Фридрих Незнанский - Мечта скинхеда
Отдельная комната была посвящена медвежатам. Классические светло-бежевые, напротив — коричневые, панды и полярные, и даже Большая и Малая Медведицы поселились тут ненадолго.
У Икс-боя, когда он был еще просто Русланом, тоже был свой мишка. Он не спал с ним, но зато они вместе смотрели телевизор.
Икс-бой повернулся и выбежал на улицу. Все, детство кончилось. Теперь ему нужна совсем другая «игрушка». И где же ее взять? Надо думать. Надо думать самому, за него это сделать некому.
Перекусив двумя слойками с грибами и с мясом, Икс-бой, шляясь без дела по Александровскому саду, увидел, как какая-то девчонка, лет, наверно, пяти, не больше, кроха, короче, совсем, отбилась от дедушки, побежала по скверу вперед и вдруг остановилась перед пустой скамейкой. Что такое? Оказывается, она там нашла кем-то забытый игрушечный пистолет. Смотрела-смотрела, думала-думала, что же это такое, а потом поднесла к уху и сказала очень важным голосом: «Але-е?»
Икс-бой расхохотался, а потом призадумался. Время-то идет. Надо что-то делать. Где взять пистолет, в самом деле? А вдруг Киря передумает?.. Нет, все-таки вряд ли.
В ГУМе в первом же канцелярском отделе он купил фломастеры и несколько блокнотов — побольше и поменьше. Присев в «Ростиксе» возле окна, он за полтора часа соорудил два комикса. Один с текстом (который, правда, весь уместился у него в голове, на бумагу его Икс-бой переносить не стал, — это была хорошая коммерческая идея), второй — целиком визуальный. Правда, ему пришлось последние деньги потратить на то, чтобы сделать заказ — пару куриных крылышек, но иначе официанты бы его отсюда выперли. Зато как теперь было удобно! И вкусно. Впрочем, это уже пройденный этап, оставалась лишь недопитой чашка овощного бульона; и Икс-бой принялся за работу.
…Он увлекся, как всегда, когда рисовал, и не заметил, как начало темнеть. Можно было и домой ехать.
«Домой»… Икс-бой криво усмехнулся. На чердак не особенно-то хотелось.
Он немного побродил по книжному магазину, но денег ни на что существенное не осталось. У него было еще одно занятие — в самом центре города, на которое ушло несколько часов. И все равно было еще довольно рано, вряд ли Киря, Светик и прочие уже вернулись на чердак.
Ничего не делать было уже совсем невыносимо, и тогда Икс-бой решил все же посмотреть, как его приятели работают. Киря и Светик снова не поехали со всей остальной компанией, и Икс-бой отправился на «Китай-город»: а вдруг они опять там промышляют?
В метро он, однако, никого не встретил.
Только в углу, возле памятника Ногину, по-прежнему сидел приличного вида бомж. И по-прежнему у него на шее висела картонка с какой-то надписью, а рядом лежала засаленная кепка, а в ней жалкая мелочь. Бомж заметил взгляд Икс-боя и сказал:
— Они сегодня не приходили.
— Кто?
— Твои приятели.
Икс-бой даже немного испугался. А ну-ка он их всех заложит? Хотя что он видел? И что сможет доказать? Но на всякий случай Икс-бой не стал нарываться на ссору с незнакомцем и вежливо заметил:
— Это вы хорошо сказали. — И он показал пальцем на картонку.
В той, прежней жизни пальцем показывать было нехорошо, но ведь той жизни больше нет. На картонке было написано:
Действовать надо осознанно, тогда каждое ваше действие не является простым продолжением предыдущих, тогда вы свободны, тогда — ВЫ действуете.
— Это не я. Это Ошо.
— Кто такой Ошо?
— Мой учитель.
— У меня тоже был учитель, еще… совсем недавно.
— Он не в том смысле учитель, — сказал бомж. — Не классный руководитель. Он, как бы тебе объяснить… Я его даже никогда не видел. Он гуру. Такой хитрый и мудрый индус.
— Ошо? — задумчиво переспросил Икс-бой.
— Ага. Никто не спрашивает, — пожаловался бомж. — А ведь Ошо — это не простое слово. О — означает «с огромным уважением, любовью и благодарностью», Шо — «многомерное расширение сознания». Соображаешь, что к чему? Звук слова «ошо» — это мантра, она открывает медитативное пространство внутри нас. Если ты повторяешь его негромко в какое-то время, то можешь непосредственно почувствовать это в себе. Когда ты используешь два звука о-шо вместе, в тебе появляется пространство медитации, ты становишься восприимчив к получению «универсальной» жизненной энергии — силы и с огромным уважением, любовью и благодарностью в сердце можешь использовать ее для себя и делиться с другими, расширяя свое сознание во многих измерениях.
Икс-бой немногое понял, но еще раз перечитал фразу на картонке и вдруг сообразил, что это непосредственное послание ему. О-ШО! Ну конечно! Каждое его следующее действие сейчас должно быть продолжением предыдущих!
— А если правильно понять, прочувствовать «Ошо», — не унимался бомж, — то можно суметь направить энергию на любое расстояние, или даже сквозь время!
Икс-боя такие речи ничуть не смутили. В комиксах, которые он привык читать и сам рисовал, еще и не такое случалось. Но то, что этот загадочный человек встретился ему на пути именно в такой сложный момент, не могло не произвести сильного впечатления.
— Спасибо! — Он хотел было бросить нищему несколько монеток в кепку, но тот отвел его руку и снова сказал:
— Да ладно тебе. Никто, никто ничего не спрашивает. Можно подумать, все всё понимают. Ты первый спросил. Вот возьми, мне-то они ни к чему, я тут так, в свое удовольствие. — И он вытащил откуда-то изнутри кепки пятидесятирублевую купюру.
Юрий Петрович Гордеев
14 ноября, ИВС Лефортово
— Я Юрий Петрович Гордеев, ваш адвокат.
Пухова устало кивнула. Выглядела она паршиво, несмотря на то что задержали ее ночью, допрос состоялся только в девять утра. То есть почти восемь часов она Провела в камере, ожидая разговора со следователем, к конечно же не спала. Даже наверняка не отдохнула толком. Потом допрос, который тоже в десять минут не закончился.
Но, как правило, встреча с адвокатом, особенно первая встреча, взбадривают человека. Свойственно ему надеяться на лучшее. Каждый, попав в положение подозреваемого, а пуще того обвиняемого, независимо от того, виновен или не виновен, надеется, что «матерый» адвокат способен перевернуть все материалы дела с ног на голову и добиться как минимум оправдания на суде. А максимум — немедленного освобождения из-под стражи. Освобождения без всяких оговорок и подписок, освобождения с извинениями.
И в глазах Пуховой эта надежда мелькнула, когда Гордеев переступил порог комнаты для допросов в ИВС. А когда Юрий Петрович объяснил, что это Козинская к нему обратилась и что Денис Грязнов по ее просьбе будет помогать защите, надежда разгорелась даже слишком ярко.
К сожалению, не покривив душой, Юрий Петрович не мог сейчас пообещать Пуховой, что все будет хорошо. Именно этого она в первую очередь ждала, но…
Но до разговора с клиенткой он встретился со следователем Дегтяревым и ознакомился с материалами дела.
Когда в шесть утра Денис Грязнов поднял Юрия Петровича с постели и предложил взяться за защиту Анастасии Пуховой, сам Денис еще даже не знал, в чем эта защита должна заключаться. Знал только, что Пухова задержана для дачи показаний и что могут возникнуть нюансы…
Возникли не нюансы, возникли большие проблемы. По сути, Дегтярев уже готов был предъявить Пуховой обвинение в убийстве Екатерины Герасимовой. Следователь ждал только окончательного комплексного экспертного заключения. Предварительные данные экспертиз говорили о виновности Пуховой. На куске гранита, которым была убита Герасимова, обнаружены четкие отпечатки Пуховой; на лице и руках Пуховой явные следы борьбы; на одежде Пуховой — кровь Герасимовой, а на граблях, которыми Герасимова пыталась защититься, кровь Пуховой; Пухову опознала охрана на въезде в дачный поселок; был найден и допрошен водитель машины, на которой Пухова доехала от «Березок» до станции метро «Кузьминки»; водитель категорически опознал Пухову и показал, что она была в крови, грязи и в крайне возбужденном состоянии, настолько возбужденном, что он не хотел ее подвозить.
Пухова отрицала свою причастность к убийству, но следователь был уверен, что ее признание — лишь вопрос времени.
Поэтому Юрий Петрович не стал ничего обещать. Он хотел для начала выслушать клиентку, проследить события вчерашнего вечера в ее интерпретации.
Пухова готова была рассказывать, она даже рвалась рассказать, как будто не наговорилась на допросе.
— Смена у меня закончилась в четыре. Я работаю в аптеке «Анна» недалеко от метро «Багратионовская». Я поехала домой, поужинала, переоделась… Честно говоря, мне было немного не по себе. Знаете, как это бывает: перед важным разговором с незнакомым человеком пытаешься проговорить про себя все, о чем хочется сказать, потом представляешь, что он может сказать в ответ, начинаешь спорить или соглашаться, и совершенно разных разговоров об одном и том же можно представить себе сколько угодно. Весь день я была немного рассеянная, этот мужчина, который звонил от имени Герасимовой, он только сказал, что разговор будет о Владике. Но о чем именно? Я все переживала, может быть, захватить с собой какие-нибудь документы. Потом мне вдруг пришло в голову, что Владик ведь был на стороне тех, с кем Герасимова борется, а с другой стороны, она ведь пытается помочь таким запутавшимся подросткам… — Говорила она спокойно, уверенно, не подбирая подолгу слова, словно подготовила речь заранее, только взгляд Гордеева не отпускала ни на минуту. Если он, делая пометки, и опускал глаза, то, стоило ему их поднять, Пухова тут же цеплялась взглядом, ища одобрения и поддержки. — В общем, вам это может и не интересно, но я просто хочу, чтобы вы поняли, что я была не совсем в трезвом уме и твердой памяти, поэтому что-то вокруг себя могла просто не заметить. Я, например, совершенно не помню, как ехала на такси к дачному поселку. Такси я взяла сразу возле метро «Кузьминки», зато в мельчайших деталях помню ворота. Они были закрыты, и я, наверное, минут пять сидела и пялилась прямо на них, потому и запомнила.
