Морье Дю - Полет сокола

-- Они хорошо платят, -- сказал я в свою защиту. -- Я встречаю разных людей. Как-никак опыт. Я все время в пути...

-- Куда? -- спросил он.

Я не ответил. Действительно, куда... Альдо включил сцепление, и машина с ревом рванулась с места. Дорога взбиралась вверх по холмам. Она то и дело сворачивала, петляла, извивалась змеиными кольцами. Внизу под нами простирались поля, виноградники, оливковые рощи; вверху, венчая два холма, парил сверкающий в лучах солнца Руффано.

-- А ты? -- спросил я.

Он улыбнулся. Привыкнув к тому, как Беппо водит автобус по горным дорогам Тосканы и Умбрии, где приходится выбирать между скоростью и безопасностью, я поражался беспечности моего брата. На каждом крутом повороте узкой дороги он раскланивался со смертью.

-- Ты видел вчера вечером, -- сказал он. -- Я кукольник. Дергаю за нитки, и куклы танцуют. Для этого нужна большая сноровка.

-- Я тебе верю. Но не понимаю зачем. Вся эта подготовка, вся эта пропаганда ради одного-единственного дня в году, ради студенческого фестиваля?

-- Фестиваль, -- сказал он, -- это их день. Это мир в миниатюре.

Он не ответил на мой вопрос, но я не настаивал. Затем он неожиданно подверг меня допросу, к которому я не был готов.

-- Почему ты не приехал домой раньше?

Лучшая защита -- нападение. Не помню, кто первым произнес эту фразу. Немецкий комендант ее часто цитировал.

-- Какой смысл мне было приезжать, если я думал, что ты погиб? -сказал я.

-- Спасибо, Бео, -- сказал Альдо. Кажется, мой ответ удивил его. -- Как бы то ни было, -- добавил он, -- теперь ты приехал и я могу этим воспользоваться.

После двадцатидвухлетней разлуки он мог бы сказать это иначе. Я раздумывал, не пришло ли время рассказать ему про Марту. Но решил пока промолчать.

-- Проголодался? -- спросил он.

-- Да.

-- Тогда возвращаемся. Ко мне домой, на виа деи Соньи, два.

-- Я знаю. Вчера вечером я заходил к тебе, но ты еще не вернулся.

-- Возможно.

Ему это было неинтересно. Он думал о чем-то другом.

-- Альдо! -- спросил я. -- Что мы скажем? Всем расскажем правду?

-- Какую правду?

-- Как -- какую? Что мы братья.

-- Я еще не решил, -- ответил он. -- Пожалуй, лучше не говорить. Кстати, ты здесь давно? Тебя уволили из ?

-- Нет, -- сказал я, -- не уволили. Я взял отпуск.

-- Тогда все просто. Что-нибудь придумаем.

Машина спустилась в раскинувшуюся у подножия холмов долину и стрелой полетела по направлению к Руффано. Мы въехали в город с южной стороны, по крутому склону поднялись на виа 8 Сеттембре, проехали мимо студенческого общежития и свернули направо. Альдо остановил машину перед двойной аркой своего дома.

-- Выходи, -- сказал он.

Я огляделся со слабой надеждой, что нас увидят, но улица была пустынна. Все сидели по домам за вторым завтраком.

-- Вчера вечером я видел Джакопо, -- сказал я, пока мы вместе шли к двери. -- Но он меня не узнал.

-- С чего бы ему тебя узнать? -- спросил Альдо.

Он повернул ключ и втолкнул меня в холл. Я вернулся на двадцать лет назад. Мебель, отделка, даже картины на стене были из нашего старого дома. Я увидел то, что искал, но так и не нашел в доме номер 8 по виа деи Соньи. Улыбаясь, я поднял глаза на Альдо.

-- Да, -- сказал он. -- Все здесь. Все, что осталось.

Он нагнулся и поднял с пола конверт. Наверное, тот самый конверт, который Карла Распа накануне вечером опустила в почтовый ящик. Он мельком взглянул на почерк и, не раскрывая, бросил конверт на стол.

-- Проходи, -- сказал Альдо. -- Я позову Джакопо.

Я вошел в комнату, видимо гостиную. Стулья, письменный стол, диван, на котором обычно сидела моя мать... все это я узнал. Рядом с книжным шкафом висел портрет нашего отца. Отец казался на нем помолодевшим, подтянутым, но от него все так же веяло ласковой твердостью, которая всегда вызывала во мне чувство приниженности. Я сел, положил руки на колени и огляделся. Единственной уступкой более позднему времени были картины с самолетами на противоположной стене.

Самолеты в бою. Взмывающие вверх, пикирующие вниз, со шлейфом дыма и пламени на хвосте.

-- Скоро Джакопо принесет второй завтрак, -- сказал Альдо, входя в комнату. -- Через несколько минут. Выпей.

Он подошел к столу в углу комнаты -- его я тоже узнал -- и налил на двоих кампари в стаканы, которые тоже были нашими.

-- Альдо, я и не знал, что все это так много для тебя значит, -- сказал я, показывая рукой на комнату.

Он залпом выпил свой кампари.

-- Очевидно, больше, чем для тебя значила обстановка синьора Фаббио.

Загадочно, но что из того? Меня это не тревожило. Меня ничто не тревожило. Я во всей полноте ощущал благодать Вознесения. Нашего собственного.

-- Я рассказал Джакопо, кто ты, -- сказал Альдо. -- Думаю, так лучше.

-- Делай как хочешь, -- ответил я.

-- Где ты остановился?

-- На виа Сан Микеле, номер двадцать четыре, у синьоры Сильвани. У нее полон дом студентов, но боюсь, не твоей веры. Все с факультета экономики и коммерции, к тому же совершенные фанатики.

-- Это хорошо. -- Он улыбнулся. -- Даже очень хорошо.

Я пожал плечами. Соперничество между фракциями было по-прежнему выше моего понимания.

-- Ты можешь быть посредником, -- добавил Альдо.

Глядя в стакан с кампари, я размышлял над его словами. Кажется, в прошлом, когда он учился в руффановском лицее, тоже бывали такие поручения, правда, выполнял их я не всегда успешно. Послания, засунутые в карманы его однокашников, иногда попадали не по адресу. Такая роль имеет свои недостатки.

-- Я в этом не разбираюсь, -- сказал я.

-- Зато я разбираюсь, -- возразил Альдо.

Джакопо принес второй завтрак.

-- Привет, -- сказал я.

-- Прошу прощения, что вчера не узнал вас, синьор Армино. -- Он опустил поднос и, совсем как ординарец, встал по стойке . -- Я очень рад вас видеть.

-- К чему такая напыщенность? -- спросил Альдо. -- В Бео всего пять футов и пять дюймов роста. Ты все так же можешь качать его на колене.

Я и забыл. В сорок третьем Джакопо действительно проделывал такое. Альдо его подбивал. Марта возражала и закрывала дверь кухни. Марта...

Джакопо поставил на стол еду и большой графин вина с местных виноградников. Позже я спросил брата, не Джакопо ли делает все по дому.

-- Он вполне справляется, -- сказал Альдо. -- Убирать приходит одна женщина. Я держал для этого Марту, пока она не запила. Когда дело стало совсем безнадежным, я ее выставил.

Время пришло. Я закончил. Альдо все еще ел.

-- Я должен тебе кое-что сказать, -- начал я. -- Лучше сделать это сейчас, поскольку дело касается и меня. Марта мертва. Скорее всего, ее убили.

Альдо отложил вилку и через стол уставился на меня.

-- Что ты имеешь в виду, черт возьми? -- резко спросил он.

Его глаза с немым обвинением пристально смотрели на меня. Я вытер рот, встал из-за стола и принялся ходить взад-вперед по комнате.

-- Я, конечно, могу ошибаться, -- сказал я. -- Но думаю, что не ошибаюсь. Боюсь, что нет. И если это так, то здесь и моя вина.

Я рассказал ему всю историю. От начала до конца. Английские туристки, одинокий варвар и его чаевые в десять тысяч лир, мои ночные кошмары и их связь с алтарным образом в Сан Чиприано. Утренняя заметка в газете, посещение полиции, знакомое, как мне показалось, тело и внезапный порыв, который привел меня в Руффано. Наконец, мой вчерашний приход к часовне Оньиссанти и сапожник Джиджи, садящийся со своей сестрой Марией в полицейскую машину.

Альдо выслушал меня, ни разу не прервав. Я не смотрел на него, рассказывая свою историю. Просто ходил взад-вперед по комнате и говорил, говорил. Я слышал, что говорю невнятно и сбивчиво, как перед судьей, поправляясь в мелочах, которые не имели никакого значения.

Закончив, я снова сел на стул. Я думал, что его обвиняющий взгляд все так же прикован ко мне. Но Альдо невозмутимо чистил апельсин.

-- Ты видишь? -- спросил я, чувствуя себя совершенно измученным. -- Ты понимаешь?

Он положил в рот крупную дольку апельсина и проглотил.

-- Да, вижу, -- сказал он. -- Это довольно легко проверить. С полицией Руффано у меня очень хорошие отношения. Надо всего-навсего снять трубку и спросить их, правда ли, что мертвая женщина -- это Марта.

-- И если это так?

-- Ну что ж, очень плохо, -- сказал он, протягивая руку за следующей долькой. -- Она бы все равно умерла, учитывая ее состояние. Джиджи не могли с ней справиться. Никто не мог. Спроси Джакопо. Она была пьяницей.

Он не понял. Он не понял, что если Марта убита, то убита лишь потому, что я вложил ей в руку десять тысяч лир. Я во второй раз объяснил ему это. Он окунул пальцы в миску с водой, которая стояла рядом с его тарелкой.

-- Ну и что? -- спросил он.

-- Разве я не должен был сообщить об этом римской полиции? Разве это не объяснило бы мотив убийства? -- повторил я.

Альдо встал. Подошел к двери и крикнул, чтобы Джакопо нес кофе. После того как кофе принесли и дверь закрылась, он налил его нам обоим и стал медленно, задумчиво помешивать свой.