Клайв Баркер - Книги Крови (Книга 2)
Он снова взял ребенка за волосы, а другую руку засунул ему между ног.
- Знаешь, что я бы сделал, парень?
- Нет, папа, что бы ты сделал?
Шершавая рука скользнула по телу Аарона, и Юджин издал хлюпающий звук.
- Ну я зарезал бы тебя да скормил остальному приплоду. Боровки-то любят мясо таких задохликов. Как тебе бы это понравилось?
- Нет, папа.
- Тебе бы это не понравилось?
- Нет, спасибо, папа.
Лицо Юджина отвердело.
- Хотелось бы мне посмотреть на это, Аарон. Что бы ты поделал, если бы я отворил тебя да поглядел бы, что там внутри, разок - другой.
Что-то изменилось в играх отца, что-то, чего Аарон не мог понять: появилась новая угроза, новая близость. Хоть мальчик и чувствовал неловкость, он понимал, что боится не он, а его отец. Страх был дан Юджину по праву рождения, как Аарону - право наблюдать, и ждать, и страдать, пока не придет его время. Он знал (не понимая, как и откуда), что он послужит орудием расправы со своим отцом. А может, чем-то большим, нежели просто орудием.
Гнев все нарастал в Юджине. Он уставился на мальчика, его коричневые кулаки были сжаты так сильно, что костяшки пальцев побелели. Мальчик был его поражением: непонятно как, он разрушил всю ту добрую жизнь, которой они жили с Люси до того, как он родился, - так, как если бы он убил обоих родителей. Едва сознавая, что он делает, Юджин стиснул руку на худенькой шее мальчика.
Аарон не издал ни звука.
- Я могу убить тебя, парень.
- Да, сэр.
- И что ты на это скажешь?
- Ничего, сэр.
- А нужно бы сказать, спасибо, сэр.
- Почему?
- Почему, парень? Да потому, что эта жизнь - не дерьмо свинячье и я, любя, помог бы тебе, как отец помогает сыну.
- Да, сэр.
В сарае за домом Люси перестала плакать. Это не приносит пользы, да и кроме того, сквозь дырявую крышу сарая она увидела небо, и что-то в этом небе вызвало воспоминания, осушившие слезы. Такое надежное небо: чисто-голубое, ясное.
Юджин не сделает мальчику ничего плохого. Он не осмелится, никогда не осмелится сделать ребенку плохо. Он знает, что такое этот мальчик, хоть никогда не признается в этом.
Она помнила день, шесть лет назад, когда небо источало такой же свет, как сегодня, а воздух был насыщен жаром. Юджин и она были распалены, как этот воздух, и целый день не отводили глаз друг от друга. Тогда, в расцвете, он был сильный, высокий, великолепный мужчина, его тело крепло от физической работы, а ноги, когда она гладила их, казались твердыми, как утесы. Она и сама была тогда прелестной: самый лакомый кусочек во всех окрестностях, крепкая и пухлая, а волосы везде у нее были такие мягкие, что Юджин не мог удержаться и целовал ее даже туда - в потайное место. Они развлекались каждый день, а иногда - и ночь, в доме, который они тогда строили, или на песке, под конец дня. Пустыня была удобной постелью, и они лежали, никем не потревоженные, под огромным небом.
В тот день, шесть лет назад, небо потемнело очень быстро, несмотря на то, что до вечера было еще далеко. Казалось, что оно стало черным в один миг, и любовникам сразу стало холодно в их торопливой наготе. Глядя через его плечо, она видела, какую форму принимает небо - огромного грузного создания, которое наблюдает за ними. Он в своей страсти все еще трудился над ней, погружаясь в нее так, как она любила, когда рука свекольного цвета и величиной с человека ухватила его за шиворот и отняла от жениного лона. Она видела, как он болтался в воздухе, вереща, точно загнанный кролик, плюясь из двух ртов - южного и северного, ибо он в воздухе окончил свои труды. Потом его глаза на мгновение открылись, и он увидел свою жену внизу, на расстоянии двадцати футов, все еще нагую, с разбросанными в стороны ногами, и по бокам у нее были чудовища. Небрежно, без злобы, они отбросили его прочь от предмета их любования, и он потерял ее из виду.
Она слишком хорошо помнила, как прошел следующий час, помнила объятия чудовищ. Они никоим образом не были отвратительными, не были грубыми или болезненными, а лишь любящими. Даже их органы размножения, которыми они вновь и вновь пронзали ее один за другим, не причиняли боли, хоть были огромными, точно кулак Юджина, и твердыми, точно кость. Сколько этих чужаков взяло ее в тот день - три, четыре, пять - смешав свое семя в ее теле, поделившись с ней радостью при помощи своих терпеливых толчков? Когда они ушли, ее кожи вновь коснулся солнечный свет, и она почувствовала, хоть и стыдилась этого воспоминания, утрату, так, словно жизнь ее миновала свой зенит и остаток дней ей предстоит лишь медленный путь к смерти.
Наконец она поднялась и прошла туда, где Юджин без сознания лежал на песке, одна нога у него была сломана при падении. Она поцеловала его и села на корточки. Она надеялась, что у нее будет плод от этого семени целого дня любви и что он будет хранилищем ее радости.
В доме Юджин ударил мальчика. Нос Аарона был разбит, но мальчик не издал ни звука.
- Говори, парень.
- Что я должен сказать?
- Я отец тебе или нет?
- Да, отец.
- Врешь!
Он ударил вновь, без предупреждения, на этот раз удар швырнул Аарона на пол. И когда его маленькая ладонь, на которой не было мозолей, оперлась на кафельный пол кухни, он кое-что почувствовал сквозь пол. Там, в земле, слышалась музыка.
- Врешь! - все еще говорил его отец.
Будут еще удары, подумал мальчик, больше боли, больше крови. Но все это можно было перенести, а музыка была обещанием того, что после долгого ожидания уже никогда не будет больше никаких ударов.
Дэвидсон брел по главной улице городка Белкам. Был самый полдень, полагал он (его часы остановились, возможно, из-за невнимания), но городок, казалось, был пуст. Наконец его взгляд уперся в черную дымящуюся тушу посредине улицы за сто ярдов от него.
Если такое возможно, кровь в его жилах похолодела.
Невзирая на расстояние, он опознал эту гору обгорелой плоти, то, чем она была раньше, и голову его стиснул ужас. Значит, все же все это было на самом деле. Он сделал еще пару запинающихся шагов, борясь при этом с тошнотой, пока не почувствовал, что его поддерживают сильные руки, и не услышал сквозь шум крови в голове чей-то успокаивающий голос. Слова не имели смысла, но по крайней мере голос был мягким и человечным. Он мог больше не притворяться, что с ним все в порядке. Он упал, но через миг окружающий мир появился вновь, такой же надежный, как обычно.
Его занесли в дом, уложили на неудобной софе, и на него глядело сверху вниз женское лицо, лицо Элеоноры Кукер. Она увидела, что он пришел в себя, и сказала:
- Этот парень выживет.
Голос у нее был жесткий, как терка.
Она еще сильнее наклонилась вперед.
- Видели эту тварь, верно?
Дэвидсон кивнул.
- Давай-ка сначала успокоимся, - ему в руку сунули стакан, и Элеонора щедро наполнила его виски.
- Пей, - велела она, - потом расскажешь нам, что ты там собирался.
Комната была набита людьми, будто в гостиной у Кукер сгрудилось все население Велкама. Большой прием, но он заслужил его своим рассказом. Виски расслабило его, и он начал рассказывать, ничего не преуменьшая и не преувеличивая - слова лились сами по себе. В ответ Элеонора рассказала про случай с шерифом Паккардом и телом потрошителя машины. Паккард тоже был в комнате и выглядел не лучшим образом, поглотив огромное количество виски и болеутоляющих; его искалеченная рука была так обмотана бинтами, что больше напоминала шар.
- И это не единственный дьявол, который побывал здесь, - сказал Паккард, когда с рассказами было покончено.
- Это ты так говоришь, - в быстрых глазах Элеоноры отнюдь не было убежденности.
- Так говорил мой папа, - сказал Паккард, уставившись на свою перевязанную руку. - И я уверен в этом, черт, я верю во все это!
- Тогда нам лучше что-нибудь предпринять на этот счет.
- Например? - спросил кислого вида тип, устроившийся около камина. Что можно сделать с такими тварями, которые пожирают автомобили?
Элеонора выпрямилась и одарила оратора презрительной гримасой.
- Может, наконец извлечем пользу из твоей мудрости, Лу, - сказала она. - Что, по-твоему, мы должны делать?
- Я думаю, надо залечь и дать им пройти.
- Я - не страус, - сказала Элеонора, - но если ты захочешь зарыть голову в песок, Лу, я одолжу тебе лопату. Я даже вырою для тебя ямку.
Общий смех. Смущенный скептик замолчал и начал разглядывать свои ногти.
- Мы же не можем сидеть тут и позволять им бродить по улицам города, сказал помощник шерифа, надувая пузыри из жвачки.
- Они шли к горам, - сказал Дэвидсон. - Прочь от городка.
- Как же сделать так, чтобы они не переменили своих проклятых планов? - спросила Элеонора. - Ну что?
Нет ответа. Кое-кто кивнул, кое-кто помотал головой.
- Джедедия, - сказала она, - ты выбран помощником шерифа. Что ты думаешь обо всем этом?
Юноша с шерифским значком и со жвачкой слегка покраснел и пощипал свои усики. Он явно не знал, что делать.
