Потерянная заря - Наталия И. Новохатская
Зал приема пищи поражал воображение, из окон с огромной высоты лился дневной свет, столы стояли просторно, официантки в белых фартучках неспешно двигались между гостями, было тихо, но гулко, отчего-то приходили мысли о «Титанике», хотя до фильма было очень далеко. Понятно, что простую публику в зал не пускали, требовалось предъявить при входе документ о принадлежности к высшей касте. Однако Неля знала пути обхода, и ходила к открытию, к одиннадцати часам с половиною.
В невиданно ранний час профессура и доценты питаться не желали, поэтому в заветные хоромы пускали желающих, кормили и обслуживали с некоторым ограничением в сложных блюдах, но все равно сравнения с обычным общепитом не было. Нинель Сергеевна обедала там много лет и приобщила меня в рамках обучения жизни.
Сама она служила на кафедре старшим лаборантом лет двадцать, любила опекать женскую молодежь и не давала меня в обиду старшим товарищам из высшей касты. То есть подсказывала, кому следует отпечатать пару страниц за шоколадку, а кому доступно объяснить, что здесь им не даровое машбюро.
И когда одна доцентка взялась настаивать на сложной статье с формулами, и сладу с ней не было, то именно Неля подсказала выход.
– Печатай со своей скоростью и со своим качеством, – сказала она, и мудрый совет избавил меня от зубодробительной работы раз и навсегда.
Хотя доцентка ходила по кабинетам и показывала плоды незавершенных трудов, добиваясь у начальства увольнения дерзкой девицы при машинке. Ей ответили, что несовершеннолетняя лаборантка, санкциям не подлежит, а неурочная работа девочке запрещена законодательством. После этого мы с Нелей подружились и ходили обедать в роскошную столовку практически каждый божий день. Остальная жизнь в стенах университета запомнилась плохо, кроме знаменитых дубовых диванов. Сейчас о них, и я завязываю.
Диваны, сделанные из мореного светлого дуба, стояли по всем коридорам, смотрелись, как крепостные стены и обладали зловещим свойством, с ним всех знакомили в первый день прибытия к месту службы или учебы.
Распоряжением каждого ректора, начиная с первого, любой сотрудник МГУ, от академика до первокурсника, увольнялся без пощады, если хоть раз был замечен в тушении окурка о мореную поверхность. Для уменьшения соблазна по бокам каждого из раритетов стояли урны-пепельницы, до прямого садизма дело не доходило. Потому ценные предметы меблировки не пострадали от привычного вандализма на протяжении множества лет от сотворения МГУ.
И когда я заявилась в гости к Нинели, диваны поражали первозданностью, какими я их запомнила, такими и остались. Неля тоже изменилась мало, как была кукольной девушкой неопределенных лет, так и сохранилась. Но профессорская столовая, к сожалению канула в вечность. Мы расселись на мореном диване, закурили привычную сигарету, вспомнили прошлое, затем я приступила к расспросам. Не знает ли Неля историю одного потерянного камня с романтическим названием, мне бы сгодилось для сценарной работы, консультацию можно оплатить из бездонных фондов ТВ.
Идея Нелю заинтересовала, но всего лишь… К общему сожалению она ничего не знала и не слышала о скандально потерянных камнях, фамилия «Киреевский» звучала смутно знакомой и только. Однако, с музеем в башне дела обстояли лучше, там работала старая знакомая, даже целых две.
– Помнишь твою тезку, девочку с апельсинами? – спросила Неля. – Она у нас выучилась, но пошла по музейной части, Анна Тимофеевна взяла ее к себе. Аню помнишь?
Я отчасти напряглась, но вспомнила обеих упомянутых женщин. Натали, девочка с апельсинами звалась так, потому что имела милую привычку спорить на апельсины. «Спорим на апельсин, что Юрий Олеша написал…» и тому подобное. Когда Натали оказывалась в проигрыше, она приносила обещанное, но от других проигравших не требовала, у нее получалось довольно мило. Что она делала на ископаемой кафедре, наверное, то же, что и я, пережидала время до поступления. Девочка происходила из академической среды, не забывала рассказать, что ученый сосед этажом ниже известен тем, что угробил академика Ландау. Мы с ней не дружили, но общались, несколько раз обменивались апельсинами. Очень породистая девушка, минимум красивости, море обаяния, как раз то, чем ты меня всю дорогу попрекала. Один парень, студент-вечерник, съел за неё свечку, когда спор зашел не на апельсины, она проиграла, а он съел и не поморщился.
Анна Тимофеевна, как я поняла теперь, была того же типа дама, но поколением старше, выучиться ей не довелось по пятому пункту, но воспитание получила отменное и была на изыскательской кафедре отчасти не к месту. Там люди каждое лето ездили «в поле», копали землю в меркантильных целях, и академическая составляющая была слабовата.
Пока созванивались и ехали на разных лифтах, затем ждали пропуска в сокровищницу, Неля рассказала, что Аньке повезло, в музее на крыше открылась вакансия, и она её заняла, пошла к начальству и попросила похлопотать. Дело в том, «извини, тебе не объявляли, но у них с женой завкафедрой была конкуренция на личной почве, причем много лет, тот был рад стараться ради мира в семье и на службе».
– Да, помню, тетенька была свирепа, – я вспомнила с содроганием. – Она даже на меня косилась глазом, не пропускала ни одной юбки.
– Ну и они спелись, то есть Анька с тезкой, – продолжила Неля. – Барышня закончила вечернее отделение и пошла в музей. Теперь старший научный, Анькина начальница, но той все равно скоро на пенсию, ездить далеко, а то бы не пошла бы никогда.
Вот так мы добрались до музейных несметных красот, встретились в ностальгическом ключе, и Анна Тимофеевна со вкусом рассказала скандальную часть истории. Натали в свою очередь подкрепила научными документами, понятно, это были копии. Занятно было вернуться в параллельную вселенную, спасибо, Катюша, что надоумила.
Теперь о музее на под самой крышей. Чего там только нет, одних минералов на сто миллионов во всех валютах, но в основном такие, каких не унесешь на себе, на аметистовых друзах можно сидеть и на малахитовых плитах пить чай. Научную ценность не выяснила, но антураж богатейший, кино можно ваять практически без сюжета и диалогов, ходи себе среди полок и друз – зрелищность всё окупит, особенно если регулярно менять освещение с дневного на ночное и обратно.
История потерянного камня, изложение Е.М. от Ноля
Начало положил легендарный академик Ноль (позже выяснилось, что реальная фамилия была Кнолле), обитатель Российской империи, он имел пристрастие к изысканиям широкого профиля, ездил по необъятным просторам в поисках секретов «во глубине сибирских руд» (автор цитаты широко известен, в пояснениях не нуждается). Ученый
