Фридрих Незнанский - Перебежчик
– Гена здесь не был никогда, – сказала она негромко, прильнув ко мне, хотя я ее ни о чем не спрашивал.
…Когда наконец закончился этот бред, остановивший время и сузивший пространство до скомканной простыни, мы уснули и проспали до самого вечера. Потом проснулись и внимательно посмотрели друг на друга. Теперь нас обоих связывала измена. Которая вполне могла перейти в предательство, если не разрешить все по-честному. И как можно быстрее.
– Тебе пора? – спросила она. – Надо куда-то идти?
– Наверное, надо, – сказал я, потянувшись. – А почему молчит твой телефон?
– Я его отключила, – сказала она. – Разве мы не можем побыть одни? Хотя бы недолго.
– Можем, – сказал я. – Мы без других. Другие без нас.
– Ты все время думал о ней? – спросила она, положив голову на мою руку.
– Нет, – сказал я, и это было честно. – Совсем ни о чем не думал.
– Я тоже не могла ни о чем думать, – вздохнула она. – И обо всем на свете забыла… Такого со мной еще не было, ты мне веришь?
– Верю, – сказал я. – Наверное, потому, что испытывал то же самое. Будто несет куда-то по течению, а я лежу на спине и смотрю на небо.
– Но это уже закончилось, – вздохнула она. – И неизвестно, повторится ли снова.
Вот бы не подумал, что она способна на подобные сантименты. Она повернулась на бок и положила руку мне на шею.
– О чем ты сейчас подумал? – спросила она. – Или о ком?
– Когда я собирался стать адвокатом, мог ли подумать, что моя карьера начнется именно с этого?
– А еще что? – спросила она.
– О том, что попал в зависимость к бандитам. Они спасли нас сегодня. Похоже, они за мной следили… Теперь ты тоже попала в их поле зрения.
Она усмехнулась, встала, накинула халат и направилась в ванную.
– Эй! – крикнул я вслед. – Только без обиды, ладно?
Она не ответила. Потом послышался шум воды.
Конечно, следовало сказать, будто я думал только о ней, о том, что сегодня с нами случилось. Но если я подумал о ее безопасности, разве это свидетельство моего мужского эгоизма?
– Ты обиделась, – сказал я, когда она вернулась. – Не спорь. Ведь теперь я должен позаботиться о тебе. Хотели как проще, получилось еще сложнее.
– Ты уже позаботился, – ответила она, убирая постель. – Хотя не понимаю, зачем я это говорю… Я сама во всем виновата, это из-за меня ты попал в эту историю. Если следовать вашей логике, тебе следует обзавестись новой девицей, чтобы отвести угрозу теперь от меня… И так далее.
– Что-то здесь не так, ты права, – сказал я, одеваясь. – Тебе, конечно, теперь смешно…
– Я ни о чем не жалею. И готова играть свою роль до конца, ты понял? Никаких новых девиц! Турецкий был прав в том, что я смогу за себя постоять, в отличие от всех других. Он не виноват, что я такая дура, полезла в этот конкурс… И затащила тебя в эту «Фею». А потом в свою постель.
– Лучше тебе выйти из игры, – сказал я.
– И твои враги поймут, что я для тебя была девушкой на одну ночь. И снова начнут охоту на твою Катю. Не беспокойся, Юрик, обузой для тебя я не стану.
Она была права. Ничего не оставалось, как продолжать начатое.
– Будем работать вместе, – подытожил я. – Ничего другого не остается.
Когда мы завтракали, она какое-то время что-то обдумывала, потом спросила:
– Ты кого там заметил, среди наших избавителей?
– Как раз не увидел тех, кого хотелось бы, – сказал я. – Бахметьев уверял, будто нападение на меня в доме, где живет Катя, тоже дело его рук… Ну, чтобы побудить меня принять его предложение, понимаешь? Турецкий выразил в этом сомнение. Теперь я тоже засомневался. Те же рожи, что разыгрывали нападение на Вадима возле генпрокуратуры. Ни одной новой. У меня память на лица тренированная.
– Не сомневаюсь. Но почему бы тебе не спросить об этом напрямую самого Баха – будем тоже звать его так, надеюсь, великий композитор в гробу не перевернется.
– Как это? – не понял я. – Он же говорил об этом вполне определенно. Неужели, ты думаешь, откажется от своих слов?
– Конечно, не откажется, – усмехнулась она моему простодушию, – просто из того, что ты о нем рассказывал, следует, будто он не прочь прихвастнуть и приукрасить, лишь бы произвести впечатление на ваши неискушенные души.
Я проглотил ее насмешку, сочтя ее вполне заслуженной. Тем более то же самое имел в виду и Турецкий, только выразился более деликатно.
– То есть ты советуешь попросить его, чтобы он показал мне тех, кто на меня напал в доме Кати?
– Конечно! – сказала она с некоторым облегчением, подавая мне бутерброд, намазанный маслом. – В целях укрепления взаимного доверия и во имя вашего дальнейшего взаимовыгодного сотрудничества…
Теперь она прыснула, глядя на мою постную физиономию.
– Хорош диалог для парочки влюбленных после первой ночи, – сощурилась она. – Не так ли?
Я вспомнил недавно виденный американский фильм, где была показана любовь секретных агентов. Они добирались до постели, сбрасывая на ходу снаряжение, которым были обвешаны с головы до ног, и в основном под одеждой. Но под одеялом выяснялось, что кое-что они все-таки забыли снять. Очень смешно. Вот так и сейчас. Не можем избавиться от того, чем забиты наши мозги. Это куда труднее, чем сбросить потаенный микрофон, однозарядный пистолет или ампулу с ядом.
– Все нормально, – заявил я. – Ты права. Беру тебя в советники.
– Теперь, Юра, самое главное, – серьезно сказала она. – Как это мы преподнесем нашим близким? Как скажем, что объясним? Или каждый – на свой страх и риск?
– Боюсь, что нанесем им незаслуженную обиду, – ответил я. – Травмируем их души.
– На самом деле сейчас ты больше всего думаешь о себе, – упрекнула меня Наташа. – О своем душевном равновесии, которое может нарушиться в результате такого объяснения.
Она опять была права.
– Но так будет правильнее, – не отвечая на ее упрек, сказал я. – Тем более, насколько я понял, вступать в контакт с Катей ты не собираешься…
– Точно так же не советую тебе вступать в контакт с Геной, – насмешливо произнесла она. – Особенно в силовой.
– Намек понял, – кивнул я. – На том и договорились. А сейчас мне лучше отбыть восвояси. Наверное, все уже сбились с ног в поисках моего бренного тела и заблудшей души.
И как в воду глядел. Уже ближе к ночи, когда я добрался наконец домой, раздался звонок от Вадима – я в тот момент надевал в прихожей шлепанцы.
– Старик, ты где пропадаешь? – заорал он. – Тебя все обыскались. Катя плачет, уже не знает, где тебя искать.
– А что случилось? – спросил я.
– В конце концов, ты адвокат или все еще оперативник? – разъярился Вадим. – Обзаведись сотовым телефоном, в конце концов! Мы работаем с тобой в паре, я должен иметь возможность связаться с тобой в любую минуту!
Я молчал, тоскливо думая, что сегодня именно такой день, когда все вокруг меня правы. Только не я. А правее всех Катя, которая наверняка тоже скоро позвонит…
– Что случилось? – повторил я.
– Пропала потерпевшая, эта девочка, Оля Реброва, если еще не забыл. Вместе со своим телохранителем. Не вернулась из школы.
Одно к одному. Только этого не хватало.
– А при чем здесь мы как адвокаты? – устало спросил я, сев на табуретку, стоявшую в прихожей. – У нас другая клиентура, не забыл?
– Это ты, по-моему, все забыл, – холодно сказал он. – Ее показания в пользу Игоря Бахметьева для нас важнее всего. Милиция будет искать, чтобы отписаться, мы же, как заинтересованные лица, должны искать, чтобы выиграть дело.
– Ты хочешь, чтобы именно я ее нашел? – спросил я.
– Старик, я не спрашиваю, где ты был и чем занимался, хотя и догадываюсь. Но сегодня ты точно не в форме. Неадекватный какой-то. Отложим наши выяснения на завтра. Ладно?
– Подожди… – попросил я. – Извини, действительно что-то не то говорю. Наверное, сейчас позвонит Катя. А я не знаю, что ей сказать, понимаешь? Ну, сам бывал в таких ситуациях, понимаешь, да?
– Ну-ну, – вздохнул он, – продолжай.
– Быть может, ты ей позвонишь? Скажи – все в порядке. Что завтра я сам ей все расскажу. Тем более что это не телефонный разговор… До сих пор не знаю, подслушивают нас или нет. Я просто не в силах сегодня что-то обсуждать.
– Поэтому пусть она сегодня не звонит?
– Да, – сказал я. – И, пожалуйста, все остальные переговоры – тоже завтра.
Но только положил трубку, как снова раздался звонок. Я почти был уверен – это Катя. По продолжительности звонков было понятно и другое. Она только что набирала мой номер – было занято, но я дома, и, значит, чем дольше буду не отвечать, тем подозрительнее это будет выглядеть.
– Гордеев, – сказала Катя охрипшим голосом. – Ты где был?
– Во-первых, здравствуй!
– Привет, – ответила она. – Так ты мне все-таки объясни… Я целые сутки звоню, как последняя дура, ты не отвечаешь… – ее голос дрогнул. – Опять оперативно-розыскные мероприятия?
– Вроде того, – промямлил я. – Ни минуты свободной.
