Наталья Никольская - Умереть и не встать
Я кинулась к сестре.
Она слабо шевельнула губами, произнеся что-то похожее на «слава богу».
– Все будет хорошо, милая! – облегченно проговорила я, поднимая ее на руки, но Ольга уже не слышала моих слов.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ (ОЛЬГА)
Очнулась я на Дрюниной постели, укрытая теплым ватным одеялом. Несмотря на то, что на улице стояла неимоверная жара, меня всю трясло. И вообще было очень паршиво: во рту сухость, голова кружится, перед глазами возникают какие-то фиолетовые круги…
Я попыталась встать с постели, но почувствовала сильнейшую слабость и приступ тошноты, и со стоном повалилась обратно на кровать.
– Лелечка, ты как? – в проеме появился Дрюня Мурашов со стаканом воды в руках.
– Плохо мне, Дрюнечка… – прошептала я. – Что со мной случилось?
– Не знаю… Ты ко мне постучала, я открыл, ты мне прямо в руки свалилась. И сознание потеряла. Я тебя быстренько на кровать перенес, одеялом накрыл, за водой побежал… Захожу вот – а ты немного очнулась…
Немного очнулась… Как хорошо звучит.
– Что-нибудь случилось, Леля? – тихо спросил Дрюня, подсаживаясь ко мне и обнимая за плечи.
Я не выдержала и зарыдала. Просто сотрясалась, задыхалась, колотилась от слез, сжимаемая Дрюниными руками. Он только гладил меня по спине, ни о чем не спрашивая.
Постепенно я стала затихать, конвульсиии, сотрясающие мое тело, становились тише и реже. Придя в себя, я теснее прижалась к Дрюне и стала рассказывать, в какое дерьмо попала.
– Ну дела-а-а… – протянул Дрюня, выслушав меня. – Вот это номер! Да, Лелька, попала ты…
– Что ты причитаешь? – подняла я на него распухший нос. – Посочувствовал бы лучше, сказал, что дальше мне делать…
– Так а я равзе не сочувствую? – всплеснул руками Дрюня. – Чем же я занимаюсь? Я, как увидел, что ты упала, сам чуть не гыпнулся! Ты же даже когда выпьешь лишнего, никогда так не падаешь. А тут… Короче, живи пока у меня. Домой тебе идти нельзя. Сколько хочешь, столько и живи.
– Спасибо, Дрюня! – я ткнулась носом в его худое плечо.
Потом подняла глаза и спросила:
– А если Лена приедет? Что она подумает?
– А что она подумает? Она же знает, что мы друзья! Я ей все объясню, она поймет. Да не бери ты в голову! Нашла о чем думать, о ерунде какой-то! Лена все-таки умная женщина, с понятием. Не переживай. Ты это… Леля… Выпить не хочешь? – осторожно спросил Дрюня.
– Нет! – меня аж передернуло. – Нельзя мне. Мне сейчас надо трезвую голову иметь, а она и так у меня как… мешком тюкнутая.
– И молодец! – сразу же одобрил Дрюня. – И правильно. Я просто подумал, что, может быть, граммов сто не повредят…
– Нет! – решительно повторила я. – Ни за что!
– Тогда ты это… Лель, поспи немного, а? Может, полегче станет. Сильно тебе плохо, да?
– Сильно… – тихо ответила я, опускаясь на подушку. – Спасибо за все, Дрюня.
– Да что ты, что ты! – замахал на меня руками Андрей. – Разве ж я тебе не друг? Эх, Леля! Ладно, спи давай! – он поплотнее укрыл меня одеялом и тихо вышел из комнаты.
Милый, славный Дрюня. Хоть и паразит, конечно, порядочный!
Проснулась я, когда в комнате было совсем темно. Но показалось мне, что спала я недолго. Но чувствовала себя гораздо лучше. Я даже смогла подняться и встать с постели.
Выйдя в кухню, увидела Дрюню, сидевшего за столом и пившего всего-навсего чай.
Увидев меня, он встрепенулся и радостно заулыбался.
– Получше тебе? – спросил Дрюня. – А чего вскочила? Могла бы спать еще!
– Да нет, я, пожалуй, посижу. Дрюня… Я вот о чем хотела попросить. Ты не мог бы позвонить Полине? Ну сказать ей, что я у тебя, чтобы она не так волновалась. И узнать, какие там новости. Наверняка Полина уже в курсе.
– Так это… У меня ж телефона нет… – растерянно сказал Дрюня.
– Ну а что, автомат нельзя найти? – накинулась я на него. – Еще скажи, что у тебя жетона нет, как будто я не знаю, что ты всю жизнь со спичкой звонишь!
Суровый тон всегда действовал на Дрюню лучше всего: он начинал защтщаться и тут же что-то делать, чтобы оправдать себя.
Вот и сейчас Дрюня молча поднялся, одернул шорты, в которых ходил только по огороду, и ни слова не говоря, вышел на улицу.
Я осталась одна, и буквально через несколько секунд почувствовала, как мне страшно. Страшно находиться одной. Хотелось выбежать куда-нибудь, лишь бы рядом были люди.
Не выдержав, я вскочила и побежала во двор. Походила по нему, потом подошла к калитке, открыла ее и выскользнула в переулок. Необдуманный поступок, конечно, но в тот момент я не могла иначе: мне было очень страшно.
В начале переулка появилаь чья-то фигурка. Она приближалась ко мне, и вскоре я поняла, что это… Хельга! Она заметила меня и помахала рукой, ускоряя шаг.
Она уже почти бежала ко мне, схватила меня за руку и быстро заговорила, тяжело дыша:
– Оля! Слава богу, что я тебя нашла! Собирайся скорее, милиция сейчас будет здесь! Точно тебе говорю! Они уже едут.
– Как – милиция? – пролепетала я. – Откуда?
– Оттуда! – Хельга тянула меня за руку. – Они были у меня, расспрашивали о тебе! Ты знаешь, что у Вероники в руке нашли цепочку твою?
– Что-о-о? – я вытаращила глаза. Час от часу не легче! Н-да, теперь я попала конкретно.
Непроизвольно я схватилась за шею. Золотой цепочки, подаренной мне Полиной, не было! Боже мой, когда же я успела ее потерять? И как она оказалась в руках у Вероники?
– Поехали скорее! – тащила меня Хельга.
Я совершенно утратила способность соображать и послушно бежала за ней. Только бы подальше отсюда, от этого места, куда с минуты на минуту нагрянет милиция!
Мы выбежали из переулка и сели в белые «жигули», стоявшие у обочины. Вдали мелькнула длинная фигура Дрюни Мурашова, но я уже не могла уделять ему время.
– Куда мы едем? – спросила я у Хельги, трясясь от страха. Меня снова начало подташнивать, во рту появился какой-то отвратительный привкус.
– В одно место, тут недалеко, – сцепив зубы и следя за дорогой, ответила она. – О нем никто не знает, можно спрятаться.
Я умолкла, потому что говорить мне было трудно: похоже, у меня от всех этих треволнений начинался жар. Язык казался огромным куском разбухшей ваты, которой заткнули мне рот. Опять подступила слабость. Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
– Вылезай! – услышала я вскоре голос Хельги словно откуда-то издалека.
Я с трудом вышла из машины и увидела небольшой домик, в одиночестве стоявший в каких-то посадках.
– Пошли, – потянула меня Хельга.
Я последовала за ней, поднялась по ступенькам, спотыкаясь на каждой. Хельга сильной рукой поддерживала меня.
В центре комнаты стоял стол с двумя стульями, на один из которых я в изнеможении опустилась.
Хельга протянула мне стакан воды и накапала туда несколько капель из пузыречка.
– Что это? – равнодушно спросила я. Мне хотелось лечь и уснуть.
– Успокоительное, – ответила Хельга. – Тебе нужно прийти в себя. Все будет хорошо, успокойся.
Я мотнула головой и послушно выпила жидкость, даже не ощутив ее вкуса.
Хельга присела на стул напротив меня и принялась наблюдать за мной.
– Что ты так смотришь? – спросила я, чувствуя, как слабость становится все сильнее.
– Смотрю… Смотрю, как ты умирать будешь… – сказала вдруг Хельга, улыбаясь во весь рот своими великолепными белыми зубами.
– Что? – я даже не поняла, в чем дело. – Что ты сказала?
– Что слышала! – грубо ответила Хельга. – Из-за тебя все, дрянь паршивая! Как хорошо мы могли зажить с Вероникой, если бы ты не влезла! Откуда ты только появилась на свадьбе, однокурсница хренова!
– Я не… – попыталась возразить я, но не смогла – язык просто заплетался.
– Молчи! – крикнула на меня Хельга. – Я все так здорово придумала, а ты все испортила! И Вероника хороша – наняла частного детектива! Дурочка! Эх, знать бы заранее! Вот за это и сама поплатилась!
– Хельга, ты убила Веронику? – в ужасе прошептала я.
– Конечно, я, – усмехнулась она. – Но это было уже не по плану. Я не собиралась ее убивать – Господи, девочку мою! Но она сама все испортила. И убить ее было необходимо. Мне уже не о деньгах пришлось думать, а о собственной шкуре. Я же знала, что она проболтается тебе про нас с Вадимом.
– Что? – я толком ничего не понимала. – Вадима ты тоже убила? В сговоре с Вероникой?
– Да нет! – скривилась Хельга от моей тупости. – О чем можно было сговориться с этой трусишкой? Я все придумала! – она стукнула себя кулаком в грудь. – Я промолчала, когда Вероника, пряча глаза и постоянно извиняясь, сообщила мне, что выходит замуж за Никиту. Я молчала и усмехалась про себя. Я знала, как все сделать, чтобы это пошло нам на пользу. Сиди, сиди, – прикрикнула она, видя, что я хочу подняться – я почувствовала посдтуп тошноты. – У меня еще есть время до того, как ты умрешь. За это время я вполне успею тебе все рассказать – так, ради интереса. Ты посмотришь, как все здорово замышлялось. Так вот. Я не стала убивать Караваева – нет, зачем? Я решила сыграть по-другому – убить Кадочникова. Признаться, он мне здорово надоел за последнее время. А на Никиту перевести стрелки. Таким образом, его сажают, а Веронике остаются и квартира, и машина, и деньги – он же все на нее оформил, это я ее научила перед свадьбой, как сделать лучше. И зажили бы мы с ней припеваючи. Только нужно было бы несколько раз повторить ей на ушко: «Вот видишь, я же тебя предупреждала, что все мужики козлы. И этот такой же. Ну зачем они нам?» Вероника – она податливая была, внушаемая, что хочешь можно было ее заставить делать. И все было бы нормально, но тут влезла ты. И стала интересоваться жизнью Вероники, Кадочникова, Караваева… Вероника знала о том, что Вадим любил меня. И знала, что никогда он не получит взаимности – я вообще не могу любить мужчин. Он страдал, конечно, и никак не мог в это поверить. Много раз пытался поговорить со мной, даже в постель затащить. В конце концов мне все это надоело, и я решила одним махоа покончить со всем. Я сказала Вадиму, что согласна с ним встретиться на квартире у Никиты. Он ошалел от радости, взял ключ, поехал туда… Там я его ножичком и… Я булавку Никитину я у него из шкафа сперла из Вероникиной квартиры. Я же там как у себя дома, Вероника никогда бы на меня не подумала, хотя я давным-давно сделала дубликаты ключей от обеих квартир.
