Паула Гослинг - Кобра

Она посмотрела на Майка и в изумлении увидела, что его открытые глаза смотрят на нее.

– Майк, милый… о Майк, – она наклонилась над ним в ожидании хоть какого-нибудь ответа.

Сознание проступило в его глазах, как что-то поднимающееся к свету из глубокого колодца.

– Где он?

Его голос был еле слышен, почти не отличим от дыхания.

– Его нет, он уехал… Гарнер вернулся, – начала она и запнулась. – Он там, на лужайке. Эдисон застрелил его, когда уезжал… О Майк, ты в порядке?

Она прижала новый тампон из бумажного полотенца к его щеке и неловко убрала с его лба густые волосы.

Малчек с трудом сел. Клер, видя, как волна тошноты и головокружения охватила его, попыталась снова положить его на спину, но он все еще был сильнее нее, несмотря на ранение и потерю крови. И он был зол.

– А ты в порядке? – спросил он резко. – Что случилось после… Сколько времени?…

– Я в полном порядке. Гарнер подъехал, как только он… как только он в тебя выстрелил. Разве ты не слышал мотоцикла? О, дорогой, пожалуйста…

Малчек медленно отодвинулся, чтобы взглянуть ей в лицо. Чувство было такое, как будто он дотянулся до ее сердца и крепко сжал его в руке.

Потом встал, и так резко, что она чуть не упала на спину.

– Где мой револьвер? – требовательно спросил он, хватаясь за спинку тахты, когда его ноги предательски подкосились.

Клер доказала туда, где револьвер выпал из ее рук, около окна. Малчек подошел и подобрал его, на его лице появилось недоуменное выражение.

– Из него стреляли, – сказал он, поднимая револьвер, чтобы понюхать дуло.

– Я… я стреляла, – заикнулась она. Малчек уставился на нее, и ей почему-то стало стыдно за свое признание.

– Я думала, он тебя убил… Я… он был на столе.

Малчек взглянул на валявшийся на ковре поднос, разбросанные кофейник, молочник и сахарницу, лежащие в липкой белой луже. Стол лежал на боку, ножками кверху, как мертвое животное. Бойкая муха уже жужжала над липкой лужицей.

– Ты выстрелила в него?

Клер тупо кивнула головой и с облегчением увидела, что улыбка появилась в кончиках его губ.

– Ты попала?

– Я думаю, да. Я думала, что попала, но я не могла ничего разглядеть. От этого револьвера такая вспышка, – добавила она, словно жалуясь владельцу на плохое поведение его питомца.

Улыбка Малчека стала шире.

– Где он был, когда ты выстрелила?

– Бежал в кухню.

Клер все еще сидела на полу, рядом с миской, наполненной темной водой, окруженная комками голубоватых полотенец. Внезапно она почувствовала себя слишком усталой, чтобы двигаться.

Малчек, опираясь рукой о стену, прошел в столовую, вглядываясь в пол.

– Ты его ранила. Не сильно, правда, – не очень много крови.

Он обернулся, улыбаясь, и его взгляд упал на окно позади Клер. За ним он увидел лежащего на траве Гарнера.

– О Боже, Гарнер… – проговорил Майк. Улыбка исчезла с его лица, словно стертая бумажным полотенцем. Оторвавшись от стены, он, шатаясь, с грохотом вышел через сеточную дверь.

Малчек плохо видел сквозь туман, застилавший ему глаза. Вспышка пистолета, выстрелившего практически в упор ему в лицо, оглушила его, сила выстрела передалась через кости вокруг глаз к оптическому нерву. Он подумал, что, возможно, получил сотрясение мозга. По крайней мере, чувство было такое, словно сотни молотков стучали в голове. Правая сторона его лица опухла, ухо полыхало.

Чем ближе он подходил к Гарнеру, тем хуже все выглядело. Кровь была везде. Малчек упал на колени рядом с Гарнером и попытался перевернуть его. Эдисон прострелил Гарнеру живот.

Когда Клер вышла из дома, Малчек держал в руке рацию от мотоцикла. Вызывая Гамбини, он смотрел, как Клер медленно подошла по газону к Гарнеру и остановилась, глядя вниз. Радио слегка захрипело и голос Гамбини запищал, как пойманное насекомое, совершенно неразборчиво. Слишком поздно Малчек вспомнил, что громкоговоритель Гарнера был установлен в шлеме, которого нигде не было видно. Длинные волосы Гарнера саваном окутывали его лицо.

– Слушай, Гамбини, я тебя не слышу. Я могу только передавать. Это Майк говорит. Гарнер убит. Здесь был Эдисон. Я не знаю, кого вы там везете в грузовике, но то, что не Эдисона, – это точно. Он сбежал отсюда в… – Он повернулся к Клер. – Ты видела машину?

Она секунду смотрела на него.

– Темно-зеленая. Кажется, «Кугар», как моя.

– А номер не запомнила?

Она покачала головой, и Майк снова заговорил в рацию:

– Эдисон в темно-зеленом «Кугаре», номеров не знаю, возможно, направляется к вам, он ранен. Надеюсь, пуля в нем засела. Возвращайтесь скорее сюда, черт бы вас побрал!

Он уронил рацию и подошел к Клер.

– Пошли. Мы уезжаем.

Она в недоумении взглянула на Малчека:

– Уезжаем? И оставляем его здесь?

– Мы ничем не можем ему помочь. Скоро здесь будут ребята.

– Но…

– Пошли.

Он взял ее за руку. Его чуть-чуть качало, но он держался.

– Если Эдисон остановится на минуту, чтобы поразмыслить, он вернется. Он знает, что ты осталась жива, а это значит, что он так ничего и не добился. Садись за руль.

Он потащил ее к машине. Клер неохотно подчинилась, оглядываясь на Гарнера, распростертого на траве. Малчек выудил ключи из кармана джинсов и отдал их Клер, потом обошел машину, чтобы сесть на пассажирское сиденье. Когда Клер включила мотор, Майк захлопнул дверь.

– Развернись и езжай обратно, в направлении Лассена.

– Обратно?!

Малчек кивнул, перезаряжая револьвер, лежащий у него на коленях. Кровь опять потекла у него по щеке, но теперь лишь тонкой струйкой, и он механически вытер ее рукавом, словно это был пот. Ухо уже почти не кровоточило. Кровь засохла на его так и не стриженных волосах, приклеивая их к голове.

– Давай, давай, крошка. Двигайся, – проворчал он.

Клер повиновалась. Машину из-за спешки заносило, но все же Клер справилась с поворотом. Автомобиль выехал на покрытую гравием дорогу, по которой они приехали… когда? Час назад? Казалось, прошло несколько дней, а на самом деле не больше часа.

Злость, которая еще владела Малчеком, подавила на время его чувства к Клер. Он не мог сейчас об этом думать. Он разберется с этим позже. Сейчас только гнев.

Если бы Гонсалес чудесным образом материализовался вдруг на обочине, Малчек бы, не задумываясь, всадил ему пулю между глаз. Ему очень хотелось это сделать. Боже, как ему хотелось это сделать!

Вместо этого он сказал:

– Расскажи мне об Алве.

Часом позже они свернули с главной дороги, когда грохот в его голове начал заглушать шум мотора, заставляя сжиматься зубы. Тем более, что он все равно не хотел больше оставаться на шоссе.

Они ненадолго остановились возле аптеки, а затем проехали через деловой район городка, который назывался Фрэйджер Гроув и располагался в долине среди холмов в конце дороги. Как и во многих других окрестных городках, его население прибывало во время лыжного сезона. Он находился слишком далеко от главных маршрутов, чтобы привлечь случайных летних туристов, но тем не менее, в нем оказалось два довольно больших мотеля. Малчек выбрал второй и послал Клер уладить формальности. С его запекшимися от крови волосами, рассеченной щекой и напряженными до предела нервами, что было очевидно, ему, без сомнения, отказали бы в комнате.

Клер вышла из офиса и показывала ему девять пальцев. Малчек развернул машину, довольный тем, что она выбрала номер, который не был виден с дороги из-за большой неоновой рекламы мотеля во дворе. Он припарковался задним ходом, потому что их передние номера находились под менее удобным для любопытных углом. Клер ждала у двери и взяла из его руки свой чемодан.

– С моими руками еще пока все в порядке, – огрызнулся он.

– С моими тоже. Разве жизнь не прекрасна? Наши руки работают.

Малчек уничтожающе взглянул на нее, злясь по привычке и из-за неотвязной мысли о чьем-то предательстве. Но, глядя на хитрую улыбку, Клер не смог долго сердиться.

– Как твои колени? – осведомился он.

– Далеко не такие волосатые, как твои.

– Заткнись.

– Не хочу.

Майк покачал головой, почти улыбнулся и подождал, пока она закрыла дверь комнаты на замок. Бросив на пол чемоданы, он проследовал прямо в ванную и включил воду. Затем начал сдирать с себя пропитавшуюся кровью рубашку, оставляющую ржавые следы на его бледной коже. Достав шампунь, который купила Клер, он включил воду и над раковиной.

Двадцать минут спустя он, чистый и дрожащий, заснул в кровати. Пожалуй, это было к лучшему: он не слышал, как всхлипывала Клер, перевязывая рану на его лице.

Когда он очнулся, в комнате было темно. В тревоге он резко сел, и молот снова ударил его по лицу, раскалывая череп.

– О, Боже!

Он подождал с минуту, пока худшие ощущения не пройдут. За приоткрытой дверью в ванную горела лампа. В падающем оттуда свете он разглядел Клер, все еще одетую, свернувшуюся калачиком на соседней кровати. Он дотянулся до лампы на тумбочке и включил ту ее часть, которая изгибалась к нему умирающим тюльпаном. Рядом с лампой лежал его револьвер. Он вспомнил, что был настолько не в себе, что бросил его на пол в наполненной паром ванной, под кучей джинсов. Теперь мокрые джинсы висели на спинке стула, а револьвер был начисто протерт, даже покрыт сверху тонкой пленкой масла. Наверно, Клер достала наборчик для чистки оружия из его чемодана. Он взглянул со своей кровати на ее лицо спящей Клер, повернутое к нему на подушке.