Генри Кейн - Кровавый триптих
- Простите, вам кого? - спросила чопорная малютка.
- Я пришел к Полу Кингсли.
- Вам назначено?
- Разумеется.
- Как ваше имя?
- Питер Чемберс.
- Входите, пожалуйста.
Я очутился в квадратной прихожей с настенными бра и голубым ковром и последовал за ней, мягко ступая по ковру. Мы миновали арку, за которой оказался просторнаый холл - на полу все тот же голубой ковер, стены желтые, свет струился сверху от тяжелой люстры на толстой цепи. Холл был обставлен со вкусом подобранной современной светлой мебелью. Справа и слева располагались двери, а прямо в середине холла ачналась ведущая на второй этаж лестница, устланная, разумеется, голубым ковром. Она пошла к правой двери. У неё были тонкие изящные лодыжки, а бархат юбки соблазнительно обхватывал округлость зада. Она дважды постучала и обернулась. Впервые за все время её личико осветила улыбка, и от чопорности не осталось и следа.
- Когда он занят, то даже на стук не отвечает, - сказала она. Пройдите сюда, - с этими словами она указала пальчиком на вторую дверь. - Это что-то вроде приемной.
Она открыла левую дверь и на этот раз моя нога утонула в ковре, а глаза уперлись в темно-зеленые стены. Помещение освещалось лампами в кованых подставках, вокруг стояла темная резная мебель - комоды, шкафчики, масса стульев, - а в углу столик-бар с батареей бутылок. Мой взгляд, должно быть, слегка задержался на этикетках, потому что как только я взглянул на нее, она сказала:
- Угощайтесь!
- А вы?
- Если вы настаиваете, то немнго брэнди.
- Я не настаиваю.
- Брэнди.
Льда я не нашел и сделал себе хайболл безо льда, а ей налил брэнди в широкий бокал.
- Я Марсия Кингсли, - представилась она.
- Жена Пола?
- Нет.
- Сестра?
- Нет.
- Но не мать же!
- Я сводная сестра. Меня удочерили родители Пола. Давно. Они уже умерли.
- Ясно. - Я прошелся по комнате. - И долго мне тут предстоит ждать?
- Он за вами придет как только совободится. Мне нравится ваша походка.
- Простите?
- Она такая легкая, пружинистая.
- Это хорошо?
- О да! Вы похожи на тигра. А знаете, почему вы так долго стояли на улице под дверью?
- Почему же?
- Сегодня у горничной выходной. У нас есть и дворецкий. Но сегодня у него тоже выходной. По понедельникам, начиная с пяти вечера, все домашние собираются наверху. У Пола по понедельникам много разных посетителей, и мы не хотим болтаться под ногами. Он сам открывает дверь.
- Моего звонка он , видно , не расслышал?
- Иногда он бывает страшно занят и тогда ни на что не обращает внимания. Я к вам спустилась с третьего этажа.
- Спасибо. Я могу как-то вас отблагодарить - ну, походить перед вами пружинисто и легко как тигр?
- Сядьте.
Она села и я тоже сел, а когда уже почти совсем расслабился, она вдруг брякнула:
- А что вы думаете по поводу Адама Вудварда?
Этот вопрос заставил меня буквально выпрыгнуть со стула и я с трудом удержал в руках стакан. Я постарался скрыть свое изумление.
- Вудвард? - отозвался я как можно более спокойно, но слово прозвучало точно вороний крик. - А что?
- Он мертв.
- Адам Вудвард?
- Убит на улице. Из проезжающей машины.
- А вы откуда знаете?
- По радио и в теленовостях только об этом и говорят.
- Адам Вудвард, - задумчиво протянул я, усажиаясь обратно.
- Вы были с ним знакомы?
- Раз как-то встречался. А вы?
- О да! Чудесный был человек. Бедняжка Эдвина.
- Эдвина?
- Эдвина Грейсон.
- Танцовщица?
- Да-да.
- А какого хрена... Мм... простите... Какое отношение Эдвина Грейсон имеет к Адаму Вудварду?
- Надо думать, теперь по всему городу поползут сплетни...
- О чем?
- Об их отношениях.
- Каких?
Она отпила брэнди. Я уже успел составить о ней некоторое впечатление: ей двадцать шесть лет, окончила частную начальную школу, среднюю школу и колледж. Она обладала приятным глубоким голосом с немного горловым выговором, и в её манере говорить ощущалась та унаследованная культура, которая точно прилипает к человеку - так южный акцент не исчезает даже много спустя после того, как Южная Каролина остается в одних вопоминаниях детства.
- Они были очень долго знакомы... - начала она, но осеклась и по её решительному кивку головой я понял, что вдаваться в подробности она не намерена.
Я встал и долил виски в стакан.
- У Пола, я смотрю, дела идут неплохо. Хорошую берлогу он себе устроил.
- Этот особняк не его.
- А чей?
- Виктора Барри.
Имя показалось мне знакомым, но я не смог увязать его с кем-то определенным.
- Барри?
- Редактор "Буллетина".
- Ах, ну да. Богатенький?
- Не так что бы уж очень.
- Но такой дом...
- Да у него больше ничего нет. Получил его по наследству. Мы тут вроде как квартиросъемщики. Пол, Рита, я...
- А кто такая Рита?
- Жена Пола. Еще тут живет Марк Дворак. Мы платим каждый за себя.
- Это какой Дворак? Ученый?
- Да, мой коллега.
- Бросьте!
- А вы женоненавистник?
- Я женообожатель.
- Тогда что плохого в ученой даме?
- Ничего. Если она похожа на вас.
- Я вундеркинд. Колледж окончила в шестнадцать, это истинная правда, сэр! Потом защитила диссертацию, получила несколько стипендий от университетов с мировым именем. Наука! Моими руководителями были крупнейшие светила. Пусть вас не смущает мой вид маленькой девочки. Я брэнди пью уже лет десять. В своей области я большой авторитет. Работала в Оук-Ридже. Теперь работаю вместе с Двораком в составе группы гражданских специалистов в лаборатории корпуса связи в Форт-Монмуте.
- Ну... - начал я и тут моя челюсть отвалилась, точно к нижней губе привесили гирю.
- Нет, я правда знаменитость. Можете как-нибудь почитать справочники.
- Ну...
- А чем вы занимаетесь?
- Я?
- Вы.
- Я частный детектив.
- Правда? - тут у неё отпала челюсть. - Впервые в жизни.
- Я тоже впервые в жизни вижу женщину-ученого.
Она поставил бокал.
- Пойдемте навестим Пола.
Я поставил свой пустой стакан рядом с её бокалом и последовал за ней к двери Пола. Она постучала. Потом ещё раз.
- Не надо! - остановила она меня, когда я взялся за дверную ручку. Но я не послушлся: если Пол был занят с постителем, то ему предстояла встреча с очередным.
Но посетителй у Пола не было.
Пол был в одиночестве. Он сидел в большом кожаном кресле. На нем был синий костюм белая рубашка, красный галстук и черные остроносые туфли. У него был широкий двугорбый подбородок, длинный тонкий нос, песочные волосы коротко подстрижены. Он смотрел прямо на нас с далеко не веселой усмешкой. Он сидел, широко рсставив ноги, и каблуки его остроносых туфель глубоко вонзились в коричевный ковер - такой же, как в соседней комнате. У него были белые как воск уши, вокруг глаз виднелись белые круги, а на рубашке слева расползлось красное пятно. Даже издали мне стало ясно, что он мертв.
Она пронзительно вскрикнула. Раз. другой.
Я и не подозрезвал, что у этой малышки-ученой такие могучие легкие.
Потом в комнату начали сбегаться люди.
IV
В особняке по-прежнему толпилось много людей, труп уже унесли, а из полицейских осталось только трое детективов: Абрамовиц, старший детектив, здоровенный молчун, Кэссиди, старший детектив, здоровенный молчун, и лейтенант Луис Паркер, тощий говорун. Прочими присутствующими были Рита Кингсли, Виктор Барри и Марк Дворак. Среди присутствующих находились также Марсия Кингсли и я.
Рита Кингсли была высокой блондинкой с белым лицом, чья полная фигура покоилась в пижаме желтого шелка. Виктор Барри оказался высоким шатеном с карими глазами, плотно сжатыми губами и бегающими желваками. На нем были мокассины, светлокоричневые брюки и белая спортивная рубашка. Марк Дворак: седые виски, серые глаза, черные ресницы, римский нос и тонкие черные усики. Долговязый и широкоплечий, в черном бархатном блейзере, черных брюках и черных же шлепанцах с кисточками. По моей грубой прикидке Рите было тридцать, Виктору тридцаь пять, Марку чуть за сорок.
- ... вы все находились в доме, так что каждый из вас мог его убить, говорил Паркер. - Мой долг предупредить вас, что все вы находитесь под подозрением и все, скаанное вами, может быть использовано против вас.
- А не кажется ли вам, что он мог покончить жизнь самоубийством? спросил Марк Дворак. Говорил он с едва уловимым иностранным акцентом, мягким как патока и мелодичным голосом. Он нервно ходил кругами, мягким и энергичным шагом спортсмена.
- Мы не отметаем никакую возможность. Пока. Но по первому впечатлению это не самоубийство. Предварительный анализ отпечатков пальцев показал отсутсвие отпечатков на рукоятке ножа. Самоубийца не стирет свои следы. А если он убивал себя в перчатках, то должен был в них и остаться. А их на нем нет.
Марсия отерла ладони о юбку.
- Отпечатки пальцев вообще очень трудно распознать на рукоятке ножа, в особенности такой рифленой, как эта.
