Вячеслав Воронов - Скальпель
— Это бабушкина могила, а не чертова.
— Да не обижайся, я не хотел…
— Что это с ним? — обернулась Света к Сереге.
— Да все нормально. Летнее обострение.
Он злобно сплюнул в сторону кладбища и стал нехотя помогать мне с колесом.
Дом Ивана, небольшой, но добротный, старой, красного кирпича постройки, располагался за городом, в некотором удалении от пыли и шума автомобильных дорог. Сразу за уходившим под уклон огородом притаилась речушка, густо заросшая камышом. Во дворе, рядом с гаражом, был выстроен цех из белого кирпича, казавшийся добротнее самого дома. Из цеха через приоткрытую дверь доносился визг пилорамы и деловитые перекрикивания рабочих. У боковой стены цеха, прикованная цепью, лежала, вывалив от жары язык и содрогаясь от тяжелого дыхания, огромная кавказская овчарка.
У Ивана были голубые глаза и черные, как смоль, короткие вьющиеся волосы. Левое подглазие обрамлял хорошо заметный синяк. Лицо его было слегка изъеденным, словно после оспы. Разговаривая с людьми, он недоверчиво прищуривал правый глаз, будто хотел сказать: что вы там несете, не слишком — то я вам верю. Ростом он был невысок, но довольно крепкого сложения. На вылинялой рубашке с короткими рукавами кое-где прицепились завитки деревянной стружки.
Исподлобья взглянув на непрошеных гостей, местами вымазанных глиной, он вопросительно уставился на Свету.
— Иван, привет! — гаркнул Серега. — Ты что, не узнаешь нас?
— Узнаю, узнаю, — обронил Иван и нехотя протянул руку.
— Случайно встретила знакомых, — виноватым голосом сказала Света. — Они подчистили могилу… а то мужики эти, на кладбище, заломили цену…
— Надо было им вломить… — пробасил Серега. — Обнаглели, мразь…
— Что уже? — с подозрением спросил Иван, с претензией глядя на жену.
— Да… с колесом проблемы. Потом расскажу.
— Что с колесом, какие проблемы?
— Да эти придурки колесо пробили! Говорил я, пойти сбить с них… — выпалил Сергей.
— Да ты что? Колесо пробили? Сэкономила! — гаркнул Иван.
— Я хотела как лучше…
— Ты всегда хочешь как лучше! А выходит — как черт знает что! Почему я сам не поехал? Но не могу же я разорваться, в конце концов!
В сарае зазвенела пилорама. Тыльной стороной ладони Иван смахнул со лба капли пота, всё так же стоя, как столб, на месте, с пылавшим от гнева лицом, не зная, что делать дальше. Света с досадой поглядела в сторону, закусила губу, и, повысив голос, предложила:
— Я приготовлю что-нибудь, ребята голодные, долго возились с ямой.
— Яму-то хоть нормально подчистили? Завтра похороны, я обещал отцу, что все сделаю… И я сделаю! — он повысил голос почти до крика. — Поехали! Поехали, проверим, все ли нормально…
— Иван, успокойся! Что ты начинаешь! Твоя дотошность с ума меня сведет!
Она решительно прошла мимо мужа, остановилась, и, полуразвернувшись, ни на кого не глядя, позвала всех в дом.
— Бабушке было девяносто восемь… Это ж гордость семьи! И похоронить нормально не можем… — бубнил Иван.
— Да все можем, все там нормально, говорю тебе! Что ты ведешь себя, как идиот! — огрызнулась Света.
Мы направились к дому. На губах Сереги тлела едва заметная ухмылка. Я недоуменно поглядывал под ноги. Иван вошел последним, медленно и тяжело подымаясь по скрипучим ступенькам. Лицо его горело, выражая и претензию, и досаду, и решимость поступать по-своему. С крыльца он зло сплюнул и прикрыл за собой дверь.
Обстановка была простая, ничего лишнего — мебель собственного производства, не новая, вышедшая из моды, но добротная и функциональная. В гостиной царило некоторое запустение: диванное покрывало сползло со спинки, ближайшее к входу кресло стояло чуть не на проходе, книжный шкаф, книг в котором было мало, и стояли они как бог на душу положил, был распахнут. На полу, возле дивана, валялись спортивные брюки.
В кухне, куда позвала нас Света, было не лучше: на большом дубовом столе помещалась раскрытая трёхлитровая банка квашеных помидор рядом с пустыми грязными кастрюлями, тарелками с остатками еды и разного вида солонками. На рабочем столе у плиты валялись мокрые тряпки вперемежку с немытыми ложками и хлебными крошками. Видавший виды холодильник громко и неприятно дребезжал. С ненавистью взглянув на всё это, Иван уже открыл было рот, чтобы выдать упреки, адресованные жене, но сдержался.
— Нам надо было сходить в магазин, взять что-то… — неуверенно произнёс я.
— Что ты там возьмешь, в магазине? Ни черта там нету, отрава одна. У меня все натуральное — помидорчики, огурчики. Самогонку пьете? — выплюнул Иван с вызовом, не в силах унять недовольства. — У меня из сахара, не из какого-нибудь дерьма… Садитесь! — властно скомандовал он.
Мужчины расселись. Света поставила картошку разогреваться на газ, достала из холодильника сало и огурцы. Иван извлек из навесного шкафа бутылку. Самогонка была крепкой, как огонь, почти без запаха; после второй рюмки я почувствовал легкое опьянение.
— Откуда у тебя синяк под глазом? — спросил Сергей, накалывая вилкой маринованный огурчик.
— А-а… — Иван провел пятернёй по лицу. — Откуда у тебя рожа побитая? — с вызовом в свою очередь спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Твари одни хотят лесопосадку забрать, здесь неподалеку. Местные придурки и так деревья рубят, на дрова, так эти вообще собрались коттеджи там строить. Забором уже огородили; природа — лес, речка, пляж там, а народу теперь — хрен. Мы вышли протестовать, собирали людей — так пришло человек сорок, не больше. А ведь могло ж четыреста! Они уже технику пригнали, деревья начали пилить, расчищать под застройку. Мы им забор сломали, а они привезли каких-то бандитов… вот мы с ними и… Выкинули нас оттуда, как последнюю шваль! А ведь если бы собрались все вместе, да как дали бы им! — он грохнул кулаком по столу, глаза его налились кровью.
— Ага, дали бы, — иронично отозвалась Света, наводя порядок на столе у газовой плиты. — Уже дали, судя по твоему глазу. Закон на их стороне, все на их стороне…
— Какой там закон! Убить их всех, собак…
— В самом деле — сила на их стороне. Почему бы тебе не пристать туда, где сила? — спросил Сергей.
— Плевать я хотел! Какая-то местная банда взяла власть…раздавить их всех! — с ожесточением он схватил бутылку и стал наливать.
— Голову расшибешь — их давить. Телевизор бы лучше купил, и угомонился бы, — вел свое Сергей.
— На кой черт мне телевизор? Мне оборудование надо покупать, расширять производство.
— Кругом кризис, а ты расширяешь производство.
— Плевать мне на кризис. Спад конечно есть, но… Я уже цены понизил, и еще буду понижать… Хороший товар, по нормальным ценам, и никакой кризис не страшен. Вон, теплицу будем ставить, помидоры — огурцы выращивать.
— Я слышал, — сказал Сергей, не переставая жевать, — если химии не бросать, то ничего в теплице не вырастет.
— Вырастет! Перегной, все натуральное…
— Но меньше, чем если подкармливать.
— Может, и меньше, но дерьма людям я продавать не буду.
— Другие продают, все продают, а ты не будешь. Больше бы зарабатывал. Похороны бабушки сколько обойдутся?
— Да, все сейчас дорого…
Он задумался, упершись в стол тяжелым взглядом, застыв с вилкой в одной руке и куском хлеба в другой.
— Ну вот, а ты такой упрямый. Хороший товар, да по хорошим ценам… — иронично передразнил его Серега. — Дерьмо, да по максимуму! А сколько, ты говорил, бабушке было лет?
— Девяносто восемь.
— С ума сойти, давно пора…
— Что ты несешь?
— Я ж медик, я знаю. Насмотрелся… В тридцать восемь люди ласты клеят, а тут девяносто восемь… Чего так расстраиваться?
— Она долгожитель, и мы будем… — понизив голос, с детским упрямством гнул своё Иван.
— Да, с твоим характером будешь ты, — включилась Света. — Лезешь везде, куда не просят. Нервы портишь себе и другим…
— А ты помолчи! — Иван злобно сверкнул глазами в сторону жены. — Наша земля, наши леса, реки — дух природы, творения, дух земли…
— Ну, ты загнул!
— А вы — могилу не могли нормально подчистить, колесо угробили…
— Бабушке уже все равно, какая там могила.
— Мне не все равно! Да и ей не все равно! Откуда ты знаешь?
— Духам земли, скажи еще, не все равно. — В голосе Сергея звучала ирония. — Да, духам земли не все равно.
— Ты прям язычник какой-то! Думаешь, непонятно про что. Телевизор лучше купил бы, чтоб жена… не скучала.
— А она и не…
Иван с подозрением взглянул то на жену, то на Серегу, на скулах его заиграли мышцы.
— Я и вижу, что она не…
Серега становился все более развязным, словно опьянел больше других. Иван аккуратно положил вилку на стол, медленно поднялся и с окаменевшим лицом вышел из кухни. В коридоре он развернулся и негромко позвал Свету. Та пошла за ним, и вскоре мы услышали в глубине дома грохот с маху закрывшейся двери. После этого грохнуло что-то еще, и пошел разговор на повышенных тонах.
