Валерий Воскобойников - Те же и Скунс – 2
Во дворе, приютившем кольчугинское хозяйство, стояло несколько поддонов кирпича и громоздились большие кучи песка: Кирилл по обыкновению что-то перестраивал и расширял. Ходили, в частности, упорные слухи о перепланировке древнего бомбоубежища и о выращивании в дальних его закоулках грибов – на продажу и для кафе. Грибы Снегирёв очень любил и с нетерпением ждал материального подтверждения слухов. Видимо, кирпичи и песок как раз для этого и предназначались, ибо рядом возвышалась горка строительного хлама, происходившего явно из бомбоубежища. Её украшал фанерный щит с доисторическим плакатом по гражданской обороне. Плакат сохранился на удивление хорошо. Снегирёв сразу вспомнил школьное детство и с ностальгическим чувством вгляделся в выцветшие картинки. На горизонте поднимался ядерный гриб, и граждане с чемоданами чинно, строго соблюдая очередь и пропуская вперёд женщин с детьми, садились в поезд для отправки в эвакуацию. По улицам ездила машина оповещения, свинцово блестели окна, и граждане столь же чинно спускались в пресловутое убежище – естественно, оснащённое всем необходимым для жизни. Потом граждане с олимпийским спокойствием ожидали, пока военные спасатели извлекут их из-под радиоактивных развалин. Художник, видимо, полагал, что это некоторым боком соотносилось с вероятной действительностью. (А может, и не полагал, хмыкнул про себя Снегирёв. Ну так а что ему прикажете на учебном плакате?.)
Рядом были изображены и расписаны параметры разных ядерных взрывов: наземного, атмосферного, космического.
– Раритеты выбрасываешь, – сказал он Кольчугину – Открыл бы там второе кафе. С соответствующим колоритом…
– Стоит бабка на базаре, у неё ценник: «Помидоры чернобыльские, двадцать тыщ килограмм», – усмехнулся Кирилл. – Мужик подходит: «Бабуля, вы чё, с дуба рухнули? Кто же купит-то?..» – «И-и, сынок, да ещё как берут! Кто для зятя, кто для тёщи…»
– А ты не смейся, – сказал Снегирёв. – Я вот был в одном заведении… Потолок даже я, мелкий, волосами цепляю, по стенам – вёдра, каски, багры, сверху лампочки в таких, знаешь, небьющихся сетках криво висят, столы на козлах и при них табуретки, а на столах сплошь изречения вырезаны… А цены, между прочим, твоим не чета. И при входе двое со «стечкиными»…
– Ага, – задумался Кольчугин. – Так и назвать – «Бомбоубежище». Счётчики эти самые, метроном. И каждому при входе противогаз…
– Котлеты «Четвёртый блок», – цинично посоветовал Снегирёв.
В это время из клетушки рядом с шиномонтажем выкатилась разъездная беленькая «восьмёрка» и, легко лавируя между мусором и кирпичами, направилась к выезду со двора.
– О! – обрадовался Кирилл. – Сейчас кое с кем тебя познакомлю! – И крикнул вслед машине: – Никита! Притормози!..
Водительское окошко «восьмёрки» было настежь раскрыто. Оттуда высунулся, оборачиваясь на оклик, молодой светловолосый мужчина. Только лучше бы он не оборачивался: «восьмёрка» немедля наехала левым колесом на засыпанную снегом кучу песка и благополучно села на брюшко. Спохватившись, водитель подал машину назад… Никакого эффекта.
Кирилл засмеялся. Мастера и клиенты, присутствовавшие во дворе, весело (пустячок, а приятно!..) оглядывались на потерпевшего бедствие, и было видно, что его знали здесь и любили. Кто-то уже двинулся вперёд – выручать. Водитель, однако, посторонней помощи дожидаться не стал. Он вылез наружу, оказавшись крупным, широкоплечим и крепким. Обогнул «восьмёрку», наклонился, ухватил автомобиль за корму… Взревел, поднял и переставил на добрый метр, стаскивая с песка. Отряхнул ладони, вернулся за руль… Сделал всем ручкой – и как ни в чём не бывало покатил со двора.
– Ну!.. – только и сказал Снегирёв. – Ещё не выродился, я смотрю, русский народ.
– А познакомиться-то!.. – спохватился Кирилл. – Ладно, вернётся ещё, пока твою потрошат. Алексей равнодушно поинтересовался:
– Кто такой хоть? Ты сказал, Никита… как там его?
– Новиков! – Кирилл воздел кверху мозолистый, со следами въевшегося масла указательный палец. – Вон джип стоит, – кивнул он на высокий золотистый автомобиль, припаркованный в уголке. – Его «уазовский». Сам из Ульяновска припёр и теперь в хвост и в гриву… Чтоб знать, хвалить людям или нет. А изобретений изобрёл больше, чем я за свою жизнь приросших гаек отвернул…
– Сотрудничаете, значит, – подвёл итог Снегирёв. Он уже догадался, что Кирюшка сейчас начнёт сватать ему очередную техническую новинку. Если честно, эта мысль особого энтузиазма не вселяла.
– Ещё как сотрудничаем!.. – одёрнул неизменный ватник Кирилл. – Никита в карбюраторном институте. раньше работал, так теперь знаешь что выдумал? «Бензогаз» – устройство такое…
– И что оно? – вздохнул Снегирёв.
– Оно так распыляет бензин, что на выходе получается уже не взвесь из капелек, а натуральный газ. Потому и называется. Ну и сгорает – на чистую воду и углекислый! Проверено!
– Где-то мы уже обо всём об этом читали… – покивал головой Алексей. – Свежесть зимнего утра… Годичная экономия на бензине позволит вам поменять «Запорожец» на «Мерседес»…
Рекламные объявления подобного свойства действительно попадались нередко. Потом какой-нибудь серьёзный автомобильный журнал проводил тест и публиковал разгромную статью с результатами. Одна беда – фирма-изготовитель, как правило, успевала настричь денежек и благополучно растаять в тумане.
– Ты не смейся, – сказал Кольчугин серьёзно. – Тебе хаханьки, а Никита с этой шарманкой медаль на выставке получил. Золотую. В Париже.
– Только не говори мне, что за экологию…
– За неё самую.
– Ой, Кирюха, – горестно предрёк Снегирёв, – помяни моё слово: наживёшь ты себе с ним геморрой…
Кольчугин крепко взял его за колечко «молнии» на груди:
– Знаешь что? Я вот сейчас пойду и сам лично тебе «Бензогаз» в машину всобачу. Совершенно бесплатно. Поездишь, попробуешь… Понравится – купишь. А не понравится – опять же бесплатно сниму. И убытки, если какие будут, – с меня…
Снегирёв секунду молчал, глядя ему в глаза. У них с Кириллом были давние отношения, начавшиеся с того, что Алексей спас ему жизнь. Скунсу слишком хорошо было известно, как мало это обстоятельство на самом деле значит. Ещё он знал, что Кольчугин по крайней мере смутно догадывается – его ангел-хранитель и постоянный клиент работает далеко не воспитателем в детском саду. Алексей мысленно взвесил самые разные вероятности, касавшиеся новиковской «шарманки». И тот факт, что никакого затаённого страха Кольчугин не излучал. Если не считать нормального волнения мастера, готового до конца отстаивать честь технического шедевра, несправедливо поставленную под сомнение.
– И вообще, – сказал Кольчугин. – Я тебя когда-нибудь подводил?
– Аллах акбар! – Снегирёв вскинул руки в шутливом отчаянии. – Да хоть вечный двигатель. Только отстань…
Ирина Гнедина возвращалась домой с прогулки. Прогулка состояла в том, что она не спеша дошла до Новочеркасской площади, спустилась в кольцевой подземный переход и проделала по нему полный круг, останавливаясь у каждого ларька и подолгу рассматривая китайско-турецкое барахло на витринках. Она могла бы вызвать машину и отправиться по лучшим городским магазинам. Иногда она так и поступала. Иногда же – пешком обследовала дешёвые точки на Новочеркасской или на знаменитом вещевом рынке у Ладожского вокзала. Даже рылась в импортном вторсырье, сваленном на продавленные раскладушки в загончиках, громко называемых магазинами second hand. Малоимущие бабушки, подыскивавшие на толкучке дешёвую одежонку внучатам, недоумевающе косились на холёную барышню:
Ирина ходила в песцовой шубке, а в ушах у неё поблёскивали бриллиантовые серёжки. Не иначе, думали бабушки, любит шить, вот и вертит так и этак иностранные вещички, высматривает фасон!.. Но нет, Иринины портновские таланты не простирались дальше неохотного пришивания пуговиц. Не страдала она и неудержимой страстью к покупкам – приценивалась и смотрела больше ради забавы. Вот и сегодня Ирина приобрела всего одну вещь. И то не в ларьке и даже не с расстеленного на земле мятого полиэтилена. Её внимания удостоился зачуханный алкоголик, стоявший возле выхода из подземелья. Вернее, не сам алкоголик, а некий предмет в его отёчной сизой горсти. Этот предмет вбирал тусклый свет пасмурного зимнего дня, а потом, накопив порцию, выбрасывал её сквозь прозрачные лучистые грани, рождая неожиданные отблески.
– Сколько? – останавливаясь, спросила Ирина. Она была не брезглива.
– Пятнадцать, – с надеждой произнёс пьяница. – Берите, дамочка, не пожалеете. Видите, как играет? Гусь-Хрустальненская…
Ирина вручила ему три пятитысячные бумажки и взяла из грязной руки небольшую, но довольно увесистую солонку, сделанную в виде капустного кочана. Завиток прозрачных листьев с изящным углублением для соли, видимо, символизировал осеннее квашение капусты. Ирина положила приобретение в сумочку, рядом с кошельком, косметичкой и сотовым телефоном. И пошла дальше – домой.
