Королевская тайна - Эндрю Тэйлор
Тут Джонсон затараторил на огромной скорости, то пытаясь оправдаться, то перекладывая вину на Эббота, или на Горвина, или на кого угодно, кроме себя самого, то утверждая, что якобы написал Горвину по ошибке. Ирония заключалась в том, что я подозревал: Джонсон ни в чем не виноват – во всяком случае, в этой ситуации он чист. Откуда ему было знать почерк Горвина? Он, скорее всего, даже и не слышал о моем сослуживце. А подлог почти наверняка на совести самого Эббота.
– Короче говоря, сэр, больше тут обсуждать нечего, – заключил я, прерывая поток слов и вставая с кресла. – Вряд ли возникнет повод для нашей новой встречи.
Для порядка Джонсон начал было возражать, но быстро сдался. Открыв дверь, он покинул комнату первым. Мы с ним шли по коридору к лестнице, как вдруг открылась еще одна дверь.
– Господин Вульф, слышали новость о несчастном господине Эбботе? – промолвил Джонсон тонким, дрожащим голосом. Казалось, язык плохо ему подчинялся. – Он мертв. Этот джентльмен говорит, скончался от внезапной болезни.
– Да что вы! Неужели? Упокой Господь его душу, – отозвался мужчина густым басом.
Он произносил слова отрывисто, без всякого выражения, отчего они напоминали звуки ударов молотка по камню.
Я уже спускался по лестнице, но тут обернулся. Вульф как раз поворачивался, намереваясь вернуться в комнату. Прежде чем Джонсон загородил его от меня, я успел мельком рассмотреть профиль постояльца. И узнал мужчину с вытянутым лошадиным лицом: мы встретили его и Фэншоу в Театре герцога Йоркского. В памяти тут же всплыла еще одна картина: возле Новой биржи я видел Эббота в компании с высоким джентльменом. Внезапно я понял, что это один и тот же человек. Голландец ван Рибик. Но почему тогда Джонсон назвал его Вульфом?
Я сошел вниз по ступенькам, Джонсон следовал за мной по пятам. Я не стал бы утверждать наверняка, но, похоже, моего лица ван Рибик не разглядел. Ирландец стоял у подножия лестницы, не сводя с нас глаз.
– Пожалуйста, передайте господину Горвину, что произошло досадное недоразумение, – сказал мне Джонсон на первом этаже. – Пусть выбросит из головы эту неприятную историю. Всему виной безрассудство Эббота. – Он вдруг вздохнул. – Но, как говорится, de mortuis nil nisi bonum[4]. Бедняга. Все мы грешны, сэр.
Я быстро принял решение. И, схватив Джонсона за рукав, прошипел ему на ухо:
– Встретимся завтра в полдень у Темпл-Бар. Никому не говорите. – Джонсон устремил на меня взгляд вспугнутого зайца. К счастью, у него хватило ума промолчать. – Пообедаем вместе. Обещаю достойное вознаграждение.
Я отвернулся. Швейцар тем временем вышел вперед и теперь стоял гораздо ближе к нам.
– Уже уходите, ваша милость? – произнес ирландец, демонстративно разглядывая мое лицо и запоминая каждую его черту до мельчайших подробностей. – Очень жаль, сэр. Зато теперь вы знаете, куда идти, когда придет охота раскинуть кости. Вам здесь всегда рады.
Глава 16
Подавляющее большинство людей – во всяком случае, подавляющее большинство мужчин – считало, что вдове, особенно если она недурна собой и обладает кое-какими средствами, непременно требуется новый супруг. Только муж способен стать для бедной женщины защитой и опорой, как велит Господь, а также взять на себя бремя управления ее имуществом, ну и, конечно же, в уединении спальни дарить ей те радости, для получения которых никак не обойтись без мужчины.
Со дня смерти господина Хэксби прошло два года, и за это время Кэтрин привыкла отбиваться от непрошеных знаков мужского внимания. В первые несколько месяцев Бреннан явно лелеял тщетные надежды занять место своего покойного начальника. Однако Кэт дала чертежнику понять, что любые его попытки обречены на провал, и теперь они по большей части спокойно трудились бок о бок. Бреннан нашел выход своим нежным и пылким чувствам, обретя утешение в объятиях пышнотелой большеглазой дочки кондитера из переулка Святого Мартина.
Единственным мужчиной, в обществе которого Кэт чувствовала себя непринужденно, был Джеймс Марвуд: вместе они пережили так много и препирались так часто, что для нее он был все равно как брат, которого ей не дал Господь. Марвуд нередко испытывал терпение Кэтрин, но, по крайней мере, он ни разу не пытался ухаживать за ней и не учил ее, как вести дела.
Однако теперь Кэт боялась, что их дружбе пришел конец. Она еще могла мириться с его пристрастием к низкопробным комедиям, но то, как Марвуд, совершенно не стесняясь ее, буквально пожирал взглядом торговку апельсинами, было совершенно неприемлемо. И если бы это был единичный случай! Во время спектакля он глаз не сводил со сцены, на которой бесстыжая вертихвостка Мег Даунт, игравшая роль Арианы, строила глазки всем джентльменам. У себя на квартире на Вер-стрит Мег Даунт принимала многочисленных гостей, и все они были мужского пола. Захаживал к ней и Джеймс Марвуд.
Кэтрин рассудила, что, как и все представители мужского пола, он раб не подчиняющегося рассудку отростка между ног. Однако ничуть не меньше ее смутила грубость, с которой Марвуд общался с господином Фэншоу и его спутником. Неужели Марвуд не понимает, что Фэншоу – ее клиент, а значит, Кэт должна расположить его к себе, чтобы удержать свое дело на плаву?
Когда накануне ван Рибик нанес ей визит в чертежное бюро, Кэтрин оказалась застигнута врасплох. Единственное, что она знала об этом голландце, – он хороший друг господина Фэншоу и явно человек влиятельный. До этого она встречалась с ним две недели назад за обедом в доме господина Фэншоу, в тот самый день, когда на Слотер-стрит привезли льва. Тогда ван Рибик был к ней очень внимателен.
Кэт не видела ни одной причины подозревать голландца в дурных намерениях, даже напротив. Да и глупо отказываться от возможности побывать на камерном концерте месье Грабю. К тому же приятно было осознавать, что она не зависит от Марвуда и может найти себе другого мужчину-сопровождающего.
В среду вечером ван Рибик приехал за Кэтрин в наемном экипаже. В карету он ее усадил с такими церемониями, будто его почтила вниманием сама Мадам, а не скромная вдова архитектора, едва сводящая концы с концами.
– Думаю, на концерт придет наш друг, господин Фэншоу, – обратился к ней ван Рибик, повысив голос, чтобы заглушить уличный шум. – Не сомневаюсь, вам будет приятно его видеть.
После этого ее спутник погрузился в молчание. За всю дорогу оба не проронили ни слова. Сначала они ехали на восток, к Ладгейт-хилл, затем продолжили путь вдоль стены Сити. За Мурфилдсом рядом с Брод-стрит располагался бывший монастырь Остин-Фрайерс: эту часть Сити
