Мила Бояджиева - Дар полночного святого

Ресторан — не лучшее место для изучения нравов. В любой среде имеются бандиты и аферисты, а есть и умненькие работяги, надрывающие пупок на любимом деле. Вот, как этот Михаил Сигизмундович. — Аня покосилась на сосредоточенный профиль своего спутника. — Ходит, думает! Под дождем, в темном парке, и даже не замечает, что стекают с зонта струйки прямо за шиворот его фирменного плаща».

— Спасибо, Анечка, что составили компанию и не мешали размышлять. Усадив девушку в машину, Михаил включил мотор. По запотевшим стеклам бежали блестящие капли.

— Приняли ответственное решение? — Осведомилась Аня.

— Как это ни смешно…

— Кажется, я тоже. Определила генеральную линию построения личной жизни.

— Странно, я трудился над тем же самым, активизировав все мыслительные резервы, — рассмеялся Михаил. — И знаете, что решил? — Он снова заглянул в Анины глаза. — Признаюсь: решил завтра подкараулить вас у лицея после работы. Вроде невзначай. Стыдно?

— Откровенно? Меня это не огорчит. Так как я решила, что гулять с вами под дождем мне даже приятно.

22

Каждый день серый «вольво» ждал Аню под канареечным ясенем. Они не договаривались о встрече накануне и поэтому сердце Ани всякий раз радостно ударяло, как от совершеннейшей неожиданности. Теперь они направлялись в центр старой Москвы, оставляли машину в каком-нибудь переулке и шли гулять, куда глаза глядят. Говорили мало, но все, что она узнавала о Михаиле, ей нравилось: парень из семьи технарей, учился в институте городского хозяйства, каждое лето проводил в стройотрядах — зарабатывал деньги то на гитару, то на строительство дома на садовом участке.

— Помешан я был на всяческих сооружениях. Едва ползать начал, уже из песка возводил «город будущего». А вот теперь, смотрите, Анечка, как вам этот шедевр? — Михаил указал на отреставрированный особняк за чугунной оградой в стиле модерн.

— Очень неплохо!

— Еще бы! Архитектор Щусев. Потом похозяйничали пролетарские буржуины, затем чиновничья номенклатура. Добро общественное — что можно, расхитим, остальное изгадим. А вот чинил все это я.

Потом ещё Михаил не раз показывал на разные дома — восстановленные и новые с гордым комментарием: «Тоже мой дом!».

Однажды Аня расхохоталась:

— Теперь мне понятно, почему вы предпочитаете бродить по улицам. Чужие строения раздражают. А в собственное пригласить неудобно.

— Это верно. На конкурентов либо злюсь за то, что хорошую возможность загубили, либо завидую, — ну, это если уж очень хорошо получилось. Поэтому все время рвусь к новым, как говорили, свершениям. Трудоголик. И вас за это люблю, Анечка. Заметил, как вы на своих занятиях выматываетесь, а без работы чахнете — даже лицо становится маленьким и тоскливым, как у брошенного щенка.

— Вот беда! А я-то думала, что выгляжу блестяще и радую притязательный мужской взгляд. Оказывается… Значит, как у брошенного щенка? — Достав пудреницу, Аня взглянула в зеркальце. — Правда, пора на Канарские острова. И аппетит страшный с вами нагуливаю — вчера полкастрюли борща в двенадцать ночи съела. Мать даже испугалась.

— Кретин, дубина! — Михаил закрыл лицо ладонями. — Таскаю голодную девочку по улицам и все хвастаюсь, хвастаюсь… Лучше бы повел в пиццерию.

— Неплохо придумано, оригинально. Но это в следующий раз. Вы уже должны мне два фанта — романс под гитару и тройную пиццу.

…Теперь она с волнением ждала вечера и того момента, когда впорхнет в распахнутую дверцу серого автомобиля. Однажды, быстро переодевшись в своем лицейском кабинете, Аня выглянула в окно — знакомого «вольво» на месте не было. А что если это не случайность и госпожа Венцова теперь трижды брошенка — Денисом, Карлосом, Михаилом?! О, Господи, она даже не знает его номер телефона! А если… Ведь с бизнесменами происходят такие страшные вещи. «Куда ж ты пропал, Миша? Ну, позвони хотя бы, позвони!» взмолилась Аня, впервые перейдя на «ты». И сразу стало ясно, как фальшиво и отстраненно звучало официальное «вы». Ведь Михаил знал о ней уже так много — даже о начале дружбы маленьких «сестричек», о влюбленности в Дениса, запутанных отношениях с Карлосом. За эти две недели молчаливый и не очень эмоциональный, он стал близок Ане. «Надо было потерять, чтобы оценить потерю», — зло сказала она себе, словно заслужила новое разочарование. В это же мгновение на столе зазвонил телефон. Поколебавшись, Аня подняла трубку.

— Ты ждешь меня? — вкрадчиво прозвучал особенный, глухой голос.

— Жду, — ответила Аня, счастливо закрывая глаза.

Наверно, в этом коротком диалоге было сказано больше, чем за все предшествующие дни. Или же он просто подвел черту: произошло то, что не могло не случиться.

Едва оказавшись вдвоем в машине, они бросились друг к другу в объятия, словно после долгой разлуки, и целовались до одурения, не замечая лицеистов, высыпавших во двор.

Потом куда-то ехали, молча, держась за руки. Даже когда Михаилу нужна была вторая рука, он хватался за руль, не отпуская Анину, прижимая её ладонь своею теплому ободу. Ехали долго, потом поднялись в лифте на последний этаж блочной башни в спальном районе, вошли в темную однокомнатную квартиру и долго стояли в крошечной прихожей, обнявшись, ощущая всем существом, что нет и не может быть на свете ничего лучше того, что случилось и должно произойти между ними.

Все было чудесно в ту ночь: ужинать на кухне, обернувшись в простыни, валяться на широкой тахте, видеть в темноте лишь огонек сигареты Михаила, лежащего рядом и держащего в охапке свою женщину.

В ту ночь было немало сюрпризов. Оказалось, что холодильник полон свежими деликатесами и, как нарочно, самыми любимыми. Аня грызла тонкие ломтики острой бастурмы и не могла оторваться от салата из крабов. Кроме того, горячим отбивным или антрекоту Михаил предпочел копченую курицу, приведшую Аню в кулинарный экстаз. А сладкое!.. Он старательно подготовился к встрече, и сделал это очень удачно. Итальянский торт со взбитыми сливками и ликером «Аморетто» можно было есть не останавливаясь.

Аня не просила его петь, — боялась разрушить очарование. Ей ещё не приходилось испытывать восторг от самодеятельных певцов и было страшновато за необходимость первой лжи — ведь хвалить она будет, каким бы ни оказалось его исполнительское мастерство. Михаил вспомнил про «должок» сам, снял со стены гитару, устроился в глубоком полуразвалившемся кресле и взял длинный, тающий в тишине аккорд. Аня закрыла глаза.

Михаил пел фантастически: проникновенно, естественно, виртуозно переходя от вокала к шепоту. Вот для чего судьба дала ему этот хриплый голос, немного тягучую напевную интонацию. Старые романсы следовали один за другим, слова любви звучали словно из самой глубины души, и все это могло выглядеть как признание, но смотрел Михаил не на Аню, а мимо — в темное окно с пятном отраженного в стекле зеленого абажура.

«Гори, гори, моя звезда», «Случайно и просто мы встретились с вами»… О ком же так тоскует его голос? Кого он любил и потерял? Аня узнала лишь по короткой реплике, что эту квартиру Михаил приобрел после развода, оставив жене все имущество. И перетащил вещи из своей старой комнаты. Действительно, обстановка крошечного жилища совершенно не соответствовала положению «нового русского». Но это Ане даже нравилось. «Значит, Глоба не совсем права — Львицы предпочитают преданных и великодушных мужчин. Черт с ним — с богатством!»

— Миш, иди сюда. Я одинокая и забытая. Ты поешь о другой, для другой…

— Ну что ты, девочка! — Сев возле Ани, он погладил её волосы и посмотрел в глаза как-то особенно ласково. У Ани перехватило дыхание — она поняла вдруг, что никогда не имела отца, а если бы он был, то жить было бы легче: он гладил бы её по головке точно так же — сильный, мудрый, заботливый.

— Я с тобой… Я очень давно с тобой… В тот вечер, когда впервые увидел тебя танцующей в ресторане, почувствовал, — хочу спать с этой девчонкой… Потом… Потом был прием на даче, — кажется, день рождения Алины. Я танцевал с не дождавшейся справедливой феи Золушкой и мне захотелось защищать тебя… А потом мы гуляли в Сокольниках и кто-то нашептал мне на ухо: «Эй, Михай, эта женщина тебе нужна. Ты хочешь любить её, оберегать её, восхищаться ею… Она станет твоей и тогда все обретет свой смысл. Настоящий смысл…»

… Никогда ещё московская осень не казалась Ане такой сказочной, созданной для горячих любовных свиданий. Главное — оказаться вдвоем в теплом пространстве, вознесенном на двенадцатый этаж, захлопнуть за собой дверь и обняться.

Ничего удивительного, что Верочка сразу обо всем догадалась и явно радовалась такому повороту событий. — «Мне он сразу понравился. Человек порядочный и солидный… И, согласись, Аня, приятно, когда рядом с тобой красивый мужчина».