Марина Серова - След погасшей звезды
– А платить кто будет, дамочка? – проговорил он в нос.
Пришлось вернуться в зал под конвоем. Искушение оттолкнуть охранника и просто сбежать, оставив эту проблему на завтра, было велико, но момент, когда такси Юли находилось в поле зрения, все равно оказался упущен. Я оплатила счет, оставила чаевые официантке, забрала свой лимонад и пошла на парковку.
Я пыталась дозвониться до Юли, но та не брала трубку. Телефон был при ней, значит, она просто не желала разговаривать. Оставалось только направиться в больницу и ждать ее там. Рано или поздно Юля Савенкова отыщет своего любимого – не так уж много в нашем городе больниц.
В небе над городом догорал закат. На улицах зажигались желтые фонари. Мой компактный седан лавировал в потоке машин, по возможности сокращая время до прибытия на место. Оставалось не больше двух кварталов до больницы, когда я попала в жуткую пробку. Как оказалось, впереди перевернулся автовоз с несколькими автомобилями, которые перевозили на нем в салон. Сердце сжималось при виде сверкающих новых машин с разбитыми фарами и вмятинами, но радовало то, что в этой аварии пострадали только они.
Припарковавшись около больницы, я по привычке осмотрелась в поисках автомобиля Натальи Яковлевой. Его здесь не оказалось, а значит, на повестке дня одним вопросом стало меньше. Не могу себе представить, чем обернулась бы внезапная встреча взволнованной любовницы Влада с его оскорбленной супругой.
Юля Савенкова уже была здесь. Каким-то чудом ей удалось угадать больницу, в которой лечили Влада, – не иначе, сердце подсказало. Девушка сидела на лавочке в зоне для курения, и в сумерках ее неестественная бледность была особенно заметна. Юля курила, невидящими, мертвыми глазами смотря в никуда, и слезы чертили по ее округлым, выступающим скулам серебристые влажные линии. В одной руке Юли была сигарета, в другой – пустой пластиковый стаканчик. Я опустилась на лавочку рядом.
– Влад в реанимации, – прошептала Юля. – Состояние ухудшилось.
– Когда это случилось? Как? – встрепенулась я.
– Я искала палату, – девушка уронила окурок, обожглась, принялась тереть пальцы, нервно морщась, – и увидела его… на каталке… меня не пускают…
– Ты говорила с врачом? – Юля рассеянно кивнула. – Высокий, худой с залысинами?
– Вот, – она показала пустой стаканчик как улику, – он дал мне воды. Я, кажется, потеряла сознание…
Горчичная кофточка Юли была испачкана пеплом, на локте кровоточила небольшая ссадина – все указывало на то, что она падала рядом с местом для курения, на участке, покрытом асфальтом.
– Черт! – Я принялась набирать номер мобильного телефона Ряжского. – Черт, черт, черт! Он обещал сообщать об изменениях состояния пациента!
Юля вцепилась в мои запястья с неожиданной силой, и телефон вылетел из рук. Хорошо, что он в противоударном корпусе.
– Таня, – голос Юли дрожал от волнения. В нем звучали истерические нотки. – Он ведь не умрет, правда?
Глядя в ее полные слез глаза, я видела перед собой не молоденькую любовницу зрелого обеспеченного мужчины, не менеджера по рекламе глянцевого журнала «Фокус» и не девушку в нелепой кофточке. Ее тонкие холодные пальцы впивались в мои запястья так, как это свойственно детям. Я смотрела в глаза ребенку, слишком рано лишившемуся отца, маленькой девочке…
– Таня, пожалуйста, скажи, он не умрет?
И, подобно любому взрослому на моем месте, в этот момент я мечтала больше всего на свете о том, чтобы успокоить ее страхи. Юлины губы начинали дрожать, и это лишало присутствия духа. Но, как и положено старшим, я не должна была лгать.
– Я не знаю, – ответила я, и Юля разрыдалась.
Сложно напугать или поставить в неловкое положение человека с моим опытом работы в прокуратуре и частном сыске. Ни пятна крови на месте преступления, ни насилие, ни лезвие ножа не застанут меня врасплох, но все это не идет в сравнение с детским плачем. Юля рыдала, как дитя, и с удивлением я обнаружила, что интуитивно сочувствую ей. Магия располагающей искренности, кажется, подействовала и на меня.
Присев на лавку рядом с Юлей, я не без труда освободилась от крепкой хватки ее пальцев. Отыскав в сумочке упаковку бумажных платков, я подала девушке сразу два, и она тут же принялась вытирать ими нос. Телефон оказался цел и невредим. Перед тем, как его уронить, я успела набрать номер Аркадия Степановича, врача Влада, и вот уже несколько секунд как вызов был принят.
– Алло! Алло, я вас слушаю! – повторял Ряжский раздраженно, когда я наконец поднесла трубку к уху.
– Здравствуйте, это Татьяна Иванова, частный детектив. Вы помните меня?
– Да, конечно.
– Мне стало известно о переводе Влада в реанимацию. Скажите, что произошло?
– Состояние стабильно тяжелое, Татьяна, – ответил Ряжский голосом, от которого кровь застыла в жилах. – Боюсь, мне нечем вас обнадежить. Мы сделаем все, что сможем.
– Каков прогноз?
– Никакого, – Аркадий Степанович был подавлен, это чувствовалось даже по телефону. – Повторю вам то же, что сказал Наталье: надейтесь на лучшее, но будьте готовы к худшему.
В это самое время, в нескольких шагах от нас с Юлей Влад Яковлев находился на волосок от смерти.
– Спасибо за вашу прямоту, Аркадий Степанович.
– Простите, Татьяна, мне нужно идти.
– Если что-то изменится…
– Я сообщу вам.
В трубке зазвучали короткие гудки. С мокрым комком из бумажных платков в ладони, Юля следила за каждым моим словом, едва дыша.
– Таня…
– Извини, минуту.
Экран снова вспыхнул синевой – новый входящий вызов. Звонили из лаборатории. Вся работа по сбору образцов пошла прахом; потраченный впустую день. Эксперты-криминалисты не нашли ничего необычного, подозрительного или опасного в ходе анализов.
Я стола с телефоном в руках, слушая тишину, рядом со зданием, в котором умирал мой клиент. Очередная надежда на его спасение только что разбилась вдребезги. Я не сомневалась в квалифицированности медиков, которые боролись за жизнь Влада, но понимала, что они бессильны что-либо изменить. Болезнь прогрессировала, состояние ухудшалось.
Единственным шансом на спасение был успех порученного мне расследования, за которое я взялась и уже получила первый гонорар. Влад не был святым, и коллекция снимков и видеороликов с запечатленными на них многочисленными любовницами говорила об этом лучше всяких слов. Он любил жизнь и подходил к ней со всем расточительством, на которое только способен красивый мужчина, не обремененный финансовыми проблемами. Яковлев был богатым человеком, широко известным безнравственными поступками, и сейчас как будто сама судьба наказывала его за все грехи прошлого, отнимая здоровье в расцвете сил.
Но никакой вселенской справедливости не существовало. Раскрыв несколько сотен дел, я знала это точно: не бывает заслуженных жертв. Мой клиент умирал, и не было никаких причин считать, что это являлось результатом злого умысла. И все же чем больше я думала, тем сильнее укреплялась в мысли, что Влада пытались убить.
Быть может, все это лишь предчувствие, которое на этот раз не оправдается. Но если поверить себе, как прежде, и отмести сомнения в сторону, картина прояснится с разительной быстротой. Где-то в городе сейчас находился человек, который нашел способ отравить другого так, что эксперты-криминалисты, лучшие врачи города не сумели обнаружить яд. Пока Влад находился в критическом состоянии, а его близкие – в тревожном ожидании, злоумышленник наслаждался успехом своего преступления, возможно, выбирая следующую жертву. Жестокий, расчетливый, безнаказанный.
Есть вещи важнее денег. Ответственность, честь, профессиональная этика. Каждое дело, за которое я бралась, получало максимум моего внимания, и ради успеха я выкладывалась по полной программе. Но здесь и сейчас на кону были не покой супружеской жизни, не разомкнутые объятия дорогих друг другу людей. Мой клиент умирал, и я была исполнена решимости предотвратить это, раскрыв виновника и способ, которым он отравил Влада.
Юля все еще следила за мной, не издавая ни звука. Мне было жаль ее терзать и тревожить, но факт оставался фактом: наш разговор еще не закончен. В глубине памяти этой дрожащей от страха маленькой девочки могла быть сокрыта полезная информация.
– Влад находится в реанимации, – заговорила я ровным, умиротворяющим голосом, – о нем заботятся лучшие врачи.
Мои слова производили требуемый эффект, Юля снова начала дышать. Она сильнее сжала мокрые платки и внимательно слушала.
– Как только в его состоянии произойдут изменения, мне сообщат по телефону, а я скажу тебе. Пока же мы ничем не можем помочь. Оставим врачам их работу.
– Когда я смогу его увидеть?
– После перевода из реанимации, – ответила я. – Как только это случится, я позвоню.
Юля снова вытерла нос и сжала комок в пальцах. Она старалась решить для себя что-то, обдумать случившееся, но на осознание такого рода новостей требовалось время. Я подошла к девушке, забрала у нее мокрые бумажные платки и выбросила их в урну.
