Николай Еремеев-Высочин - РАМ-РАМ

— У меня сжалось сердце, как только я увидела тебя, — сказала Пэгги. — У тебя на душе была рана, к которой не то, что страшно было прикоснуться, на нее было страшно смотреть.

Я мог бы сказать ей, что она эту рану промыла и что только благодаря этому, та стала затягиваться. Но тогда я еще не мог говорить на эту тему. Я просто встал, прижал ее голову к себе и, нагнувшись, поцеловал куда-то в макушку.

Часть третья

1

На дорогах Индии движение левостороннее. Но это не главная сложность для людей, прибывших из стран, менее консервативных, чем бывшая Британская империя или нынешняя императорская Япония. Это движение правильнее было бы сначала характеризовать как броуновское, а проще сказать, хаотичное. Как вода мгновенно проникает в любую щель, так каждый участник уличного или дорожного движения в Индии стремится просочиться в малейший просвет между грузовиками, автобусами, легковыми автомобилями, мотоциклами, мопедами, велосипедами, ослами, верблюдами, слонами, повозками, запряженными волами или буйволами, «тук-туками», рикшами на велосипедной или человеческой тяге и просто прохожими. Причем не важно, движутся ли прочие участники движения в вашем же направлении, навстречу или перпендикулярно. Поэтому водить машину в этой стране может лишь человек, который мыслит, как остальные. Любое чужеродное тело будет немедленно отринуто — если повезет, без смертельных исходов с одной стороны или с другой.

Все это Маша говорила мне, когда мы ехали на моторикше в сторону Коннот Плейс. Но я ведь не новичок за рулем, да и в Индии я не в первый раз. И в Англии я машину водил: в городе сложновато, а на дороге — переключился один раз, по какой стороне тебе ехать, а дальше пересчитываешь все в голове справа налево только на перекрестках. Короче, разговор этот у нас возник потому, что я решил взять машину напрокат и проехать по Ромкиному маршруту, ни с кем не связываясь.

Водитель нанятого нами «тук-тука» всю дорогу расхваливал нам одно турагентство, «Рам-Рам Трэвел», главным достоинством которого, как я подозревал, было то, что там он получал комиссионные. Но у нас с Машей своих предпочтений не было, а, учитывая класс «Аджая» и, видимо, прочих гостиниц, где останавливался Ляхов, сам он обращался не в Агентство Томаса Кука. Так что мы смиренно дали подвезти себя к скромному зданию на внешнем кольце Коннот Плейс Напоминаю, это там, где мы с Машей разбирали Ромкин мусор. Наш рикша, действительно, вошел с нами в агентство, познакомил нас с менеджером, согласился выпить масала-ти и через пять минут удалился чрезвычайно довольный работниками агентства и самим собой.

Менеджер — крупный, арабского вида, индиец с томным взглядом и редкими ленивыми движениями — немедленно принял сторону Маши. Но взялся за дело он с другой стороны.

— Вот скажите мне, мистер, сколько обычно за границей вы платите в день за аренду небольшой машины?

Я понял, куда он клонит, поэтому занял оборонительную позицию:

— Я никогда не арендую маленькую машину.

— Но вы ведь, наверное, раньше не останавливались и в гостинице на Мейн Базар.

Первое, о чем он нас с Машей спросил, было, где мы живем, и мне пришлось объяснить ему, что мы попались на фразу про писателей, художников и музыкантов.

— Это был сбой в Интернете, — продолжал упрямиться я.

— Хорошо, сколько вы платите в день за машину, которую вы обычно арендуете?

— Ну, со страховкой долларов пятьдесят-шестьдесят в день.

— Не считая бензина?

— Разумеется.

— А у нас мистер… Еще чаю? — мы пили масала-ти. — А у нас за скромную сумму в 28 долларов вы получаете машину, полную страховку, топливо, оплату всех парковок и проезда по платным дорогам, а также водителя-гида. Он вас не только возит, но и показывает вам все достопримечательности, давая объяснения на английском языке. Он расселяет вас в гостиницах, кстати, совсем другого уровня, чем ваша теперешняя. Он организует шопинг: знает, где в каждом городе можно купить самые качественные товары по самым разумным ценам. Он решает все ваши бытовые проблемы. И вам не придется думать о его ночлеге или питании — все это входит в скромную сумму в 28 долларов в день.

Я стоял на своем. Учитывая сложности нашего расследования, зачем нам таскать за собой местного водителя?

Маша смотрела на меня, как на человека, который должен быть юридически недееспособным, чтобы не признать столь веских доводов. И это решило дело!

— Нет, я все же возьму машину без водителя!

— Ну, как скажете! Я вас предупреждал.

Агентство имело в своем распоряжении две марки автомобилей: амбассадор и Tata Индиго. Амбассадор я знал. Эту машину начали выпускать сразу после достижения Индией независимости, в конце сороковых, самое позднее, в начале пятидесятых. Не знаю, менялась ли с тех пор начинка, но дизайн оставался прежним. Амбассадор считается машиной представительского класса — на ней по сей день возят министров и депутатов. Я решил, что вне столицы такой автомобиль привлечет слишком много внимания.

Мы оформили контракт на Tata — я тогда не очень понял, что это за машина. Еще мы забронировали номер на двоих в первом городе, который мы собирались посетить, в Джайпуре. Гостиница называлась «Хава Махал Отель» и была того же класса, что и «Чанакайя» — гостиница в Агре, карточка которой была среди вещей Ромки. Поскольку другой зацепки в Агре у нас не было, мы зарезервировали и этот отель, но с плавающей датой: мы должны были позвонить туда за сутки до прибытия.

Очередной мальчик — Индия очень молодая страна — положил передо мной ключи от машины. Наша чистенькая белая Tata Индиго уже стояла перед входом. Это, конечно, не стул на колесах типа «ка», но непосредственно следующей категории, размером с пежо 206, только попроще. Из американских автомобилей даже не знаю, с каким ее сравнить — ну, может быть, с маленьким фордом фиеста, хотя, возможно, его выпускают только для Европы.

Я попытался открыть левую дверцу. Центрального замка на таких машинах нет — каждую дверь надо открывать ключом или изнутри.

— Руль справа, — напомнила мне Маша.

— Я знаю! Я просто хотел сначала посадить тебя.

Это было неправдой — я по привычке хотел открыть дверцу водителя.

Сказать честно? Будь на месте Маши моя жена Джессика, ее мать Пэгги, моя помощница Элис или просто любая другая женщина, не вызывавшая во мне резкого чувства противоречия, я, разумеется, взял бы машину с водителем. Но в этом раскладе!

Я устроился на шоферским сидении, отодвинул кресло, поправил зеркальца. Я вспомнил, как непривычно переключать передачи левой рукой. Ничего, привыкну! Я завел двигатель и, пропустив поток машин со светофора, отъехал от тротуара. Для человека с моим опытом вождения нужно минут пять, чтобы приспособиться к сцеплению, газу и тормозам, и полдня езды, чтобы чувствовать себя за рулем чужой машины, как в своей собственной. Это, что касается машины. Приноровиться к местному движению — другой вопрос!

Когда я езжу по Штатам или по Европе, я с другими водителями постоянно общаюсь. У меня все-таки южный темперамент! Общение это интенсивное, хотя и одностороннее. То есть другие водители, хотя я обращаюсь к ним, об этом не знают. При этом я не работаю на своих пассажиров — я разговариваю со всеми, и когда я в машине один.

— Ну, куда ты лезешь? А ты откуда взялся? Проскочил, доволен собой, идиот? Ну, ты будешь ехать или нет, пидор? А, пардон, мадам! Так будете проезжать или нет? Тогда пропустите меня, что ли!

Здесь же общение с другими участниками движения было невозможно: их было слишком много, и ситуация менялась каждую секунду. Я попал в круговое движение, где никто никому не уступал и где, казалось, весь перекресток был заблокирован до вечера несколькими десятками мопедов, велосипедов, автомобилей и мото- и велорикш. В любое освобождающее пространство размеров в несколько десятков сантиметров тут же рвалось два-три водителя, нимало не заботящихся о том, успеют ли затормозить остальные.

Передо мною вдруг открылся целый метр свободной дороги, и я нажал на газ. И в следующую долю секунды передо мною встал следующий выбор: сбить мотоцикл или велосипедиста с большим молочным бидоном. Усатый велосипедист лет тридцати был один, а на мотоцикле ехала целая семья.

Я не оговорился. Перед мужчиной, блокированный руками отца, на бензобаке примостился мальчик лет четырех. Его мать в сиреневом сари сидела сзади, свесив ноги в одну сторону. Одной рукой она держалась за петлю на сидении; другой — прижимала к себе младенца, которому не было и года. А средний их ребенок, лет двух, спал на животе, перекинутый через сидение между отцом и матерью; его рука опасно покачивалась, рискуя в любой момент оказаться в спицах заднего колеса.