Чарлз Тодд - Доказательство виновности
Когда он уходил, Джордж стоял на пороге конюшни с видом человека, который потерял друга.
В голове у Ратлиджа не умолкал Хэмиш. Он напоминал: вмятина на крыле — еще не улика до тех пор, пока не докажут, что к днищу прицепился кусочек материи с брюк или пиджака мертвеца.
К тому времени, как Ратлидж приехал в Скотленд-Ярд, Гибсон уже успел вернуться. Они с сержантом встретились под лестницей.
— Что сказал Гудинг, когда увидел тело?
— Он его не знает. Уверен, что это не мистер Френч. Встревожил он меня, ваш Гудинг. У него так дрожали руки, что он с трудом сумел выйти из машины, когда я отвез его назад, в контору.
— Он думал, что увидит мистера Френча?
— Да, наверное, раз мы нашли автомобиль и заглянули к нему узнать, нет ли вестей от его хозяина.
— А если в Челси подбросили тело Трейнора? — задумчиво предположил Ратлидж.
— Я не спрашивал. Но Трейнора Гудинг знает; он бы сказал, когда я спросил, узнает ли он покойника.
Ратлиджу пришлось согласиться с сержантом.
— Как вам показалось, Гудинг говорил правду?
— Похоже на то. Ну и что нам теперь делать с машиной, сэр?
Ратлидж велел перегнать автомобиль Френча к его дому на Малхолланд-Сквер. Гибсон кивнул:
— Я обо всем позабочусь. Кстати, раз уж мы с Гудингом ездили на опознание, я захватил в морге пакет с вещами покойника, в том числе и его одежду.
— Давайте посмотрим. — По пути в кабинет Ратлидж рассказал сержанту Гибсону, что ему удалось узнать в лондонском доме семьи Френч.
— И вы верите экономке и лакею? — спросил, в свою очередь, Гибсон.
— В целом — наверное, да. У них нет причин лгать. Они дорожат своим местом. Кроме того, мистер Френч, похоже, не капризный хозяин. — Ратлидж открыл дверь своего кабинета.
У него на столе лежал большой коричневый пакет, перевязанный бечевкой.
Он разрезал бечевку и развернул оберточную бумагу. В пакете лежали туфли, носки, нижнее белье, брюки, подтяжки, рубашка, галстук и пальто.
Отложив мелочи в сторону, Ратлидж первым делом занялся туфлями.
Мысок одной туфли и бок другой оказались потертыми, что лишний раз подтверждало, если это нуждалось в подтверждении, что мертвеца куда-то волокли.
Потом Ратлидж разложил на столе брюки и внимательно осмотрел их. На одном отвороте он заметил затяжки, здесь и там прорехи, но нигде не был вырван кусок материи.
Он перешел к пальто и не сразу, но нашел то, что искал. На груди и рукаве присохла грязь. Пальто также свидетельствовало о том, что труп волокли по земле, — выдернутые нити, мелкие камешки. Шов у ворота чуть разошелся, дыру Ратлидж увидел, лишь отогнув воротник.
Он достал из кармана свернутый платок, извлек оттуда найденный под машиной кусок материи и приложил к дыре. Кусочек подошел идеально. Ратлидж осторожно коснулся дыры пальцем. Порвался не только верх, но и подкладка, хотя на рубашке, когда он ее осмотрел, никакой дыры в том месте не обнаружилось.
Сломалась ли шея у человека, когда пальто надорвалось, а потом, под тяжестью тела, кусок ткани оторвался?
— Убийство, да, сэр? — спросил Гибсон, заглядывая ему через плечо.
— А может, водитель испугался и решил скрыть следы преступления.
— Но кто сидел за рулем? Вряд ли наш покойник. Должно быть, мистер Френч. Вот почему ему пришлось избавиться от автомобиля. Помятое крыло — серьезная улика. Он наверняка понимал, что мы рано или поздно догадаемся: несчастного сбили в Эссексе.
— Если его сбил Френч, почему он просто не сообщил о происшествии? Луис Френч мог представить дело в любом выгодном для себя свете. Скорее всего, ему бы поверили.
Не успел Гибсон ответить, как Ратлиджа посетила новая мысль. Старый учитель Макфарланд вспомнил о человеке, который несколько десятилетий назад ворвался в дом Френчей и угрожал членам семьи. Что стало с незваным гостем?
Может быть, он до последнего времени сидел в тюрьме… Допустим, его наконец освободили. Он отбыл наказание за нападение на Хауарда Френча и его сына… Очень может быть, что он вернулся в Эссекс, лелея мысли об убийстве… или шантаже. Может быть, именно о нем Френч собирался побеседовать с Мэтью Трейнором? Может быть, преступник прислал ему письмо с угрозами?
Что, если убийца, терзаемый жаждой мести, случайно убил не того человека? Тогда понятно, почему Френч спрятался, бросив машину. Он не знает, к кому можно обратиться за помощью. Наверное, решил дождаться, когда в Англию прибудет его кузен. Потом Френч выйдет из укрытия и обратится в полицию… Если его ранили в схватке, возможно, он нашел себе убежище, где отлеживается до тех пор, пока не выздоровеет и не окрепнет.
Версия объясняла и то, почему Френч расстался со своими часами.
В голове у Ратлиджа заговорил Хэмиш, и его низкий голос с мягким шотландским акцентом показался Ратлиджу таким громким и гулким, что он невольно испугался. Что, если сержант тоже услышит голос и начнет вертеть головой, пытаясь понять, откуда он доносится?
«Того типа задавили машиной Френча. Кто еще мог сидеть за рулем, кроме самого Френча?» Ратлиджу пришел в голову единственно возможный ответ. Кто-то, кому Френч доверял. Что возвращало его к дамскому носовому платку с вышитыми анютиными глазками в углу. Анютины глазки. На память.
Как ни подмывало Ратлиджа немедленно вернуться в Дедхэм, он решил, пока он в Лондоне, заглянуть в ювелирный магазин к Галлоуэю.
Галлоуэй ему очень обрадовался и сразу спросил, помогли ли часы найти убийцу. — Следствие еще не окончено, но… да, часы нам очень помогли, — ответил Ратлидж. — Ну а у меня к вам еще один маленький вопрос.
Он достал миниатюру и положил на прилавок перед Галлоуэем.
— Так, так… Какая тонкая работа! — воскликнул ювелир, склоняясь к миниатюре. — Чувствуется рука настоящего художника. А натурщица — просто прелесть. Откуда она у вас?
Ратлидж решил открыть часть правды:
— Помимо владельца часов, мы ищем другого человека. Живет он один; родители его умерли. Эта миниатюра висела в доме, который достался ему от бабушки; мы склонны полагать, что портрет рисовали с нее. Ее сын был управляющим имением в Вустершире. Возможно, нам понадобится узнать побольше о ее внуке и прочих родственниках. Других зацепок, кроме миниатюры, у меня нет. Если бы можно было выяснить фамилию художника, нам легче было бы понять, кем была его бабушка.
— Вы не пробовали навести справки в Сомерсет-Хаусе?
— К сожалению, там вряд ли найдутся записи, которые меня заинтересуют. Например, кто были настоящие родители того молодого человека? И состоит ли он в родстве с семьей, которой принадлежат часы? В архиве я могу узнать, когда он родился и кто его официальные отец и мать. Через Скотленд-Ярд можно установить, не сидел ли, например, его отец в тюрьме и не подозревался ли в каком-либо преступлении. Служил ли он в армии. Там записаны известные факты, а не слухи. Возможно, именно бабушка — тот ребенок, которого я ищу. Когда-то в семье были деньги; их хватало даже на то, чтобы родители заказали ее миниатюру на слоновой кости — вещь недешевую. Удачно ли она вышла замуж? Жила ли в достатке? Что она рассказывала сыну и внуку о своем прошлом? Да и что, раз уж на то пошло, было ей известно и что она могла рассказать своим потомкам?
Галлоуэй кивнул:
— Я понял. Как вам известно, у моего брата большие связи в мире искусства. Если он не сумеет рассказать мне больше о вашей миниатюре, я буду очень удивлен.
Ратлидж улыбнулся:
— Спасибо. Когда мы покончим с делом, миниатюру надо будет вернуть законному владельцу. Пока же я оставляю ее на ваше попечение.
Визит к Галлоуэю много времени у него не отнял, и в Дедхэм он приехал, когда там еще были открыты магазины. Ратлидж решил пройтись по галантерейным лавкам, в которых торговали вышитыми носовыми платками. В первых двух продавались лишь платки с инициалами из ирландского льна или с кружевными уголками. Ему сообщили, что ручную вышивку после войны найти трудно, почти все покупают, за неимением лучшего, платки с машинной вышивкой, хоть она и хуже качеством.
Третья лавка называлась «У Мэри». Витрину украшали бумажные цветы, детские переднички и самые разные перчатки.
Покупательница средних лет сплетничала с женщиной за прилавком; судя по тому, что они говорили шепотом, речь шла о каких-то скандальных подробностях. Увидев Ратлиджа, покупательница смутилась и, наскоро распрощавшись с продавщицей, вышла.
Других покупателей в лавке не было. Продавщица вежливо обратилась к Ратлиджу:
— Чем я могу вам помочь, сэр?
Ратлидж положил на прилавок вышитый платок с анютиными глазками.
— Вот, ищу нечто похожее для сестры.
Он сразу понял, что продавщица узнала платок, едва взглянув на него. Печально улыбнувшись, она сказала:
— К сожалению, таких вы больше не купите. Женщина, которая вышивала для нас эти платки, весной умерла. Она была уже пожилая, но пальцы у нее были ловкие, как у молодой. Мои покупательницы охотно брали ее платочки; делали доброе дело, ведь платки остались ее единственным источником дохода. Правда, они очень красивые. Цветы, птицы, щенки, котята… — Покачав головой, она добавила: — Я могла бы продавать их дюжинами, но она в одиночку не успевала так быстро вышивать.
