранней студенческой юности довелось путешествовать в милицейском "уазике". Вышло какое-то недоразумение в молодежном кафе, а в качестве зачинщика выставили меня. В конце концов, пожалели и отпустили с миром, вручив мне на память мой же перочинный складень, с ручкой, украшенной пластмассовой накладкой в виде летящей белки. Однако дежурный офицер посчитал сей складешок за некое подобие грозного холодного оружия, и посему на моих страдающих глазах мелкого собственника, шикарное зеркальное жало было со звоном навечно искалечено бесчеловечным чином-служакой.
Нынче я спокоен: никакими самодеятельными заточками, финками, кастетами и фабричными складнями мои карманы не были отягощены.
Собственно, какой нынче прок от холодного оружия, когда газовые, пневматические и обыкновенные боевые стволы наличествуют у любого мало-мальски уважающего себя уличного налетчика.
Главное оружие - мирного затраханного уголовной хроникой жителя первопрестольной, - физические данные нижних конечностей, которыми следует перебирать со всевозможной физкультурной сноровкой, - в случае, разумеется, мало желательного контакта с представителями младого племени новейших варваров...
- Гражданин Типичнев, вам инкриминируется злостное нарушение общественного порядка, которое имело место на перегоне станции метрополитена от пункта "Х" до станции "У". Вследствие превышения самообороны...- дальше этот, совершенно абсурдный бюрократический текст мои мозги категорически отказывались фиксировать.
Слава Богу, что сознание нормального индивидуалиста, пусть и существующего в раздвоенном - дуалистическом - мироощущении, все-таки может подчиняться здравомыслящим командам его (или их...) носителя.
И, слава Богу, что в отсутствии его (сознания здесь, сейчас), физиономия носителя живет сама по себе. То есть, на ее лицевые мышцы не проецируется полнейшее абстрагирование мозга от пошлого фарисейского, дипломатического (какого угодно) внимания к говорящему официальному лицу, облаченному дознавательными полномочиями и прочими чиновничьими чинами.
Когда не в твоих силах коренным образом изменить ситуацию, складывающуюся не в твою пользу, - лучше не третировать понапрасну мозговое вещество.
Необходимо волевым специальным усилием предотвратить суетливое жалкое метание мыслеобоазов, чтобы лишь, как-нибудь выкрутиться, оправдаться, униженно отыскивая доказательные факты, фактики и прочие ничтожные алиби собственной непогрешимости, невинности и прочей невиновности в содеянном...
Во-первых, раз уж ты, каким-то образом оказался в подобной уничижающей твое достоинство и самолюбие квазимажорной ситуации, следовательно, ты, все равно лопух... Пускай не в главном, но в каких-то частностях, которых именно ты! не учел, не предусмотрел, - не возжелал предвидеть...
А во-вторых, всему свое время. То есть, твоя жалкая индивидуальная личность, всего лишь повод для неких могущественных (или только желающих ими казаться) сил делать свою и г р у. И ты, скорее всего, заурядная (рядовая) пешка, которую в любой момент можно (и нужно) пожертвовать, дабы получить качественный перевес.
Ну, и, в-третьих. Ты, возможно, настолько "посвящен" и, следовательно, опасен, что с тобой будут играть сколь угодно долго, дабы привлечь тебя на свою сторону.
Мне нравилось лицо моего казенного визави. Лицо, отнюдь не интеллектуала.
С подобным типом физиономических черт лучше обустроиться где-нибудь в чужеземной стороне, на правах профессионального нелегала, обзавестись порядочным семейным бытом, - и никакая контразведчиская собака не учует...
Невыразительная смазанная внешность, которая тотчас же уплывает из памяти...
Но глаза, - эти янтарные крапины вокруг стойкого, все оценивающего зрачка, - они докладывали о незаурядности их мало примечательного владельца.
Живой, обращенный на вас взгляд, может донести неожиданно подлинную информацию о человеке доселе незнакомом, а в данную минуту как бы враждебном...
И сумев настроиться на волну, излучаемую этим, как будто бы отстраненным глазом, оседлав ее, ненавязчиво покорив ее, вернее - приручив ее, у вас появляется необыкновенный и, в сущности, единственный шанс войти в теснейший (и, разумеется, непредусмотренный им, хозяином этой чудесной зрительной волны) индукционный метафизический контакт, когда слова, произносимые (не важно кем) всего лишь условный внешний фон, не более...
И вот уже вы, убедительно владеете ситуацией, контролируете ее... А дальше, дело техники, которая известна к сожалению исключительно посвященным в "иное" знание...
Так уж несправедливо устроен этот земной мир, в котором большая часть человечества является, по крайней мере, в нынешнее апокалипсическое время, заложником ограниченного количества "посвященных".
Констатация сего недвусмысленного факта - не есть моя полноценная человеческая гордыня, мой сугубо индивидуалистический грех. Напротив, приняв к сведению мое нынешнее местоположение в этом человеческом муравейнике, я не почувствовал себя сверхсчастливым, сверхсвободным, сверхзнайкой, - какое там!
Суета и мерзкое не отпускающее томление во всем своем расколотом, располовиненном существе...
В нормальной рядовой жизни, любой человек иногда по воле случая вдруг ощущает в себе подобную двусмысленность.
Когда совесть (это слово, я полагаю - синоним божественной свечи, которая зовется д у ш о ю) у наших полумистиков, полуатеистов, - когда эта самая нематериальная сфера человеческого организма начинает бунтовать в виде занудных авторизованных менторских диктантов, тогда слабое существо, по прозвищу человек начинает ощущать внутренний дискомфорт, начиная понимать (догадываться!), что он всего лишь жалкий ничтожный червь, жизненное мироустройство которого - есть мифология и не более того.
И гордиться самим собою - это все равно, что превозносить до небес песчинку, что случайно залетела в глаз, и произвела в нем некоторое оживление в виде механических гигиенических слезоточений, соплеизъявлений...
- ... а по этой статье, вам, господин Типичнев, грозит срок лишения свободы: от восьми до пятнадцати лет, в зонах общего режима. А прежде светит мучительная отсидка в тюрьме, в следственном изоляторе, в битком набитых камерах. В этих помещениях, к вашему сведению, не только отправлять сон, физиологические надобности, но дышать возбраняется. И пойдете вы на зону законченным тубиком. И никакой лагерный лазарет вас не поправит...
Мы находились в закуренном, провонявшем испарениями человеческого пота, малогабаритном кабинете одни. Хотя я не исключал, что некто заинтересованный ведет профессиональную прослушку нашего уединения.
