Оксана Обухова - Садовник для дьявола
Но вот испачканная обувь и одежда говорили об обратном: не могла Сима проплакать над отцом, испачкаться в его крови, а потом два часа за компьютером сидеть; не могла Катька «по забывчивости» тапки из шкафа не перепрятать! Глупость это.
А Лена и Паша не могли желать гибели Веры Анатольевны.
Что делать?
Попробовать одну улику из дела исключить, решила Надежда Прохоровна. Нашла в серванте шкатулку с иголками-нитками-пуговицами, нанизала на нить коричневые перламутровые бусины и отправилась на крыльцо производить следственный эксперимент.
Поглядела по сторонам – никто не подглядывает, припомнила в деталях, как с куклой в руках поднималась в тот вечер Вера, примерилась по высоте и аккуратно, в такт шагам, распустила нить.
Шустрые бусины, подпрыгивая, раскатились в разные стороны. Большая часть вообще в траве исчезла.
А если вспомнить вчерашнее утро. Как тогда тапки Нади Губкиной с бусинами встретились.
Жуть! Под каждую тапку чуть ли не по горсти попадалось!
Надежда Прохоровна повторила эксперимент – бусины разлетались по ступеням, на верхней вообще уклон обнаружился.
Нет. Нет и нет! Клавдию из числа улик исключать никак нельзя. Не получается случайность.Тут умысел просматривается.
Надежда Прохоровна собрала бусы обратно в кулек. Вернулась в гостиную и стала смотреть на собранные улики с неиссякаемой надеждой: авось наступит озарение, авось придет.
Пришла Таисия. Вздохнула, потрогала холодным, мокрым носом ногу застывшей бабушки. «Пошли гулять? Или покушаем.» – как будто предложила.
Надежда Прохоровна взяла собачку на руки, та сразу положила передние лапы на край стола, принюхалась. Толкнула носом оранжевую тапку Катарины, что лежала на самом краю. Та свалилась вниз, показала блестящую натуральной кожей исполосованную коричневую подошву.
– Не хулигань, – сказала бабушка болонке. Сверху вниз посмотрела на упавшую обувь и.
Озарение пришло! Как только перевернутая навзничь тапка показала не перепачканный помпон, а чистую подошву – озарение нахлынуло потоком!
Надежда Прохоровна схватила грязную балетку Симы, рассмотрела ее всесторонне, – Таисия в разглядывании приняла горячее участие, толкалась лапами, рвалась обнюхать! – сравнила две тапки – оранжевую и когда-то ангельски чистую.
Да. Да! Все сложилось! Ангелы и демоны! Черти и херувимы! Какой-то Мефистофель устроил здесь дьявольскую пляску, придумал хоровод, заставил всех кружиться под свою дуду.
И даже бабу Надю не преминул задействовать в танце. Использовал.
Надежда Прохоровна подхватила с колен Таисию, вынесла ее на улицу и, поманивая за собой, пошла в обход участка.
Все, что сложилось в голове, – невероятно и более того – недоказуемо. Убийца тщательно продумал каждый шаг, он не оставил ни одной улики по существу, а то, что было найдено, запутывало дело, переворачивало все с ног на голову и служило одному – остаться безнаказанным. С такими уликами, даже если попадешься, хороший адвокат всегда оставит у присяжных повод сомневаться. Все было тут разыграно по нотам, заранее спланировано и осуществлено.
Надежда Прохоровна, гуляя по участку, покачивала головой – невероятно, как все невероятно, – и думала лишь об одном: как можно заставить убийцу сознаться?
Поймать на новом преступлении? Заставить выявить себя?
Но как?! Самой под удар подставляться, что ли?!
Нет. Возраст уже не тот, колено проклятое с каждым днем все больше ноет, случись чего – не убежать.
И что же делать?
Пожалуй, прогуляться до Москвы, проехаться.
Надежда Прохоровна вызвала такси и уже из машины позвонила Кузнецовой.
– Верочка, – спросила после предисловий, – ты не могла бы сегодня вечером вернуться домой?
– Конечно, – слегка удивленно отозвалась та. – Больничный лист мне не нужен, анализы я все сдала.
– Тогда приезжай, пожалуйста. Я буду тебя ждать.
– Зачем? – насторожилась Вера Анатольевна. – Ты что-то. кого-то.
– Все разговоры вечером! Я сейчас кое-куда съезжу, кое-что разузнаю, чтоб наверняка. И позже тебе обо всем расскажу.
Надежда Прохоровна лукавила. Когда архитекторская вдова вернулась домой, ничего рассказывать ей баба Надя не стала. «Тут, Вера, неожиданность нужна. Неподготовленность, – сказала. – Чтоб все смотрелись натурально, чтоб взгляд не выдал. Или – все насмарку».
Расследование завершилось, но убийца мог уйти безнаказанным.
Все доказательства сложились в стройную – невероятную! – систему, все получило объяснение, но вот поймать убийцу не помогали вовсе.
Надежда Прохоровна все поставила на СЛОВО. Одно-единственное слово, которое надо выманить из убийцы, заставить произнести, поймать на вылете.
Иначе – никак. Никакая милицейская собака, следователь или эксперт убийцу не поймают!
Поможет только слово, выпорхнувшее случайно.
* * *Бывают люди и вещи, мгновенно становящиеся в любом пространстве привычными и свойскими. Случаются обратные примеры, известные всякому: Петр Семенович влился в рабочий коллектив пять лет назад, но все равно считается там новичком, Андрюша Тютькин месяца не проработал, а свой насквозь – рубаха-парень.
Или вот взять вазу. Стояла в магазине – глаз не оторвать. Принесли домой – хоть в мусорку выкидывай. Стоит, выпячивается, новизной кичится. Глаза бы не смотрели!
Надежда Прохоровна Губкина относилась к числу «удобных» примеров. Легко свыкалась с самой необычной обстановкой, втекала в коллектив и не терялась при самых помпезных обстоятельствах.
(Помнится, лет тридцать назад победила беспартийная Надя Губкина в социалистическом соревновании и была направлена от родимого завода на празднование годовщины Великой революции. Празднование проходило по известному порядку: Кремлевский дворец съездов, торжественная часть, концерт, банкет. Повсюду – люди из телевизора, космонавты с женами, всякие передовики. На концерте Пугачева в балахоне две песни спела, Хазанов про кулинарный техникум шутил.
И вот гуляла там, робея, Надя Губкина минут пятнадцать. Потом обвыкла. Сидела рядом с каким-то директором совхоза, разговор о производстве поддерживала. После банкета этот дирек6 О. Обухова «Садовник для дьявола»
тор, Мишей, кажется, звали, все в гости приглашал. В четыреста пятнадцатый номер гостиницы «Россия».)
Но дело не в этом. Дело в следующем: на четвертый день пребывания на территории Кузнецовых присутствие в доме бабы Нади уже никого не удивляло. В гостиную Веры Анатольевны бабушка Губкина вросла, как качественно пересаженный побег вьюнка. Расселась на удобном диване рядом с Симой, подхватывала реплики, очень «сокрушалась», что недомогание хозяйки не позволило попить чайку на природе, под яблонями.
Чай в этот вечер подавала не только Лена. По странной просьбе гостьи Вера Анатольевна вызвала на помощь невестке еще и Лиду. Две женщины расторопно накрывали стол, Катарина изволила белыми ручками салфетки разложить по скатерти, Надежда Прохоровна рассматривала семейный фотоальбом.
– Верочка, – сказала через какое-то время, – а свадебные фотографии еще есть? Больно люблю я на нарядных людей поглядеть. Порадоваться.
В этот вечер к любой, пусть даже самой странной просьбе «школьной подружки» Вера Анатольевна относилась с подчеркнутым вниманием.
– Конечно есть, – кивнула. – Катарина, принеси, пожалуйста, свой свадебный альбом. Сима, сбегай в дом за вашими.
Родственницы послушно выполнили просьбу, и после чаепития Надежда Прохоровна (бдительно приглядывая за всей Вериной родней, не отпуская никого из залы) уселась по центру большого дивана и минут двадцать рассматривала фотографии со свадьбы Паши и Катарины. Нахваливала наряды, цокала языком, находя на снимках, как сейчас сказали бы, медийные персоны. Подобное одобрительное внимание растрогало даже ледяную Катю.
– Не говорите ничего, Надежда Прохоровна! – морщила аккуратный носик невестка Веры. – У меня прическа тут совсем дурацкая!
– Не привередничай, Катенька, – с улыбкой пенял муж, – такую красоту ни один парикмахер не испортит.
Серафима удивлялась странной моде конца восьмидесятых: на женихе брюки-бананы, кое-кто из гостей щеголяет джинсовыми варенками.
Елена еле дождалась, когда наступит черед ее альбома. Присела рядом с бабой Надей, уткнула нос в страницы.
– Какое платье у тебя красивое, – поправляя сползающие очки, ворковала бабушка Губкина, – с воланами. А что ж не белое?
– Мне идет сиреневый цвет, – манерничала новоиспеченная вдова. – А белых перчаток вполне было достаточно.
– Ой ли? – лукаво прищурилась Надежда Прохоровна. – Только ли перчатки были белыми?
– Конечно нет! – засмеялась Елена. – Белым было кое-что еще!
