Николай Шпанов - Похождения Нила Кручинина
Друзья проникли в небольшой естественный грот и убедились в том, что там действительно спрятано несколько крепких деревянных ящиков. Кручинин решил не вскрывать их; прикинув их вес, друзья убедились в том, что они действительно наполнены чем-то очень тяжелым. Это с одинаковым успехом могли быть ценности или бумаги… Скорее всего, то и другое.
Уверенность с которой действовала дочь кассира, окончательно убедила друзей в том, то она была здесь не в первый раз. Она и не отрицала того, что приходила сюда с отцом, чтобы помочь ему забрать по требованию немцев содержимое одного из ящиков.
— Это были бумаги? — поспешно спросил Кручинин.
— Нет, драгоценности.
На этот раз Грачик имел возможность слыть громкий вздох облегчения, вырвавшийся груди его друга. Он решил напомнить ему, что не следует громко выражать свои эмоции, особенности при посторонних.
Убедившись в том, что Рагна давеча вечером сказала им правду, друзья отправились в обратный путь. Как только они дошли до шоссе и могли больше не бояться заблудиться, Кручинин предложил Рагне идти вперед на почтительном расстоянии. Весь обратный путь был проделан значительно скорее. Поравнявшись с калиткой своего дома, Рагна подождала их и, быстро оглядевшись, прошептала:
— До свидания…
Кручинин приостановился, любезно приподнял шляпу и вдруг быстро спросил:
— Скажите, что это за ботинки стоят у вас в прихожей?
— В прихожей? — спросила она, как бы силясь сообразить, о чем идет речь.
— Этакие большие мужские ботинки, немного грязные и с поцарапанными носами.
— Ах, эти! — сказала она с очевидным облегчением. — Это ботинки отца!
— Куда он ходил в них сегодня?
— Не знаю… Право, не знаю. Если хотите, я спрошу его.
— Нет, нет, не делайте этого, прошу вас.
— Вероятно, он заходил, когда меня не было дома, и оставил их потому, что они промок ли… Хотя нет… позвольте… Утром они стояли в кухне. Значит, он зашел, чтобы надеть их, вышел в них и, промочив, снова снял. Только гак. Да, вероятно, так оно и было.
— Благодарю вас за объяснение, фреке, Рагна. Вы… очень умная девушка, с вами приятно иметь дело. Очень прошу вас не беспокоить кассира расспросами об этих несчастных ботинках. Так будет лучше. Обещаете мне?
— Если это нужно…
— Очень нужно.
Хлопнула входная дверь, и друзья остались одни. Кручинин несколько мгновении стоят раздумье и молча пошел прочь, как будто. я эго, кроме него, тут и не было.
Когда они вернулись в “Гранд отель”, его дверь оказалась запертой, но окна кухни был не ярко освещены.
Грачик отворил дверь своим ключом, и они намеревались прошмыгнуть в свою комнату незамеченными, но это им не удалось. Дверь кухни отворилась, и хозяин приветливо пригласил их войти. Там они застали все ту компанию: кроме хозяйки, около потухшего камелька сидели кассир и пастор.
Грачик сразу вспомнил о ботинках Видкуна Хеккерта, стоящих там, в его собственном коттедже. Сейчас кассир был обут в те же самые сапоги, в каких был вчера и нынче утром — с самого дня поездки на острова. Грачик даже вспомнил, что эти сапоги старик надел именно перед поездкой на “Анне”, взяв их у шкипера. Значит, сегодня ему понадобилось забегать домой, чтобы переобуться. Не потому ли он менял обувь, что в этих тяжелых морских сапожищах было несподручно бегать по горам? А может быть, он был даже настолько дальновиден, что не хотел оставить на сапогах следы острых камней? Царапины могли привлечь внимание и вызвать расспросы: где он умудрился изрезать сапоги? Расчет был верен. И если бы он был именно таков, то можно было признать самообладание этого старика, умеющего так ловко разыгрывать роль убитого горем человека и обдумывающего столь хладнокровно каждый свой шаг.
Грачик был так поглощен этими размышлениями, что не слышал, о чем говорят окружающие. Его внимание привлек странный знак, дважды повторенный Кручининым кассиру. Повинуясь этому знаку, кассир опасливо приблизился к Кручинину. Ни Грачику, ни остальным не было слышно, о чем они шептались, только один Грачик видел, как Кручинин передал кассиру довольно внушительную пачку банкнот. Кассир поспешно спрятал ее и вернулся к столу.
Вскоре все заметили, что хозяйка с трудом сидит за столом. Пора было расходиться и дать ей покой. Кассир нехотя поднялся со своего места и выжидательно глядел на пастора. Можно было подумать, что он боится идти домой один. Пастор, в течение всего дня не отстававший от него ни на шаг, на этот раз довольно резко сказал:
— Идите, идите, господин Хеккерт, я сейчас вас догоню.
К удивлению Грачика, он не заметил в кассире недовольства таким заявлением. Наоборот, тот даже как будто обрадовался и, поспешно всем поклонившись, ушел.
— Можно подумать, что старик боится ходить один. — сказал Грачик пастору.
— Так оно и есть, — подтвердил тот. — А получив от вашего друга такую пачку денег, — пастор выразительно глянул на Кручинина, — он будет трястись, как осиновый лист.
Грачик не заметил ни смущения, ни удивления на лице у Кручинина, когда тот узнал, что пастор видел, как он передавал деньги.
— Согласитесь, старик заслужил эту тысячу крон, — спокойно произнес его друг. — Малая доля того, что он должен получить в награду за открытие клада.
— Тысяча крон?… Но я не понимаю, о каком кладе вы говорите?! — воскликнул пастор.
— О ценностях ломбарда, спрятанных гитлеровцами.
— А при чем тут наш кассир?
— Теперь я ведь знаю, где они спрятаны. И, должен вам признаться, не понимаю, как вы при вашей проницательности и влиянии на кассира давным-давно не узнали от него эту тайну.
— При моем положении, знаете ли, было бы не совсем удобно соваться в такого рода дела, — степенно заявил пастор.
— Но теперь, когда мы уже знаем, где спрятаны ценности, вы, конечно, сделаете так, чтобы вещи попали в руки владельцев?
— Завтра же поговорю об этом с фогтом, — сказал пастор.
— Значит, позволите передать это дело в ваши руки? Я здесь совершенно посторонний и случайный человек.
— Как вам будет угодно… Мне остается только узнать, где… их искать.
— Завтра я вам покажу это место в горах, там, в сторонке от Северной дороги.
— Однако мне пора, — спохватился пастор. — А то кассир подумает, что я его покинул на волю злодеев, которые, по его мнению, только и знают, что охотятся за его особой. Спокойной ночи!
Весело насвистывая, Кручинин направился к себе в комнату, сопровождаемый Грачиком. Не успели они затворить за собой дверь комнаты, как на улице один за другим раздались два выстрела. Через минуту к ним в комнату уже стучался хозяин.
— О, господа русские! — лепетал он трясущимися губами. — Кассир… пастор… они убиты…
ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА
Не успел Грачик опомниться, как Кручинин был уже на улице. Грачик бросился следом.
Несколько человек уже возились около лежащего на земле кассира. Пастор приказал положить Хеккерта на разостланное пальто и внести в комнату. Сам пастор был почти невредим: в его куртке была сквозная дыра от. пули, слегка контузившей ему бок.
Не обращая внимания на собственное облачение, с ловкостью, близкой к сноровке медика-профессионала, пастор принялся за оказание помощи Хеккерту. У того оказалось пулевое ранение в верхнюю часть правого и в середину левого легкого. Остановив кровь и наложив повязку, пастор наскоро рассказал, как все произошло: нагнав медленно бредущего кассира, пастор взял его под руку. Едва они успели сделать несколько шагов, как им в лицо сверкнула вспышка выстрела, и пастор почувствовал, как кассир повис на его руке. Тотчас раздался второй выстрел. Пастору показалось, что пуля обожгла ему левый бок. Выстрелы были произведены с такой близкой дистанции, что буквально ослепили и оглушили пастора. Он не мог разглядеть стрелявшего, который скрылся.
Воцарившаяся в гостинице гнетущая тишина была нарушена появлением Рагны. Узнав о положении отца и о том, что, по мнению пастора, он будет жить, она попросила оставить их наедине. Через несколько минут она вышла из комнаты и сказала, что немедленно уходит, чтобы позвать фогта и аптекаря. Так хочет отец.
Пока пастор и Грачик помогали ей в холле одеваться, Кручинин вернулся в гостиную, где лежал больной. Но пробыл он там очень недолго. Пастор еще только затворял дверь за Рагной, а Кручинин уже вернулся в холл.
— Я не хотел расстраивать девушку, ваш диагноз не совсем точен, — обратился Кручинин к пастору: — по-моему, кассир плох.
— Вы думаете… он умрет?
— Совершенно уверен, — решительно произнес Кручинин.
— В таком случае мне лучше всего быть возле него, — сказал пастор.
— Да, конечно. Во всяком случае, до тех пор, пока не придет хотя бы аптекарь.
