Наталья Никольская - Умереть и не встать
– Здравствуй, мое солнышко! – с улыбкой поприветствовала она меня, целуя в щеку. Я всегда знала, что бабушка любит меня больше всех.
– Здравствуй… – я крепко обняла ее и прижалась.
Бабушка сразу поняла, что со мной что-то не так. Она легонько приподняла мой подбородок и заглянула прямо в глаза мудрым пристальным взглядом.
– Что случилось, детка? – тихо спросила она.
– Ах, бабуля! – я не выдержала и расплакалась, поняв, что Ольги здесь нет.
– Успокойся, детка, пойдем-ка я тебе кофе сварю. Ну-ну, не надо уж так. Неужели это моя сильная девочка так плачет? Никогда бы не поверила.
– Ах, бабушка, – качая головой, проговорила я. – Иногда мне кажется, что я совсем не сильная, а просто маленькая, беспомощная девчонка, которая не знает, как ей поступить…
– Ну, это бывает у всех, – бабушка обняла меня за плечи и повела в кухню. – Эмоции необходимо выплескивать. Ты просто устала. Наверное, многое навалилось в последнее время, да, детка?
Я только кивнула. Бабушка усадила меня за стол и поставила вариться кофе.
– Тетя Поля! Тетя Поля! – послышался детский крик, и из комнаты вылетели Артур и Лиза. Они подскочили ко мне и одновременно стали забираться на колени.
– Ох, ну сколько раз я вас просила не называть меня «тетя Поля»! – смеясь и целуя по очереди пухлые щечки, проговорила я. Вид счастливых детей меня немного успокоил.
– А где мама? – задала Лизонька вопрос, которого я больше всего боялась.
– Она скоро придет, – мягко ответила я, поглаживая Лизины русые волосы. – Все будет хорошо.
– Милые, у Полины ко мне серьезный разговор, вам он будет неинтересен, поэтому идите в комнату, – сказала Евгения Михайловна, и малыши тут же послушались. Они вообще великолепно ладили с Евгенией Михайловной, называя ее любимой бабушкой, хотя для них она была уже прабабушкой. В роли нелюбимой бабушки выступала Ираида Сергеевна.
Когда мы остались одни, Евгения Михайловна спросила:
– Ну так что у тебя произошло?
Я глубоко вздохнула, потом резко выдохнула и рассказала бабушке все-все с самого начала.
– И теперь я просто не представляю, что мне делать, бабуля, – призналась я, помешивая ложечкой свежесваренный кофе.
– Прежде всего успокоиться, – рассудила бабушка. – История, конечно, неприятная, но не безвыходная. И надо заниматься тем же, чем ты занималась до того, как узнала об Оле.
Я вопросительно посмотрела на бабушку.
– Ну, ты ведь занималась расследованием? Вот и продолжай. Оправдать Олю можно, найдя настоящего убийцу. Насколько я поняла, Олю просто подставили. Вот и ищи, кто бы это мог сделать. Правда, теперь тебе придется труднее: одна ведь ты осталась. Но зато каков стимул: сестра в беду попала.
– А как же… А как же Оля, бабушка? Ведь ее нужно искать?
– Ты знаешь, я думаю, что она сумеет о себе позаботиться. Не настолько уж она беспомощна, как тебе кажется. Но искать, конечно, надо. Найдется, не волнуйся.
– Так, значит, чем я собиралась заниматься до того, как поехала к Веронике? – принялась вспоминать я. – Планировала побеседовать с Караваевым.
– Вот и говори, – кивнула бабушка. – А паниковать не надо.
– Так, решено, – я вскочила с места. – Я убегаю, бабуля, как освобожусь – обязательно позвоню. Пока!
– Счастливо, солнышко, – улыбнулась мне она.
Я не выдержала и повисла у Евгении Михайловны на шее.
– Бабуля, бабуля, какая ты у меня замечательная! – с нежностью проговорила я. – Спасибо тебе!
На улице я села в машину и поехала к Жоре.
Майор Овсянников находился в своем кабинете и имел весьма утомленный вид. Я, запыхавшись, влетела к нему в кабинет и, едва переведя дух, выпалила:
– Жора! Срочно сделай мне это!
– Ты о чем? – недоуменно поднял взгляд от своих бумаг Жора. Потом во взгляде его появилось любопытство, а затем надежда.
Жора даже поднялся из-за стола и подошел ко мне, взяв за руку.
– Да я не о том! – с досадой отмахнулась я, вырывая руку. – Вечно у тебя одна херь в голове! Мне необходимо встретиться с Караваевым сегодня!
– Поля, Поля, – разочарованно начал Жора, но я зажала ему рот ладонью и продолжала атаку:
– Это необходимо, пойми! Ольга же неизвестно где! Ты представляешь, как ей сейчас страшно? А кто, кроме Караваева может пролить свет на это дело? И вообще, я думаю, что теперь его можно отпустить: ведь ясно же, что это не он! Раз произошло еще одно подобное убийство, пока он находился в СИЗО, значит, убийца кто-то другой!
– Поля, не все так просто, – Жоре наконец-то удалось освободить рот.
– Что, его не выпустят?
– Не знаю, – искренно ответил Овсянников. – Пока не знаю. Может, да, а может, нет.
– Но мне необходимо с ним поговорить! – в отчаянье закричала я. – Господи, Жора, ты остался моей последней надеждой, неужели ты меня предашь? Ну что тебе стоит! Ведь сейчас, я думаю, тебе даже легче будет все это оформить! Ну, сказать там, что открылись новые обстоятельства и все такое – это же правда! Срочно необходима очная ставка, следственный эксперимент или что там еще у вас есть – ведь целый арсенал всяких терминов! В конце концов, ты Старший следователь УВД Тарасова или нет?
Я думаю, что из всех приведенных мною аргументов сработал именно последний.
Жора сразу как-то подобрался и одернул полы пиджака.
– Жди здесь! – строго сказал он мне, выходя из кабинета.
Я послушно плюхнулась на стул.
Слава богу, кажется, Жора сдался. Только бы ему удалось все устроить! Впрочем, в ээтом можно было не сомневаться: уж Жора-то со своими всегда мог договориться, просто больше ломается, цену себе набивает.
Жора вернулся примерно через полчаса, за которые я успеда выкурить три сигареты.
В руках он держал какой-то листок.
– Пошли! – ответил он на мой немой вопрос.
Я тут же встала и пошла за Жорой.
Мы вышли на улицу и сели в машину. Жора сам повел ее. Доехали мы до серого, унылого здания. Я тут уже бывала по такого же рода делам.
– Вид у тебя, конечно, – произнес Жора, качая головой и осматривая мои шорты.
– А что? – возразила я. – Вполне приличный вид. Шорты спортивные, невызывающие. У цивилизованных людей, между прочим, это главный вид одежды летом!
– Ладно, Жора только рукой махнул. – Чего уж теперь. Так, Поля, теперь слушай меня внимательно. У тебя будет двадцать минут, не больше. Я прошу тебя – не болтай лишнего. На всякий случай я буду рядом.
– Жора, мне нужно наедине! – я умоляюще посмотрела на бывшего мужа. – Ну, как я смогу вызвать его на доверительную беседу, если рядом будешь торчать ты?
– Что? – даже Жора офонарел от такой наглости.
– Ничего, ничего, – быстро стала заглаживать я свою вину. – Но я все равно считаю, что без тебя наш разговор будет продуктивнее.
– Нет уж, милая! – решительно возразил мне Овсянников. – Ничего не выйдет. Я не имею права оставлять тебя там с ним наедине.
– !!!!! – больше я ничего не смогла сказать.
– Ну… Возможно, я выйду на минутку покурить… – куда-то в сторону сказал Жора и тут же добавил:
– Но только на минутку!
Я и за это была благодарна.
Никита Караваев был высоким, широкоплечим мужчиной лет тридцати, довольно симпатичным. То, что он высок, быол видно несмотря на то, что Никита сидел на стуле. За какой-то решеткой.
Мы с Жорой сели напротив него, и я приготовилась задавать вопросы. Но только тут поняла, что совершенно не представляю, как это делать! Здесь нужно было поначалу задавать не четкие, конкретные вопросы, как я умею и люблю делать, а постараться расположить к себе собеседника, сделать так, чтобы он раскрыл перед тобой свою душу, а это уже по Ольгиной части. Не зря я хотела возложить на нее свою миссию. Но Ольги нет, и как раз ради нее…
– Никита, вы хотите помочь самисебе и еще одному человеку? – решительно начала я.
Караваев удивленно на меня посмотрел и сказал:
– Мне больше нечего добавить. Я уже все сказал.
– Никита… – мягко проговорила я. – Следствие же знает, что вы говорите неправду. Вернее, вы скрываете истину. Почему вы не назовете имя человека, который назначил вам встречу? Признаюсь вам честно: я убеждена, что именно так оно и было, что вы не выдумали этого человека, но почему вы молчите? Скорее всего, вы его выгораживаете, но подумайте: этот человек может быть убийцей!
– Я все это уже знаю, я думал над этим сотни раз, но повторяю: мне больше сказать нечего, – раздраженно сказал Караваев.
Он отвернулся и стал смотреть в другую сторону.
«Так-так-так», – проговорила я мысленно, успокаивая себя.
– Послушайте, но ведь вы губите свою жизнь! – горячо принялаьс я убеждать Караваева снова. – Ради чего вы это делаете? Кого вы защищаете? Кого выгораживаеете?
– Я никого не выгораживаю! – вспылил вдруг Никита, который показался мне очень выдержанным. – Я не собираюсь никого оправдывать! Но говорить больше ничего не буду! И перестаньте спрашивать у меня одно и тоже! Интересы своей семьи я защтщаю сам, уж как могу! – Последняя фраза прозвучала у него как-то смазанно, видимо, непроизвольно вырвалась.
