Галина Куликова - Элементарно, Васин! (сборник)
Не тратя времени на размышления, Татьяна схватила валявшуюся на кресле шаль и прикрыла ею свое оружие. Затем она выскользнула за дверь и быстро спустилась на второй этаж. Животный страх, пережитый несколько лет назад, сублимировался в желание как можно скорее уничтожить чудовище, лицо которого она вряд ли теперь сумеет когда-нибудь забыть.
Подойдя к двадцать четвертому номеру, она вставила ключ в замочную скважину и дважды повернула. Провидение помогало ей действовать бесшумно. Переложив ключ в левую руку, в правой она сжала каменный подсвечник и стремительно вошла.
Он был в спальне. И был не один. Таня сделала несколько легких шагов и бросила на открывшуюся перед ней картину всего один взгляд. Предполагаемая жертва лежала на кровати совершенно неподвижно — руки ее были раскинуты в стороны. Таня заметила широкую шелковую юбку, длинные светлые волосы… Такие же когда-то были и у нее… До тех пор, пока она не решила раз и навсегда превратиться в брюнетку.
По всей видимости, девушка была в обмороке, и чудовище это злило. Он стоял одним коленом на кровати и похлопывал ее по щекам, цедя одни и те же слова:
— Приходи в себя, давай же! Ты должна бояться. Я хочу, чтобы ты боялась меня, дурочка! Я хочу видеть твои глаза.
Вероятно, девушка потеряла сознание сразу же, как только он затолкал ей в рот кляп. Таня отчетливо помнила вкус той тряпки, которую он жестоко просовывал через ее сжатые зубы, разорвав верхнюю губу.
— Эй, — окликнула она, появляясь на пороге, словно ангел смерти — с горящими глазами и волосами, темным нимбом стоявшими вокруг ее прекрасной головы. — Помнишь меня?
Он прыжком соскочил с кровати и развернулся к ней лицом. В глазах его промелькнула жестокость — он был готов обороняться. Вслед за этим в них отразилось узнавание. И только потом — страх.
— Дикая кошка, — пробормотал он, и демон, заключенный в его грудной клетке, дернулся изо всех сил, предсказывая, что вот сейчас все должно закончиться — окончательно и бесповоротно.
* * *Вадим стоял перед входом в «Отель на набережной» совершенно растерянный. Только что он поссорился с матерью, на которую впервые в жизни повысил голос. В самых резких выражениях он заявил ей, что любит Настю и собирается, наконец, сделать ей предложение. И не позволит матери вмешиваться в их отношения. Если бы не она, свадьба состоялась бы еще год назад. Однако любящая родительница отговорила сына, внушив ему, что чувства нужно проверить. И с тех пор только и делала, что пыталась рассорить влюбленных. Сын должен был слушаться только ее, по первому слову бежать именно к ней, ради нее обязан был жертвовать свободным временем и рисковать отношениями с невестой.
Он летел домой, как на крыльях. Однако, ворвавшись в квартиру, обнаружил, что она пуста. Насти не было. Она могла податься куда угодно. Может быть, поехала к двоюродной сестре Лизе? Он бросился к телефону и тут увидел возле аппарата блокнот, в котором Настиной рукой было нацарапано: «„Отель на набережной“, номер 24, восемь вечера».
Вадим испугался, и ладони у него мгновенно вспотели, как бывало всегда, когда он переставал контролировать ситуацию. У Насти свидание? В отеле? С кем, черт побери? Может быть, он слишком долго испытывал ее терпение, идя на поводу у матери. Стараясь сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы? Может быть, он опоздал со своим серьезным разговором? Настя выбрала кого-то другого и собирается уйти навсегда… В конце концов, они не женаты, и что может ее удержать?
Вадим поймал машину и велел везти себя в «Отель на набережной». Всю дорогу он ерзал на сиденье, молясь про себя, чтобы они не попали в пробку. И вот теперь, очутившись возле входа, он вертел в руках листок бумаги, вырванный из блокнота, и не знал, что ему делать: входить внутрь или нет? Если Настя сейчас с другим мужчиной, и он увидит это своими глазами, сердце его рассыплется, превратившись в горсть песка. Он уже сейчас чувствовал, как оно пошло трещинами…
Очутившись на улице, он почти сразу увидел высокого мужчину с рельефным лицом и прекрасной осанкой, который фланирующей походкой приближался к входу в отель, помахивая ключом с большой грушей на кольце. На груше ясно был виден номер 24.
Вадим превратился в соляной столб. Ему потребовалось немало времени на то, чтобы привести свои чувства в порядок. Дважды он уходил, но, выкурив сигарету в соседнем сквере, возвращался назад. Он не знал, сколько времени принимал свое решение. Смотреть на часы ему было ни к чему. Да он и не смог бы этого сделать — руки налились свинцом, и ему вряд ли удалось бы поднести часы к глазам.
Вадима терзала такая жгучая ревность, что он, поддавшись порыву, сбил костяшки пальцев о кирпичную стену. Потом, решившись, наконец, действовать, метнулся к парадному входу.
— Господи, я убью этого мерзавца, убью! — пробормотал он, сжимая кулаки.
— Вы что-то сказали? — спросил его маленький старичок, проходивший мимо. Посмотрев на Вадима, он покачал головой: — Молодые люди, сильные страсти.
Взлетев на второй этаж, Вадим рванул к двадцать четвертому номеру и громко постучал. Ему никто не ответил. Тогда он нажал на ручку двери, и та бесшумно отворилась перед ним.
Он шагнул в комнату и сразу почувствовал, что здесь не все благополучно. Воздух был словно сгущен и наполнен предостережением. Он презрел его и бросился вперед. Открывшаяся картина заставила его глухо застонать. Его девочка распростерлась на постели с кляпом во рту, а рядом, на полу, лежал тот самый тип с размозженной головой. Схватив Настю в охапку, Вадим принялся вытаскивать у нее изо рта кляп. Она открыла глаза и бросилась ему на шею. В этот момент сзади раздался стальной голос:
— Не двигаться! Руки за голову!
В дверном проеме стоял охранник с направленным на него пистолетом.
* * *Охранник все еще подменял отошедшего «на минутку» администратора, когда взвинченная женщина, накануне вытребовавшая у него запасной ключ от двадцать четвертого номера, выскочила на улицу. Он хотел окликнуть ее и потребовать ключ назад, но не успел. Зато он успел заметить, какое странное выражение лица было у этой агрессивной дамочки. И еще то, что живот у нее был абсолютно плоским. Конечно, младенцы не сразу дают знать окружающим, что вскоре собираются появиться на свет, однако женщина с самого начала вела себя подозрительно. Она была слишком нервной, слишком напористой, а глазами чуть не прожгла дырку у него во лбу.
Когда администратор наконец-то вернулся к себе за конторку, охранник не стал делиться с ним своими сомнениями. Тем не менее сам он решил убедиться, что в отеле все в порядке, и сразу же отправился на второй этаж.
Дверь в двадцать четвертый номер оказалась приоткрытой. Сразу сообразив, что дело принимает серьезный оборот, охранник достал оружие. Осторожно толкнув плечом дверь, он ворвался в комнату.
Вадим знал, что с Настей не случилось ничего страшного. Когда она пришла в отель, и вместо подруги на ее стук вышел симпатичный мужчина, она ни капельки не испугалась и спокойно вошла внутрь. Но когда он напал на нее, затолкал в рот кляп и достал удавку, она испытала шок и потеряла сознание.
Открыв глаза, она увидела искаженное тревогой лицо Вадима и изо всех сил прижалась к нему. Напавший на нее человек лежал на полу, и вокруг его головы растеклась огромная лужа крови. Кровь казалась черной.
— Ты сделал это ради меня? — спросила Настя шепотом. Глаза ее расширились от ужаса и восторга. — Потому что действительно любишь меня?
Вадим вспоминал эти слова и ее взгляд в тот момент, когда следователь задавал ему вопросы. Да, мужчина собирался задушить его невесту. Да, он ударил его по голове тем, что попалось под руку. И нисколько не сожалеет о содеянном. Как еще он мог доказать Насте, что его чувства настоящие? Поверила бы она ему, откажись он от поступка, который якобы совершил ради нее?
Единственное, что не укладывалось в общую картину, это сумбурный рассказ охранника о странной женщине, которой он отдал запасной ключ от двадцать четвертого номера. Самым странным было то, что ключ этот оказался на месте — в ящике конторки администратора, и никто не мог объяснить, как он туда попал.
Как только следствие пришло к выводу, что убитый вполне может оказаться «призраком с удавкой», стали срочно разыскивать единственную его жертву, которой удалось выжить. В отделение она приехала в сопровождении мужа и выглядела довольно спокойной. Увидев тело предполагаемого преступника, бросила на него лишь мимолетный взгляд и решительно заявила:
— Это он. У меня нет никаких сомнений.
Ей напомнили, что прежде она жаловалась на провалы в памяти, но свидетельница только пожала плечами:
— Да, я не могла его описать, но вспоминать — это одно, а видеть — совсем другое. Окажись я на месте того молодого человека, я поступила бы точно так же, — закончила она.
