Потерянная рукопись Глинки - Людмила Львовна Горелик
Именно в этот период бывшая жена отправила к композитору посланца, чтобы тот помог им достигнуть договоренности. К Глинке явился его дальний родственник – генерал Владимир Андреевич Глинка, из духовщинских помещиков – и изложил предложение противоположной стороны.
Михаил Иванович должен взять вину на себя: ведь он виноват, у него есть любовница, были другие связи… Тогда Марья Петровна не будет требовать от него денег на свое содержание, ее брак с Васильчиковым обретет законность, а Глинка… Глинка будет жить либо один, либо в незаконном браке с Екатериной, подвергаясь остракизму со стороны светского общества.
– Я не вправе порочить свою честь и честь своей семьи, – ответил композитор на предложение генерала.
– Тогда я обещаю вам войну. На их стороне связи в правительстве, – отчеканил Владимир Андреевич.
Глинка был готов к войне: он тоже не последний человек в Петербурге, у него тоже имеются кое-какие связи. Теперь он радовался, что не последовал велению сердца и не поехал вместе с Керн в Малороссию. Подобный поступок сыграл бы против него в суде. Он надеялся, что уже скоро сумеет вступить в законный брак с Катрин.
В мае 1841 года он подал прошение о разводе.
Начался бракоразводный процесс. Никто не предполагал, что будет он тянуться долгих шесть лет и пострадают все, включая Екатерину Керн и юного влюбленного корнета Васильчикова.
Глава 16. Майор Полуэктов дома и на работе
Нередко бывало, что за ужином Полуэктов рассказывал Ирине о своем рабочем дне. С тех пор как они поженились[3], прошло уже три года. Ира свою контору бросила, там все равно копейки получала – гуляла теперь с Жужей да за мужем ухаживала. Жили они дружно. Он знал, что Ира никогда не подведет, не будет с подругами о его работе трепаться, а иногда она и дельный совет могла дать.
В этот раз он, конечно, не мог не рассказать: Ира хорошо знала Елену Семеновну, с которой майор неожиданно столкнулся на вызове. В периоды, когда Шварц жила на Красногвардейской (семья ее племянника Юры на зиму переезжала в Смоленск с дачи, и тогда Шварц перебиралась сюда, на Красногвардейскую, в однокомнатную квартиру своей невестки Маши), Ира к ней частенько заходила на кофе-чай, да и Шварц порой к Полуэктовым заглядывала.
– Соседку нашу снизу сегодня видел, – сказал он, отламывая кусочек котлеты Жуже, которая крутилась тут же, на кухне.
– Она сегодня уже две котлеты слопала, не давай ей больше! – отреагировала жена вначале на действие. И переключилась на слова: – Где встретил? Она сейчас на Бакунина живет, сюда и не заглядывает.
– На Бакунина и встретил, в Пентагоне. Вызвали туда – возможно, убийство. А у нее квартира в соседнем подъезде, но с потерпевшей она общалась.
– Я знаю, что у них в Пентагоне трехкомнатная квартира. На семью только-только, вот Елена Семеновна и съезжает оттуда на зиму. А кого ж там убили?
– Налей чаю, пожалуйста, – попросил майор. – Сыра не хочу, с печеньем буду, – добавил он, заметив, что жена открывает холодильник. – Там, может, и не убили, еще неизвестно. Может, естественная смерть. Молодая девушка, но с больным сердцем. Экспертиза обнаружила следы клофелина. Могла и сама давление так снижать.
– Клофелин теперь редко выписывают… – вскинула бровь Ира. – Все знают, что он слишком резко действует. Это уж если в самом крайнем случае.
– Поэтому и хочу проверить, – кивнул Полуэктов. – Пожалуй, завтра Демина пошлю в поликлинику. – Он подумал и добавил: – А может, и сам схожу.
К утру план созрел окончательно. Полуэктов и встал немного позже обычного: в поликлинику до работы зайдет, а оттуда уж в управление. В медучреждение раньше полдесятого являться не стоит: лучше не в самые первые минуты рабочего дня с главврачом разговаривать.
В общем, встал чуть позже, они с Ирой позавтракали и вышли вместе – она Жужу в парк гулять повела, а он пошел в поликлинику.
Главврач поликлиники Коржикова Алевтина Николаевна – так было написано на двери кабинета, – видимо, только что пила кофе: в кабинете стоял приятный кофейный аромат. Полуэктов про себя усмехнулся – что значит опыт, он в правильное время пришел.
Майор представился, предъявил удостоверение, главврач позвонила в регистратуру, и через пять минут принесли карточку Дарьи Леоновой.
– Ну вот, Анатолий Владимирович… – Алевтина Николаевна взглянула на Полуэктова и поправила выбившийся из-под белой шапочки локон. Майор знал, что нравится таким женщинам.
Главврачу было на вид немного за сорок, улыбалась она очень привлекательно, с ямочками на щеках… Но Анатолий помнил о своей Ирине, да и Алевтина Николаевна приняла серьезный вид, углубилась в чтение. Медицинская карта потерпевшей была довольно пухлая, с вклеенными большими, разворачивающимися гармошкой листами – кардиограммы, догадался полицейский.
– Ну вот… – повторила врач. – Ваша Леонова перенесла позапрошлой весной миокардит. Последствие гриппа, – пробормотала она, листнув карточку назад. – Осталась у нее мерцательная аритмия… случаются скачки давления… Последний раз была у нас давно, четыре месяца назад. Назначения: клопидогрел, беталок, этацизин, для снижения давления лозап.
– А клофелин? Назначали ей когда-нибудь клофелин? – спросил полицейский.
Алевтина Николаевна удивленно вскинула бровь.
– Что вы! Клофелин ей категорически противопоказан! Вот же записано: у нее бывают скачки давления. Да и с другими лекарствами никак он не совмещается – от клофелина давление слишком упадет, и может резко…
На мгновение запнувшись, врач испуганно спросила:
– Она что? Клофелин приняла? Наш врач не выписывал! – Коржикова повернула карту так, чтобы майор мог прочесть назначения, но тот сделал ответный, отодвигающий жест и, лишь мельком взглянув на карточку, продолжил заполнять лежащий перед ним лист бумаги.
– Спасибо! Я все записал. Распишитесь, пожалуйста! – и он протянул
