Тик-так - Александр Руж

— Как вас зовут? Случаем не Джесси Блейк?

Девица побелела, как свежевыпавший снег. Надсадно вытолкнула из себя шесть слов:

— Я не Джесси… Отстаньте от меня!

В особенностях женских душевных струн Анита разбиралась преотлично. Инструмент деликатный, капризный: чуть перетяни — и вместо гармоничной мелодии получишь какофонию. Незнакомка находилась на пределе эмоций, нажим следовало ослабить.

Анита вложила ей в руку платочек, дав понять, что не собирается его никому показывать. Доверительно взяла за локоток, приготовившись наговорить столько утешений, сколько понадобится.

На палубу с шуршанием опустился парус — тот, что был предназначен для штопки.

— Юнга! — снова донеслось с мачты. — Задери тебя Кракен, сколько можно ждать?

— Меня зовут! — девица попыталась высвободиться. — Мне надо идти…

Анита уже готова была смириться с тем, что важное общение придется отложить, но неожиданно вмешался Алекс.

— Джесси Блейк? — проговорил он, осененный идеей. — Постойте… Нелли говорила, что о вас писали в газете. Вашего мужа застрелили, так? И это сделали люди, которых уже нет… Их убили здесь, на шхуне!

Барышня, притворявшаяся юнгой Парисом, отшатнулась. Ее лицо совсем помертвело.

— На что вы намекаете? — выкрикнула она, уже не заботясь о конспирации.

— Не надо, Алекс! — Анита хотела удержать его от дальнейших разоблачений, но он вошел во вкус.

— Я не намекаю, сеньора… или кто вы там на самом деле… Я вас спрашиваю: не вы ли их ухлопали, а? Кровь за кровь, зуб за зуб, и все такое прочее…

Анита опустила руки. Теперь будь что будет. Свой зарок она не нарушила: предположение выдвинуто Алексом, а не ею. Хотя, если быть честной, мысли ее вертелись вокруг того же самого. Отмщение — достаточный посыл для убийства. Кто знает, может, между этой дамочкой и ее благоверным были такие отношения, что и Ромео с Джульеттой не снились. А разве то, что она проникла на судно под видом мужчины, прикрываясь чужим именем, не говорит о враждебных намерениях? Какую еще цель она могла преследовать, переодеваясь юнгой и устраиваясь на шхуну, куда капитан Руэда нанял убийц господина Блейка?

И все же Анита, памятуя о своих промашках, медлила, не присоединялась к мнению Алекса. Ждала, как поведет себя импульсивная личность, что стояла перед нею.

А личность саданула острой коленкой Максимову между ног, подбежала к борту, сдернула с крюка фонарь (из-за треволнений его забыли погасить после ночи) и в два прыжка очутилась возле люка, ведшего в трюм.

— Стой! — Анита припустила за ней, оставив скрюченного Алекса охать на палубе.

Девица спустилась по лесенке в темное нутро корабля, Анита не отставала. Они обе оказались в запутанных, похожих на червоточины, проходах между расставленными бочками. Трюм озарился зеленым светом, шаткие кляксы которого облепили предметы и лица двух разгоряченных беготней женщин.

Погоня в стесненном пространстве длилась меньше минуты. Предполагаемая Джесси, загнанная в тупик, прижалась лопатками к внутренней обшивке трюма.

— Не подходите! — она подняла фонарь над бочкой, что стояла справа. — Я за себя не ручаюсь!

— Ну-ну, милочка! — заворковала Анита, как нянька, что призывает к покою непослушного ребенка. — Вы же не станете делать глупостей…

— Еще как стану! — девица хрястнула фонарем о край бочки; стекло разлетелось, оголив бутон живого пламени, трепетавший на конце пропитанного маслом фитиля.

Анита заледенела. Одно движение — умышленное или неосторожное — и порох в бочке рванет. За ним сдетонирует весь смертоносный груз, складированный в трюме, и шхуну разнесет на мелкие части.

— Джесси, Джесси… опомнитесь!

— Я не Джесси! Уходите!

Застучали подметки по деревянным ступенькам — это спустился в корабельную утробу оклемавшийся Алекс. Он выглянул из-за плеча Аниты и ужаснулся:

— Ненормальная! Она нас всех взорвет!

Где-то над люком зазвучала перебранка — сбежались матросы, капитан Руэда отгонял их. Анита не разбирала фраз, но интонации позволяли составить верное суждение о происходившем.

Так-так-так — вновь шаги по лестнице. Кто-то еще спускался в трюм. Экзальтированная барышня сорвала с бочки крышку и бросила внутрь горящий фонарь.

Максимов подсек Аниту, обрушил ее в крысиный помет, навалился сверху.

«Madre mia! — пронеслось у нее в голове. — Esto es final![1]» В момент свидания со смертью все языки, кроме родного, стерлись из памяти.

Однако взрыва не произошло. Алекс дышал Аните в ухо, дробился стук сапог бежавшего человека — больше она ничего не слышала. Поднапрягшись, приподнялась, поморгала запорошенными пылью глазами.

Джесси — или как там ее звали — застыла возле бочки, над которой курился чад и подрагивал лимонный ореол. Фонарь не погас, но и порох не воспламенился. Как же так?

— Алекс, слезь с меня! — Анита выкарабкалась из-под Максимова и, встав, привалилась к переборке. Ноги держали плохо, в них поселилась предательская слабость.

Алекс вскочил и оттащил несостоявшуюся самоубийцу от бочки.

— Сумасшедшая! Ты же могла нас всех…

— Оставьте ее!

Словно из небытия, соткался капитан Руэда. Максимов отпустил незнакомку, она не убежала, стояла с отрешенным видом, потупив взор.

— Ее? — Анита всмотрелась в полутьму, но капитан отвернулся, скрыв от нее выражение своего лица. — Так для вас это не новость?

— Не новость…

Он сделал шаг к бочке, запустил в нее руку, произвел два-три вращательных движения, и сияние исчезло, фонарь погас. Руэда накрыл бочку крышкой, приказал девице:

— Идите наверх! Я сказал команде, что у вас нервный срыв вследствие нападения акулы. С молодыми юнгами такое случается… Не волнуйтесь, господа обещают, что сохранят вашу тайну. Не так ли? — это уже относилось к Аните и Алексу.

— Я бы пообещал, но пусть мне для начала разъяснят, что все это значит! — потребовал Максимов.

Незнакомка в разъяснениях не нуждалась и не заставила сеньора Руэду дважды повторять просьбу — умчалась в сторону лестницы и скрылась за бочками. Капитан сразу утратил свою уравновешенность и, брызгая слюной, подступил к Алексу.

— Какого дьявола вы снова суетесь не в свое дело? Что вы все время вынюхиваете?

При этом он размахивал трубкой, и из нее сыпались огненные крапины — единственный источник освещения в подбрюшье старой шхуны.

Оскорбление было слишком явным, чтобы его стерпеть. Максимов несильно двинул Руэду в скулу. Тот, не ожидавший физического отпора, отступил, зашелся в остервенелом шипении:

— Да я вас… Вы соображаете, что наделали? Шкипер на судне — лицо неприкосновенное! Я прикажу, и вас вздернут на ноке как безродного каторжника!

Алекс, ничуть не убоявшись, примеривался, с какой руки удобнее врезать капитану еще разок, но тут слово взяла Анита:

— Не стращайте нас понапрасну, сеньор Руэда, а то мы можем и обидеться. Тогда