Мери Каммингс - Заложница
Дальше все смешалось в один вихрь. Придавив Грейс к стене всем своим немалым весом, Рейлан исступленно целовал ее, не давая вдохнуть, поддерживал одной рукой, пока вторая срывала с нее трусики, и наконец втиснулся в нее, едва не проткнув насквозь. В голове крутилось нелепое воспоминание о когда-то показавшемся забавным названии коктейля — «Пронзительный оргазм у стены». Тогда показавшемся забавным… тогда…
Пронзительный… пронзительный… Нараставшее с каждым выпадом Рейлана напряжение вырвалось наружу. Грейс вскрикнула, словно от боли; он зарычал — или это шумела кровь в ушах?
Прон…зи…тель…ный…
Ее руки бессильно соскользнули с его плеч…
Он опустил ее на пол, придержал.
— Стоишь, не рухнешь?!
Ноги слегка подгибались, но стена за спиной была прочной. Грейс съехала по ней на пол и осталась сидеть, не заботясь о том, как выглядит. Рейлан присел рядом, сказал, тяжело дыша:
— Ну ты даешь…
— Ты тоже…
Он закинул руку ей на плечо и привалился теплым боком.
— Пронзительный оргазм у стены… — выговорила Грейс, наконец, вслух.
— Чего?
— Коктейль есть такой. Туда входит банановый ликер, миндальный, сливочный, кофейный, кажется…
— Внутри все слипнется, — лениво прокомментировал он.
— Ты поужинал? — вспомнила она кстати.
Почему-то этот вопрос вызвал у Рейлана смех.
— Грейси, ты неподражаема! — он взял ее за руку, поцеловал ладонь и пощекотал языком запястье. — Нет, не ел.
— Я же тебе оставила запеканку и салат!
— Не хотелось.
— Ну ладно, давай я тебя покормлю. Сейчас только пойду переоденусь…
— Не надо! — остановил ее Рейлан. — Переодеваться не надо! Останься так, пожалуйста, мне так очень нравится!
Зайдя в ванную, Грейс наскоро привела себя порядок. Да уж, «ему так нравится»: щеки горят, помада смазана, волосы растрепаны, бретелька оборвана (когда он успел?!), а пиджак вообще неизвестно куда делся — короче, отвернувшись не насмотришься!
Пиджак нашелся в коридоре. На нем устроился Бобби, явно решив, что это — красивое и вкусно пахнущее — новая подстилка, кинутая на пол специально для него. Трусики тоже нашлись, но их можно было сразу отправлять в мусорный ящик.
Она подогрела запеканку, добавила в салат еще приправы и сделала чесночный хлеб. Себе сварила кофе — за компанию, привычно погрузила все на столик и потащила в чулан.
Ел Рейлан жадно, откусывая огромные куски — казалось, сейчас вылижет тарелку. А говорил, не хочет! Обычное мужское упрямство: ждал, чтобы ему погрели и подали!
Грейс прихлебывала кофе и рассказывала про сегодняшний вечер — и про дыру «У Шоши», и про Моди с Фредом, и про Стива с его бесконечными историями…
— Но ты хоть танцевала? — доев, поинтересовался Рейлан.
— Да нет… Немного, со Стивом — но он все время на ноги наступал.
— А хочешь, потанцуем?
— Чего?!
— Ну, мы с тобой. Потанцуем… под музыку и при свечах!
Не дожидаясь ответа, он вышел и через минуту вернулся с двумя декоративными подсвечниками из гостиной и приемником из спальни. Пристроил подсвечники на сервировочный столик, чиркнув спичкой, зажег свечи, начал крутить ручки приемника — и, найдя, по его мнению, подходящую музыку, сделал погромче и поставил приемник на подушку.
— Ну вот — не хуже, чем в баре. Только… что ты там пила? — только мартини не хватает.
— Я сейчас что-нибудь придумаю! — вскочила Грейс, невольно заражаясь его энтузиазмом. — У меня бренди есть и ликер, и…
— Не надо! — Рейлан удержал ее. — И так хорошо! — И неожиданно, продолжая держать Грейс за руку, встал перед ней на одно колено. — Мадмуазель, не соблаговолите ли вы потанцевать со мной?!
Она рассмеялась — настолько эти слова показались ей забавными и не соответствующими ни чулану, ни громоздящимся вокруг коробкам, ни его майке с джинсами. Рассмеялась — и положила руки ему на плечи.
Сначала они танцевали прямо в чулане, затем выбрались в коридор — музыка доносилась и туда. Она шумела в крови и, казалось, пронизывала все тело Грейс, и хотелось смеяться — просто так, от радости, оттого, что она есть… что они — есть!
Потом внезапно наступила тишина, и они остановились. Прижавшись щекой к груди Рейлана, она слышала, как совсем близко стучит его сердце; он подул ей в волосы, сказал тихонько:
— Грейси… моя Грейси, — и прижал ее к себе еще теснее.
«А сейчас — выпуск новостей» — донеслось из чулана.
— Ну во-от! — протянул он разочарованно. — Только разохотился… — Вздохнул. — Ладно, скоро новости кончатся, снова музыка будет. Пошли пока кофе попьем.
Кофе? Грейс с большим удовольствием выпила бы чего-нибудь холодненького — например, лимонада, который стоит в холодильнике.
Уже направляясь в сторону кухни, она вдруг услышала со спины:
— Слушай, я давно хотел тебя спросить — я тебе что, с самого начала понравился?
— Чего?!
— Ну ты же все-таки подсматривала тогда в душе! — даже в полутьме коридора было видно, что Рейлан ухмыляется.
Извечное мужское самомнение! Неужели он считает, что то немытое, небритое, вонючее и ободранное чучело могло кому-то понравиться?!
— Да ничего я не подсматривала! Просто в одном журнале было написано, что у мужчины самая сексуальная часть тела — ягодицы, а тут ты как раз подвернулся, и я… — Грейс замялась. Ну как ему объяснять, что за последние три года она почти забыла, как выглядит голая мужская задница?!
— Ну и как — сексуально?! — рассмеялся он.
— Я ничего, кроме синяков, не успела заметить, — честно ответила она. — Ты ругаться сразу начал.
— Слушай, а все-таки — почему же ты меня полиции тогда не выдала?
— А ну тебя! — она отмахнулась и пошла на кухню.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Спать они легли поздно, уже под утро. И проснулись поздно, и долго лежали в постели — вставать не хотелось.
Даже когда Грейс, услышав первые кошачьи завывания, несущиеся из-за двери, лениво пошевелилась, Рейлан схватил ее за плечо.
— Не надо! Побудь еще немножко со мной… пожалуйста!
Прижался лицом к ее груди, начал целовать — и все остальное перестало иметь значение.
Сразу после завтрака Грейс заторопилась в город: купить рыбу, забрать у Моди машину и договориться в парикмахерской, чтобы послезавтра в обед зайти и сделать прическу, а то в «предфестивальную» неделю Рут — лучшая парикмахерша в городе — обычно нарасхват. И еще, если честно, ей хотелось хоть немного, краешком глаза посмотреть на репетицию парада.
— Я побежала, постараюсь вернуться как можно скорее, не скучай! — сообщила она, зайдя в чулан.
— Знаю я тебя, — усмехнулся Рейлан. Он лежал на кушетке и гладил Бобби — тот млел, переворачивался и подставлял разные бока. — Опять где-нибудь языком зацепишься!
— Ну я правда постараюсь!
— Ладно, беги!
Грейс уже шагнула к двери, когда услышала:
— Подожди минутку! — и обернулась.
Он подошел и обнял ее, крепко, так, что на миг стало даже больно. Поцеловал в висок, сказал:
— Удачи тебе! — улыбнулся и отпустил. — Вот теперь иди…
Похоже, удача решила в кой-то веки раз побаловать Грейс: в витрине рыбной лавки красовался огромный, фунтов на десять, лангуст. Такого чудовища она в жизни не видела!
Она, конечно, купила этого «монстра», как назвала его продавщица, и еще пару фунтов трескового филе — для котов, и хороший кусок палтуса. Заодно узнала, что лангуста по правилам положено подавать с белым французским вином.
В парикмахерской — новая удача! — никого не было. Лишь сама Рут сидела в углу и со скучающим видом перелистывала журнал.
— Привет! — обрадовалась она, увидев Грейс. — Заходи!
— У тебя что, пусто?
— Все парадом заняты, — Рут кивнула на дверь — даже сюда доносились звуки марша, перебиваемые мегафонными криками. — Так что если хочешь стричься — давай! Ой, кто это? — заметила она торчащие из пакета щупальца.
— Лангуст. Я вообще-то на послезавтра хотела договориться…
— Во здоровущий! Послезавтра здесь столпотворение будет. Давай сейчас — чего ждать?! Тебя как обычно — подкоротить и подравнять?
И тут Грейс, неожиданно для самой себя, неуверенно сказала:
— А знаешь что… сделай-ка мне лучше стрижку. Такую… — вспомнила слова Рейлана и решительно закончила, — растрепанную, как сейчас модно!
Когда ножницы защелкали, как садовые секаторы, и на пол посыпались пряди волос, она с ужасом подумала: «Ой, что я наделала!», зажмурилась, чтобы было не так страшно, и открыла глаза, только когда Рут радостно сообщила над ухом:
— Вот, посмотри, просто куколка получилась!
Затаив дыхание, Грейс с опаской взглянула в зеркало — и с облегчением выдохнула. Она выглядела намного моложе, совершенно непривычно — но уж во всяком случае не хуже! И глаза кажутся больше, и щеки не такие круглые!
