Марина Серова - Не буди во мне зверя
Поэтому ты наверняка понимаешь, как тщательно мы готовились к этой операции и какие силы в ней были задействованы.
Мы не знали главного — где находится противник, и поэтому у нас были связаны руки. Ни опросы пострадавших, ни самые совершенные технические средства не продвинули нас в этом направлении ни на шаг.
Стало понятным, что мы имеем дело с принципиально новым для нас видом подрывной деятельности, и у многих уже опустились руки.
Казалось, мы испробовали все известные ранее способы и зашли в тупик.
Когда я подключил к этой работе тебя, — Гром снова улыбнулся, — мало кто верил, что ты сможешь что-нибудь изменить.
Но опыт работы с тобой уже неоднократно доказал…
При этих его словах мои губы невольно растянулись в широкой улыбке.
— Да, должен признаться, ты иногда добиваешься успеха там, и главное — такими методами, которые другому и в голову бы не пришли. И часто меня эти методы, — он прокашлялся, — мягко говоря, озадачивают. Но, как говорится, победителей не судят. Более того, их награждают. Но об этом чуть позже.
Неожиданно Гром сменил интонацию и на несколько минут стал таким, каким я знала его много лет назад, когда он еще не был генералом и руководителем сверхсекретного отдела, а был моим боевым товарищем. С тех самых пор мы на «ты», и в те времена он позволял себе менее деликатные выражения по поводу моих «методов».
— Знаешь, я за тебя очень боялся. Правда. И решил подстраховаться…
Я насторожилась.
— Что за подстраховка? — насупившись, спросила я.
Я терпеть не могу этих громовских штучек, когда он припасает в рукаве козырной туз, и я не раз на него по этому поводу злилась. Не люблю оставаться в дураках.
— Собственно говоря, с этой подстраховкой ты проездила целый год, только раньше мы ее не использо — вали.
— Гром, ты специально выводишь меня из себя?
— Ну, хорошо. В твоем «Ягуаре» с самого начала был поставлен…
— Как? — возмутилась я. — И там был «жучок»?
— Не совсем. — Он посмотрел на меня хитрющим взглядом и добавил: — Хотя и «жучок» тоже.
— Господи, — прорезался у меня голос от возмущения, — а у меня в туалете, случайно, нет скрытой ка — меры?
— В туалете — нет, — авторитетно заявил Гром, но не выдержал и рассмеялся. — Слушай дальше. Или тебе уже неинтересно?
И я вынуждена была заткнуться.
— Так вот. На твой автомобиль был установлен маячок, но не обычный, а такой, за которым можно следить из космоса.
— Кошмар какой…
— Но, как ты понимаешь, следить за всеми твоими передвижениями у меня до сих пор не было нужды. А тут мы решили тебя немного «попасти». На всякий пожарный…
А когда ты неожиданно сорвалась среди ночи из Москвы и прокатила больше тысячи километров — тут уж мы не упускали тебя из виду ни на минуту.
Теперь до меня стало доходить, каким образом Грому удалось отыскать центр, и мне стало не до мелких обид.
— И я привела вас прямо к самому Губошлепу? — попросила я удостоверить свою догадку.
— К кому? — не понял Гром.
— К Губошлепу, — смутилась я. — Мы так его называли в училище.
— К сожалению, он оказался далеко не губошлепом, — снова нахмурился Гром, вспомнив о том, что сам обучал своего будущего противника. — Ну да ладно. А уж когда ты остановилась посреди леса в самой что ни на есть глухой части…ской области — тут было о чем призадуматься.
Он немного помолчал, видимо, заново переживая волнение тех дней, а потом продолжил:
— Мы за эти годы тоже кое-чему научились. Не только Губошлепы… И благодаря этому проследили весь твой путь до центра и сняли на пленку с помощью того же спутника его территорию и даже систему охраны — как-нибудь обязательно покажу тебе эти снимки.
Ну… а остальное, как говорится, дело техники.
Нам оставалось выбрать время и способ захвата объекта. О нем я тебе рассказывать не буду, ты и сама когда-то принимала участие в подобных операциях.
Хотя на таких вертолетах тебе летать не приходилось. Тогда их еще просто не существовало в природе.
Это что-то потрясающее, — искренне оценил он свою новую технику, а он знал в ней толк, и удивить его было непросто. — Эффект неожиданности, на который мы рассчитывали, сработал, но все бы оказалось не так просто, если бы противник употребил свое главное средство защиты. А использовать его ему не удалось, — сказал он с загадочным видом, и я снова насторожилась.
— О чем ты, Гром?
— Да все о том же. Ну, как, скажи на милость, тебе удалось забаррикадироваться в момент начала атаки в центре управления системой обороны?
— В каком центре? — не поняла я. — Я заперлась в кабинете Губошлепа…
— А как ты полагаешь, почему он так стремился туда попасть?
— Я думала, чтобы воспользоваться подземным ходом, — честно призналась я.
— Может быть… Но, думаю, у него на уме было совсем другое. То есть он, конечно, ушел бы. Но в его кабинете помещался пульт управления системой обо — роны, в которой пока еще не разобрались наши спе — циалисты, но уже сейчас они уверены: если бы она сработала — никто, кроме него, оттуда бы живым не выбрался. Так как же тебя угораздило это сделать?
— Так вышло, — растерянно пожала я плечами, поскольку сообщение Грома совершенно меня ошело — мило.
— Ну вот как с тобой после этого разговаривать? — развел руками Гром. — Кстати, а чего ты сама-то в этот подземный ход полезла, до сих пор не пойму.
— Так я же не знала, кто напал на центр.
— Так ты… — вытаращился на меня Гром. — Даже не поняла, что происходит?
— Откуда же я могла знать?
Гром начал хохотать, и скоро от смеха слезы полились у него из глаз.
Это было так заразительно, что я тоже рассмеялась.
Заведующий отделением, услышав наш хохот вперемежку с моим кашлем, настолько перепугался, что в ту же минуту моего гостя выгнал.
* * *Вот, собственно говоря, и вся история.
Осталось рассказать, что произошло со всеми остальными ее участниками.
Упомяну лишь о тех, с кем в ходе выполнения задания мне пришлось встретиться лично.
Быстрее всех оклемалась Татьяна Ивановна, я уже видела ее по телевизору, она выглядит совершенно здоровой и снова, как и прежде, поносит своих противников с трибуны.
Илья Степанович тоже пошел на поправку, хотя события последних месяцев настолько повлияли на его мировоззрение, что у него пропало всякое желание заниматься политикой.
Липсанов пишет свои статьи и опять раскопал что-то сенсационное. На сей раз — из области финансовых махинаций высокопоставленных лиц. Поэтому его судьба может сложиться по-разному. Но это его стиль. И он знает, на что идет. Сама я с ним не виделась и скорее всего не увижусь уже никогда.
Большая часть сотрудников Губошлепа жива и невредима. Захват произошел практически без жертв, не считая нескольких охранников, которые погибли в перестрелке, и самого Губошлепа.
Но он покончил счеты с жизнью самостоятельно. На глазах у наших ребят он принял что-то сильнодействующее и скончался через несколько секунд.
Умерла и та женщина, что своей внешностью напомнила мне колдунью. У нее отказало сердце, и она отошла в мир иной в санчасти следственного изолятора.
Остальные отделались легкими ранениями и теперь довольно охотно дают показания. И высказывают желание продолжить свою деятельность во благо людей и государства.
Следователям удалось выйти и на ту организацию, что финансировала центр, и несколько крупных олигархов могут оказаться в результате на скамье подсу — димых.
Но это дело будущего.
Следствие только началось, и работы у следователей непочатый край, так что результатов мы дождемся не скоро.
Не могу не сообщить еще об одной загадочной и совершенно необъяснимой истории, о которой мне самой стало известно лишь несколько дней назад.
Когда в моих отчетах Гром нашел описание деятельности Светы, то попытался понять, кого я имею в виду. Ни среди арестованных, ни в списке пострадавших ее не оказалось. И никто из ее бывших сотрудников не мог сообщить по этому поводу ничего путного.
Она просто исчезла, как сквозь землю провалилась.
Выходит так, что последней ее видела я. Она ушла от меня рано утром, и до самого штурма ее никто не видел. И после — тоже.
И я не знаю, что по этому поводу думать. В голову лезет всякая белиберда, но сколько-нибудь убедительной версии у меня нет.
И, честно говоря, меня это волнует. Я вспоминаю ее почти каждый день и очень бы не хотела, чтобы она опять попала в чьи-то нечистые руки. С ее полным пренебрежением к понятиям добра и зла.
Признаюсь, она произвела на меня сильное впечатление и ее судьба мне не безразлична. А может быть, во мне говорят родственные чувства… Если на секунду поверить ее словам.
Но у меня такое ощущение, что мы еще встретимся.
