Екатерина Островская - Мертвая жена и другие неприятности
– Да-а… – снова ожил прапорщик Жмуркин. – А вот как люди становятся евреями? Не знаешь, Аркадий Ильич?
– Делают себе обрезание и становятся. – Брадис хмыкнул про себя.
– Да-а… А ты делал?
– Я – нет, – признался Аркадий Ильич, – у меня и так все хорошо получается.
Жмуркин замолчал, обдумывая другой философский вопрос. И в этот момент в палату вошел человек в твидовом пиджаке. Брадис узнал его сразу, хотя пять лет назад этот мужчина носил другие пиджаки.
– Добрый день, Аркадий Ильич, – дружелюбно поздоровался посетитель, подойдя вплотную и опустившись на разбросанную постель отсутствующего соседа.
– Вы по какому вопросу? – спросил Брадис.
– Разве вы меня не узнали? Никогда не поверю.
– Забудешь вас, как же! Но я уже дал показания. И потом, вы же занимаетесь экономическими преступлениями.
– Я по собственной инициативе, чтобы потом вас не тревожить. Со дня на день дело о покушении на вас заберут из местного отдела, передадут в следственное управление города. И наверняка объединят с тем, которое веду сейчас я. И вот по старой памяти…
– То есть меня снова в камеру, а вы меня будете склонять, чтобы я взял на себя чье-нибудь преступление? Подключите к убеждению сокамерников…
– Потише, пожалуйста, – негромко произнес следователь и обернулся на Жмуркина.
Но прапорщик внимательно рассматривал потолок, вроде занятый своими размышлениями.
Следователь наклонился к Аркадию Ильичу и перешел на шепот:
– Будем откровенными друг перед другом. Скажу честно: меня попросили выяснить, кто покушался на вас и ваших друзей.
– Хорошо, будем откровенными. Скажите честно: кто пять лет назад приказал вам давить на меня? Ведь понятно же, что арбитраж был куплен. Но вы-то на кого работали?
– Не понимаю вас. Вы сами признали себя виновным, а я, как и обещал, закрыл дело.
– Я помню: согласно статье семьдесят шестой УК РФ в связи с примирением сторон. Я продал дом и выплатил людям, ограбившим меня, несуществующий долг.
– Но остались на свободе.
– Сломанным и нищим.
– Жизнь вообще непредсказуемая штука. Кстати, насколько хорошо вы знакомы с доцентом Ладейниковым?
Брадис внимательно посмотрел на следователя. Но того его взгляд не смутил. Мужчина продолжал приветливо улыбаться.
– Вы и его намерены засунуть в камеру к вашим друзьям-уголовникам? – спросил Аркадий Ильич.
Улыбаясь, следователь поиграл желваками.
– А с погибшей женой Валерия Борисовича были знакомы?
– Все мои показания у капитана Пименова.
Следователь поднялся, обернулся на Жмуркина, который продолжал медитировать, хотел что-то сказать и – передумал. Но улыбаться перестал. Взгляд его стал жестким. Он отряхнул свои брюки, словно пытаясь сбросить нечто невидимое, что могло к ним прицепиться на больничной постели, и холодно произнес:
– Лечитесь пока. Здоровье вам еще пригодится.
Следователь направился к выходу. У дверей остановился и снова улыбнулся:
– До скорой встречи. Но уже на моей территории.
Глава 6
Обедать Леонид Евгеньевич Осин уже полтора года ездил в один и тот же ресторан. До того там было дорогое казино, потом рулетку, столы для блэкджека и покера убрали, но роскошь осталась. В казино Осин тоже заезжал несколько раз, даже ставки делал, но это ему не понравилось. И не потому, что проигрывал, нет, всегда он оставался при своих, а однажды даже выиграл что-то, но глупый и малоперспективный азарт не привлекал его, куда интереснее игра на бирже. Еще увлекательнее банковская игра – она абсолютно беспроигрышна, если знаешь, конечно, на что ставить. А Леонид Евгеньевич знал.
В кризис девяносто восьмого он хорошо поднялся на ГКО и вовремя избавился от мгновенно обесцененных бумаг, причем отдал их под обеспечение валютного кредита. Отдал компании, которая решила не продавать валютную выручку, а ссудить кого-нибудь долларами на короткое время, получив рублями. Вот и пролетели ребятки. Потом пытались вернуть свои деньги, но проиграли арбитраж. Договорились с бандитами и попали в еще большую кабалу. Затем начали угрожать, но на подобный случай у Гены Рожнова нашелся Ара Огонек. И где теперь те кредиторы?
Именно тогда в банк пришли серьезные клиенты, а позже потекли и бюджетные ручейки. Очень скоро «Северо-Запад Инвест» вошел в сотню крупнейших банков страны, а теперь вот – и в тридцатку. Не хватало лишь одного – своего человека на самом верху. Имелись, конечно, у Осина знакомые и в Центробанке, и в Минфине, которые всегда были готовы помочь за хорошее вознаграждение, но эти люди ничего не решали. И вот сейчас появилась реальная возможность выйти на вице-премьера.
Осин понимал, что заведующий его секретариатом уже доложил боссу о состоявшемся разговоре, и если назначил встречу, то, следовательно, решение принято. Главное теперь – повидаться с самим вице-премьером и пообещать ему столько, сколько никогда не даст никто другой. Осин, возможно, тоже не даст, но пообещать можно. Хотя если доходы резко пойдут в гору, то не грех и поделиться. В общем, дурака-декана ему бог послал, а тому повезло: у него под боком оказался Ладейников. Вероятно, Храпычев надеется, что тот напишет доклад для вице-премьера. Не знает еще, глупый и жадный карьерист, что сам он уже не нужен, что доцент поработает на Осина, как уже поработал однажды, отдав, как сказала Лариса, свою собственную докторскую диссертацию, подготовленную к защите. Но от него не убудет, как говорится.
Лариса, Лариса… Осин вспомнил ее и удивился тому, как везет какому-то верблюду. Лариса даже в постели могла говорить о муже. Смеялась и называла именно Верблюдом. А ведь любила его, вероятно. Насколько могла, разумеется. Затем эта Варвара, выдававшая себя за американку… Уж про нее совсем нельзя было подумать, что у нее такой незаметный муж. Когда все выяснилось, Осин даже решил поначалу, что за ее аферой стоял именно муж, но вспомнил этого книжного червя и понял – нет, он неспособен.
Хотя в жизни возможно все. Разве кто-нибудь мог когда-то представить, например, что из скромного австрийского паренька Шикльгрубера, мечтавшего поступить в Мюнхенскую академию художеств, получится диктатор Адольф Гитлер? Осин лишь однажды видел мельком Ладейникова и не впечатлился: довольно высокий человек идет и смотрит себе под ноги, ощущение такое, будто сутулится под тяжестью своих мыслей. И при этом еще и улыбается. Вот о чем человек может думать, чтобы так отрешенно улыбаться? О прибавочной стоимости? О формуле расчета оборотного капитала?
Леонид Евгеньевич вошел в пустой зал и направился к столику, за которым обычно обедал. Как всегда, здесь пусто днем. И поесть можно спокойно, и в случае чего о деле побеседовать с нужным человеком. Сегодня он прибыл в ресторан со Станиславом, прихватив его просто за компанию, с ним-то разговоры и в кабинете сойдут. Полгода назад вот так же приехали сюда вдвоем, а тут обедала роскошная женщина… Знать бы тогда, чем все обернется, он бы не подошел к ней. Нет, пожалуй, все равно бы подошел, только потом был бы осторожнее.
Тогда в конце апреля они сидели за тем же столиком и беседовали о деле. А дело было архиважное: Осин, который создал свой банк, постепенно утрачивал над ним контроль. Леонид Евгеньевич по-прежнему был крупнейшим акционером, оставался председателем правления, принимал все решения и распределял прибыль. Однако самые важные решения принимало все-таки собрание акционеров. И оно же было вправе назначить нового председателя. У него оставалось чуть меньше двадцати пяти процентов акций – несколько эмиссий, проводимых ежегодно, увеличили уставной капитал, привлекли новых акционеров, но уменьшили долю Осина. Собственно, бог с ней, с долей, он, как и раньше, распоряжался средствами в полном объеме. Но вдруг акционеры захотят поставить на его место другого человека? Тогда – прощайте доходы, прощай «карманный» банк. Этого допустить никак нельзя. Можно, конечно, было потихоньку скупать акции, потом провести еще одну эмиссию, причем значительную, чтобы акционеры не сумели выкупить доли и сохранить свой процент, после чего приобрести свободные акции сразу или через подставные фирмы на свободном рынке. Но все это было рискованно, более непредсказуемо, чем игра в рулетку: вот так вложишь все в развитие, а потом придется отдать другим, которые сообща смогут задавить его. У него ведь лишь четверть акций банка, а у других, завистливых и подлых, все остальное. Поэтому он и поехал в ресторан со Станиславом.
Тогда, в апреле, они устроились за столиком, и Осин посмотрел на своего заместителя строго:
– Стасик, дело, которое я тебе поручил, очень важное. А ты третий месяц телишься, движения нет. Пойми, я банк организовывал, но у меня сейчас менее двадцати пяти процентов акций. При желании эта акционерная сволочь…
Осин глянул в сторону и увидел молодую женщину в темно-пурпурном платье с открытыми плечами. На плечах, впрочем, лежала горностаевая горжетка. Все было красиво: и платье, и горжетка, и поза незнакомки, и она сама. Да и горностай, вероятно, тоже был когда-то красавчиком…
