Лора Роулэнд - Засекреченные приключения Шарлотты Бронте

Мне вспомнились такие же заявления Кэйреса Уильсона. И еще я вспомнила его проповедь после смерти девочек, заболевших в школе. «Благословен Господь, призвавший к Себе детей, на спасение коих мы уповаем». Теперь он был вне моей досягаемости, и я еле сдерживалась, чтобы не обличить вместо него преподобного Гримшо.

Мы возвратились в гостиную и выпили чаю. Пока Эллен и преподобный Гримшо вели светскую беседу, я смотрела на мою чашку в ледяном молчании. Какой умной и храброй считала я себя, когда придумала план, когда решила осмотреть школу и разгадать убийство Изабели Уайт! И что я узнала? Ничего… кроме того, что я не умна и не храбра, неспособна определить, что эта школа — вертеп греха или прекрасное учебное заведение. И я правда дурочка, какой считал меня Гилберт Уайт.

Повернувшись к мистеру Гримшо, я выпалила:

— Недавно мне довелось познакомиться с бывшей ученицей этой школы. Зовут ее Изабель Уайт. Вы ее помните?

Он уставился на меня так, будто открыл рот чайник для заварки. Лицо Эллен показало, как ее встревожило, что я так прямолинейно заговорила про Изабель.

— Изабель Уайт? — Мистер Гримшо нахмурился, его лоб покрыла испарина. — Насколько помнится, это имя мне незнакомо. Видимо, вы ошиблись. Никакая Изабель Уайт в нашей школе не училась. — Он вынул из кармана золотые часы и сказал: — Небо! Как быстро бежит время! Если вы извините меня, мисс Уилрайт и мисс… э? — В вихре любезных фраз он выставил нас с Эллен за дверь.

Мы шли через рощу к ожидающему экипажу, и Эллен вдруг возбужденно захихикала.

— Ты заметила, как он поторопился избавиться от нас, едва ты упомянула Изабель? Я не сомневаюсь, он ее помнит.

— Его поведение еще не доказательство, что он был замешан в ее убийстве или что-то про него знает, — сказала я. — И, как дура, я толкнула его выставить нас вон, прежде чем мы узнали побольше.

— Моя дорогая Шарлотта, твой план сработал блестяще! — Эллен положила руку мне на плечо и ласково его погладила. — Он дал нам возможность осмотреть школу.

— И что толку? Ни в самой школе, ни в людях там я не заметила ничего, что отличало бы ее от тысячи других школ в королевстве.

— По-моему, преподобный Гримшо на редкость непривлекателен и зловещ, — сказала Эллен, поеживаясь. — Я не доверила бы ему никого из моих близких.

Я согласилась, но, увы, наши впечатления не могли послужить доказательством его причастности к преступлению. Сверх того, я не могла представить себе мистера Гримшо в роли могущественного господина, который соблазнил и поработил Изабель. (На эту роль я прочила Гилберта Уайта.)

— Возможно, Изабель приходилось терпеть не более чем обычные тяготы пансионов, и школа не имеет никакого отношения к тому, что с ней произошло позднее. — Я вздохнула. — Не знаю, что еще можно предпринять, чтобы разоблачить ее убийцу.

— Ну, ты что-нибудь да придумаешь, — сказала Эллен.

За поворотом дорожки я увидела наш экипаж. На дороге остановилась запряженная парой двуколка. Двое мужчин спрыгнули с открытого сиденья и быстро направились в нашу сторону. Один темноволосый, другой светло-рыжий. Кровь в моих жилах оледенела, и я остановилась. Затем стремительно увлекла Эллен под защиту рощи.

— Дорогая, что с тобой? — спросила она.

Я цыкнула на нее. Мужчины прошли настолько близко, что я могла бы дотронуться до них, но они нас не заметили, а продолжали подниматься к школе и скрылись из вида.

— Кто они такие? — спросила Эллен. — Почему мы прятались?

— Те самые люди, которые напали на Энн и меня в поезде.

14

Хотела бы я сказать, что смело выступила против моих врагов и отдала их в руки правосудия. Хотела бы я сказать, что принудила их открыть их участие в обстоятельствах убийства Изабели Уайт и признаться мне, кто ее убил. Хотела бы я сказать, что покинула Скиптон, располагая сведениями, необходимыми, чтобы сорвать планы господина Изабели.

Но, увы! Мои действия были далеко не похвальными. Пока мы прятались в лесу, Эллен требовала, чтобы мы тут же уехали, — эти люди слишком опасны, чтобы встретиться с ними лицом к лицу. Я позволила ей увлечь меня к нашему экипажу, оплакивая свою трусость. Когда я предложила направиться прямо в полицию, она напомнила мне, что я не могу в городе, где мы чужие, обвинить кого-то в преступлениях и ждать, что мне поверят. Пришлось признать весомость ее возражений, и мои нервы были в столь ужасном состоянии, что ей не составило труда в тот же самый день усадить меня на поезд. Мы попрощались в Кейли, где она пересела в поезд на Бристоль, а я со всеми предосторожностями вернулась в Хоуорт.

Когда я добралась туда вскоре после девяти часов вечера, вересковые пустоши скрывала завеса туманной измороси. Я была измучена дорогой, перенапряжена из-за постоянных взглядов через плечо, не преследует ли меня кто-либо, и полна уныния, потому что знала немногим больше, чем до отъезда. Папу, Эмили и Энн я нашла в кабинете, где на коленях, склонив головы, они читали вечерние молитвы.

— А, Шарлотта, — сказал папа, — как я счастлив, что ты вернулась домой.

Энн посмотрела на Эмили, Эмили встретила мой взгляд с холодным равнодушием. Мое отсутствие не смягчило ее неприязненных чувств ко мне. Я опустилась на колени, и мы помолились. Потом папа пошел запирать двери, а я последовала за Эмили и Энн в гостиную.

— Вы не хотите узнать про мою поездку? — спросила я.

Эмили презрительно фыркнула.

Энн пробормотала:

— Может быть, попозже.

Не столько рассерженная, сколько уязвленная их ответами, я спросила:

— Как Брэнуэлл?

— Погляди сама, — сказала Эмили. — Он наверху.

Я поднялась по лестнице под гнетом воспоминаний о более счастливых возвращениях домой. Я открыла дверь комнаты Брэнуэлла, и от кислого смрада рвоты у меня закружилась голова. Мой брат лежал в кровати; его исхудалое тело пряталось под перекрученным одеялом, налитые кровью глаза были полузакрыты, а губы раздвинуты. Грудь медленно вздымалась и опускалась с каждым слабым вдохом. Он сумел раздобыть опиум и одурманил себя. Я вышла из комнаты, закрыла дверь, села на ступеньку и заплакала.

Как я хотела бы написать, что в последующие дни состояние Брэнуэлла улучшилось, но и это желание было тщетным. На следующее утро сонная одурь от опиума сошла на нет, и какие же спазмы, страшная рвота и мучительная агония сменили ее! Он просил денег, чтобы купить еще, а когда мы отказали ему, принялся нас проклинать. Эмили по-прежнему держалась со мной враждебно, а Энн молча страдала из-за нашего отчуждения. В следующее воскресенье Брэнуэлл, пока мы были в церкви, скрылся из дома. Два дня спустя он все еще не вернулся. Наш страх за него заставил меня забыть про убийство, мои приключения и даже про Гилберта Уайта.

На второй день я ушла на пустоши, опасаясь, что Брэнуэлл мог забрести туда и заблудиться. Пока я взбиралась по склонам, Страж, коричневый бульдог Эмили, резвился вокруг меня, и пейзаж начал возвращать мне бодрость. Те, кто незнаком с вересками, полагают, будто они унылы и однообразны, но я нахожу в них великую силу и утешение. Небо, одушевленное переменчивостью погоды, казалось живым спутником моего одиночества. Я следила, как волнистые облака быстро плывут по небесно-лазурной тверди, а их тени скользят по земле. Вереск как раз зацветал, и его лиловые цветки дымкой окутывали серо-бурые холмы. Ласточки мелькали между кривыми стволами тернов, мирно паслись овцы. Плющ и папоротники зеленели на сложенных из сланца оградах, фиалки и примулы распустились под живыми изгородями. Ветер веял сладким благоуханием цветов, а Страж гонялся за бабочками.

Мы направлялись к водопаду, любимому месту моего брата, моих сестер и моему — месту, где мог укрываться Брэнуэлл, — когда я услышала голос, окликающий меня по имени. Я увидела высокого мужчину, широким шагом быстро направляющегося ко мне. Он был одет во все черное с белым воротничком священника, ветер ворошил его спутанные черные волосы. Ужас оледенил меня до костей. Это был Гилберт Уайт, человек, обманувший меня, человек, ответственный за нападение, которому я подверглась, за убийство Изабели Уайт и план, долженствующий навлечь беду на королевство. И я была наедине с ним среди пустошей!

— Мисс Бронте, — окликнул он меня, приветственно подняв руку.

Я вихрем повернулась и кинулась бежать, спасая жизнь.

— Страж! Сюда! — закричала я.

Мы бежали вверх и вниз по склонам. Позади я слышала шуршание травы, смятой стремительными шагами. Я оглянулась через плечо и увидела Гилберта Уайта на гребне холма; длинные ноги несли его быстрее, чем была в силах бежать я. Когда я перелезла через ограду, над головой у меня закружили вороны, насмешливо каркая. Сердце у меня колотилось, мне не хватало воздуха, усталость делала мои движения неуклюжими. Я добралась до берез и ольхи на берегах ручья Слейден. Я скрылась между стволами, споткнулась на обрывистом берегу и скорчилась, стараясь стать невидимкой. Подо мной прозрачные стремительные струи ручья журчали между камнями, где когда-то играли мой брат, мои сестры и я. Водопад низвергался по ступеням валунов. Но я не нашла тут убежища: между деревьями возник Гилберт Уайт и спрыгнул на уступ надо мной.