Татьяна Эльдарова - Свояченица
- Ты подкидыш, что ли? - Маринка сразу проявила к нему неподдельный интерес.
- Почему это подкидыш? - не обиделся парень и гордо сообщил страшную тайну: - У меня отца убили, а мама - Граф Монте-Кристо!
"Совсем сдвинутый!" - подумала девчонка, на всякий случай с опаской отодвигаясь подальше.
Мальчишка понял это движение по-своему:
- Да ты не бойся! Я не вшивый! Я их на раз вывожу! - Он хотел поделиться опытом, но не успел.
- Юрка! - на обрывистом берегу сверху ему махал с мотоцикла какой-то взрослый. - Давай сюда, а то мне через полчаса экскурсию вести, да и мама волнуется.
- Иду, дядь Саш! - звонко крикнул парень и быстро сказал: - приходи в здешний музей, там есть такая графика - отпад! Заодно и договорим. Мальчишка сорвался с места и закончил на бегу: - А то жалко, если постригут!..
Марья Павловна доедала аппетитную, но подсохшую ватрушку, запивая "пиквикским" чаем из пакетика. Стол уже был застелен турецкой клеёнкой, на тумбочках красовались полиэтиленовые ажурные салфетки и две пластмассовые тарелки. Туда она побросала свои с дочерью щетки и заколки для волос, небольшое настольное зеркальце, минимальный набор косметики. Тефалевый чайник и кружки разместились на столе. Капитан Луканенкова, несмотря на свою "неженскую" профессию, любила домашнюю обстановку, хорошую косметику и современные вещи, удобные в применении.
Маринка вбежала в номер и сразу же повела носом:
- Я тоже хочу!
- Кто мешает? Присоединяйся? дочери. Где тебя носили пути-дороги? Марья Павловна с подозрением поглядела на потемневшую влажную голову девочки. - Купалась без мамки, нахальная девчонка!
- Мам, да ведь там полно народа, совершенно безопасно! И вода очень тёплая.
- Ну что ж, чаю испьем и поведешь меня на экскурсию, раз ты здесь уже старожил. Ох, ну как всегда! Ты не Луканенкова, а Безручко! - (Маринка пролила чай на клеёнку).
Та сразу нашлась:
- Это я-то Безручко? А кто сломал замок у чемодана?!
Марье Павловне было лень ругаться, но дочь слишком громко прихлёбывала горячий чай, поэтому ещё одно необходимое замечание она всё-таки отпустила:
- Не жлюкай! Тебя никто не гонит!
- Мам, я ведь на экскурсию опаздываю!
Мать округлила глаза, потеряла равновесие и с размаху села на кровать.
- Меня один мальчик пригласил! - скромно-томно потупила глаза дочь. А потом, отвечая на посыпавшиеся неотвязные вопросы, "раскололась"...
- Да-а, - протянула Марья Павловна. - Ну и прыть! Я в твои годы!.. Нет правильно Вовка ругается: есть дети - безотцовщины, а ты у меня самая настоящая безматеринщина! Ничего себе, - продолжала возмущаться она, - на полдня оставила, а она уже себе ухажера завела из местной интернатской шпаны!
- Ну мам, что ж тут такого: подумаешь, на экскурсию пригласил! И вовсе он не шпана, - защитила нового приятеля девочка, - нормальный пацан.
Марья Павловна решительно расправила бретельки купальника и потянулась к сарафану:
- Никуда ты не пойдёшь... По крайней мере, без меня, - добавила она, увидев вытянутое и одновременно надутое выражение лица дочери. - Посмотрим на твоего нормального пацана!..
Маринка вышла из номера под материнским конвоем.
* * *
Анна не находила себе места.
Алексей до сих пор не вернулся.
Вернее, утром-то он пришел, сказал, что поставил BMV на место. Но из их затеи ничего не вышло: когда Пышка обнаружила, что машиной кто-то попользовался, сотрудники-доброжелатели вызвали милицию, несмотря на её возражения (мол, слава Тебе, Господи, - не угнали же). Поэтому он ретировался.
Вскоре зять укатил на "ниве" в Рязань: заправить баки горючим и выяснить, нет ли новостей от Рустама.
Вдобавок, куда-то запропастились и сын, и Трегубов...
Юрку к сестре утром не пустили: сказали, что не совсем здорова и ещё спит. А Саша наверх поднялся, поздоровался издали и передал в корзинке ягоды, которые насобирал в бору: землянику вперемешку с черникой.
Потом он с Юрой до обеда сидел в мастерской, потом они долго возились с мотоциклом, а когда наладили - оседлали его и - с концами!
Анна помогла Кате умыться, намазала остатками волшебной мази Жены Рустама, а потом решила воспользоваться уроками Евгении Осиповны, потренировавшись на Катином лице.
Анна накладывала грим на синяки и ссадины, говорила о ничего не значащих вещах до тех пор, пока девочка, внимательно глядя на неё, не спросила:
- Мамочка! Ты не расскажешь мне, где ты сама была всё это время?..
Не отпускала глазами.
Анна спросила:
- Скажи мне, что ты об этом знаешь?
Оказалось - то же, что и Юрка. И как он, Катя не верила в то, что её мать - убийца отца.
Потом последовали всё более настойчивые вопросы о жизни без свободы. Мать даже обрадовалась тому, что Катя как будто начала из бессловесного бревна превращаться в деревянную куклу. Девочка внимательно слушала рассказ о материнских испытаниях.
- Родная моя! - тихо говорила Анна, заметив слёзы на глазах дочери. Для меня эти годы будут - ничто, когда я найду вас всех. Главное, мы живы. Ты поправишься, заживут твои болячки, ты постепенно станешь забывать всё, о чём я тебя спрашивать не буду, пока сама не захочешь рассказать...
Катя и раньше казалась старше своих сверстников, потому что всегда была открыта к состраданию. Разглядывая в зеркале своё лицо, не очень умело разукрашенное матерью, она уже думала не только о себе, но больше - о страданиях, которые достались на долю Анны.
- Мамочка... скажи, как мне это вынести?.. Как ты сумела... выдержала?.. Если не хочешь - не надо...
Анна задумалась, затем вытащила из сумки "Записки у изголовья".
- Вот, детонька, посмотри... У меня там была эта книжка.
Женщина, непонятно сколько лет "коптившая небо", одетая в безразмерное пестрое платье и телогрейку, снова встала перед глазами... Она обеими руками прижимала к себе истрепанный том. Анна могла тогда бесцельно часами разглядывать окружающих её в КПЗ представительниц "лучшей половины" человечества. Затертая книжка никак не вязалась с обликом соседки по камере.
Сокамерница чуть приоткрыла книгу в привычном месте и, не впуская в неё даже взгляда Анны, прочитала:
"Мне нравится, если дом, где женщина живет в одиночестве, имеет ветхий, заброшенный вид."
Странная женщина любовно погладила корешок:
- Она заметила это ещё десять веков назад! Удивительно! Значит, проблема одиноких дам актуальна в любом месте мира и в любом временном состоянии...
Все то время, пока они соседствовали, Анна уходила из грязного настоящего в прошлое, таинственное и простое...
Кто знает, вдруг записки одинокой японки помогут и её девочке справиться с бедой.
Раскрыла, где раскрылось.
"Хозяйственная служба при дворе, что ни говори, дело хорошее. Для женщин низкого происхождения нет ничего завиднее. Но такое занятие вполне годится и для благородных дам. Лучше всего подошли бы хорошенькие молодые девушки в красивых нарядах. Но зато дамы чуть постарше знают все правила этикета и держатся так уверенно, что глаза на них отдыхают."
Анна грела на газовой конфорке потрясающий - судя по запаху - куриный бульон, крошила туда овощи, нарезала салат (отметив машинально, что руки не отвыкли за столько лет от привычной домашней работы).
Потом с ложечки, как маленькую, кормила дочь, радуясь каждому проглоченному Катей куску. Она ловила на себе взгляд и жалкую гримаску перекошенного лица, стремившегося порадовать мать улыбкой. Сердце убивалось насмерть всякий раз... После обеда Катя опять уснула.
"Как взволновано твоё сердце, когда случается кормить воробьиных птенчиков."
Анна спустилась в горницу (перед уходом Саша свалил все видеокассеты в картонную коробку и поставил возле магнитофона, показав, как им пользоваться).
На скорости проматывая порнуху, фиксируя лишь те моменты, где в кадр попадали лица, вскоре она поняла, что таких пленок было немного. На двух кассетах мельком фигурировала крашеная дебелая женщина с перманентом. Она появлялась в кадре, неся за навесные ручки поднос, уставленный легкой закуской, и уходила, отвернув от зрителя лицо и оставив на красном ложе развлекающуюся пару. Все мало-мальски серьезные встречи, деловые беседы, светские рауты, и "расслабления" её непосредственного начальства проходили именно в подвале - под неусыпным оком работающей скрытой камеры. Хозяйка салона, вероятнее всего, собирала компромат для шантажа, поэтому Анне стало легко отсортировать серьезный материал, благодаря запомнившемуся навечно дивану.
"Вы думаете, что столь неблаговоспитанно ведут себя только люди низкого разбора, о ком и говорить-то не стоит? Ошибаетесь, и чиновные господа не лучше. К примеру, так вел себя третий секретарь императорской канцелярии."
При виде очередного кадра с ярко-красным пятном в центре, женщине через некоторое время стало плохо. Она откинулась на спинку стула, нажала паузу, на экране застыл стоп-кадр... Крупняком - лицо Алёны... Та страстно вцепилась в спину приподнявшего для удара зад мужика с синими жилами на голых ногах. Прилизанные гелем пряди волос на его затылке от возбуждения встали дыбом и перед видеокамерой бесстыдно предстала тщательно закамуфлированная лысина...
