Эва Хансен - Латекс
На стук ответили не сразу, вышедшая женщина куталась в большой платок. Очень трудно понять сколько ей лет, с равной вероятностью могло быть и двадцать пять, и сорок. И чем она занимается, тоже не скажешь, такие женщины бывают, нечто среднее, из тех, мимо кого пройдешь, не заметив. На приветствие и вопрос, не знает ли Сару Ольстен, чуть приподняла бровь:
– Ольстен?
– Или Сьеберг. Мы не знаем, сменила ли она фамилию. Возможно, у нее вообще другая фамилия, – поспешила объяснить Линн.
Женщина оглядела их с головы до ног и не слишком приветливо поинтересовалась:
– Зачем вам Сара Сьеберг?
Значит, все-таки Сьеберг…
Сказать о гибели Густава не получилось, из дома вышел симпатичный молодой человек, чем напомнивший Линн Густава, быстро поздоровался с ними и на ходу бросил женщине:
– Мам, я ушел.
– Харри, позвони, слышишь?
Что-то щелкнуло в голове Ларса, и он вдруг спросил:
– Вы Сара?
– Да, я. Что вам от меня нужно? – сказать, что приязни в ее голосе не слышалось, значит, не сказать ничего. Словно ежик колючки выпустила.
– У вас был брат Густав Сьеберг?
– Кто вы и что вам нужно?
– Густав Сьеберг убит в своем доме. – Ларс внимательно смотрел на женщину, но никакой ожидаемой реакции ужаса, горя или хотя бы удивления не увидел. Словно сообщение Сары не касалось. Ну и сестрица, если это она, конечно! – Мы разыскиваем его семью.
– Откуда вы знаете Густава?
Хотелось спросить: да вы Сара ли, сестра ли убитого Густава? Но и Ларс, и Линн уже поняли, что сестра, а юноша, назвавший ее мамой, племянник Густава – они похожи. Молодой человек похож на Густава, как могут быть похожи близкие родственники-мужчины.
– Густав был моим… не скажу другом, но приятелем.
Бровь женщины насмешливо приподнялась:
– И он вам ничего не рассказывал о себе и своей семье?
Ларс почему-то не стал говорить о найденных записях, если она не желает быть откровенной ни в малейшей степени, то почему должен открывать все секреты он?
– Густав был достаточно скрытен, а у меня не было повода расспрашивать. Скажите, а где остальные члены семьи – мать, братья?
– Если он не рассказывал о семье, откуда вам известно о братьях?
Да что же это такое?! Кто из них у кого спрашивает? Сара Сьеберг не просто не отвечала на вопросы, она предпочитала узнавать сама. Но Ларс взял себя в руки и постарался объяснить спокойно:
– В церкви Галливаре нам сказали, что у Ольстенов были дети и что семья уехала. И о вас сообщили там же.
– Тогда чего вы еще хотите? Семья уехала в Квиккчокк, я о них ничего не знаю. И знать не хочу! Неужели непонятно? Прощайте!
Вот и все, за Сарой закрылась дверь. Конечно, можно еще стучать, но это бесполезно, она явно порвала с семьей давным-давно и слышать о родственниках не желает.
– Знаешь, – вздохнула Линн, когда они отошли от красного домика с белыми ставнями подальше, – а она права. Если верить записям Густава, им жилось несладко. Может, она вырвалась, вышла замуж… кстати, мы даже не спросили, какая у нее фамилия… и постаралась забыть все, как ночной кошмар. А тут мы со своими расспросами.
– Наверное, ты права. Сара Сьеберг или бывшая Сьеберг не желает ничего знать о своей бывшей семье. Она имеет на это право, а мы не имеем права лезть в ее жизнь и ее душу.
– А парень-то у нее какой! Видно замуж вышла удачно, вон какого красавца родила. Как ты думаешь, где они живут и чем занимаются в будни? Любопытно, но нос совать нельзя.
– Ладно, съездим в Квиккчокк, там жителей совсем немного, если Ольстены живут, то любой укажет.
Так и решили. Но это завтра, послезавтра или еще позже, а пока у них было более интересное занятие.
– Ты что-то говорила о том, что соскучилась…
– Да.
– Очень? – Рука Ларса сжала ее коленку, словно случайно перепутав с переключателем скорости в машине.
– Очень.
Линн почувствовала, как внутри поднимается волна желания. Плевать на эту Сару и ее семейные проблемы. Не стоит в них лезть, своих хватает.
– Докажешь, – кивнул муж, отпуская колено и берясь за рычаг переключателя.
Не успела Линн мысленно ойкнуть, как последовало обещание:
– У нас давно не было секса, нужно наверстать упущенное. Я тебе спать сегодня не дам.
Вот теперь внизу живота стало по-настоящему горячо. Линн знала цену таким «угрозам».
– Линн, заглянем на минуту в магазин?
Зачем Ларсу понадобились хозяйственные товары? Он деловито перебирал веревки, взял три больших мотка, добавил прищепки, лукаво покосившись на жену, свечи потолще, в том числе чисто белую, пакет для замораживания воды…
Живо вспомнились рассуждения Густава о воске и льде. Может, и Ларс намерен капать на нее горячим парафином? Но как же они сумеют не перепачкать все?
Когда в аптеке добавились упаковка презервативов и обезболивающий крем, Линн уже поняла, что предстоит, а потому дыхание стало неровным.
– Ларс, но мы же в гостинице…
Муж наклонился к ее уху:
– Я заткну тебе рот, не бойся. Извини, дорогая, пороть нечем, флоггера у меня с собой нет. Придется отшлепать рукой и веревкой.
Линн это обещание немного разочаровало, она-то рассчитывала, что веревка пригодится для чего-то другого…
Муж это заметил и успокоил:
– Пороть и все остальное буду делать, предварительно связав. Ты же хотела быть связанной?
Она только кивнула.
Вот это другое дело. Ларс мастер шибари, но жену толком не связывал ни разу. Не считать же пару легких игр с привязанными ногами.
А Ларс как ни в чем ни бывало принялся рассуждать:
– Ты напросилась сама, значит, всю ночь будешь в подвешенном состоянии.
– К чему можно подвесить в гостиничном номере? – не сдавалась Линн, хотя ей очень понравилась такая перспектива.
– Я найду.
Уже сама подготовка страшно возбуждала.
То, как Ларс раскладывал принесенные товары, как прикидывал, поглядывая то на Линн, то на мебель в номере, придавал свечам нужную форму, натягивал на них презервативы… все это заставляло подрагивать все внутри. Верно говорят, что предвкушение удовольствия не менее приятно, чем оно само.
– Иди в душ.
Когда Линн вышла из душа завернутой в полотенце, муж заметил:
– Ты права, здесь не на что подвесить, нет надежного крепления. Значит, подвесы отложим до дома, обойдемся подручными средствами.
Линн поразил тон Ларса и выражение его лица. Она перестала быть женой, превратившись просто в модель, с которой он намерен работать.
Когда Ларс стал завязывать рот, попыталась сказать, что и без того не издаст ни звука, тут же получила ощутимый шлепок по ягодицам и замолчала, вспомнив, что действия мастера не обсуждаются.
– Если будет не по себе, просто активно помотай головой. Это вместо стоп-слова. Если все в порядке, кивнешь. Повернись ко мне спиной.
Теперь она не возмущалась даже когда оказались завязаны глаза. Ларс обошел стоявшую жену, ущипнул за и без того вздыбленные соски, усмехнулся:
– Готова? Сейчас получишь у меня, дрянная испорченная девчонка.
Линн почувствовала, как низ живота уже сводит от предвкушения.
Моток веревки в его руках ожил. Руки заведены назад и связаны в запястьях, у локтей и немного выше. Связка не тугая, но двигать руками невозможно.
Подтолкнул ее вперед к кровати:
– Ложись лицом вниз.
Это не так просто выполнить, если руки связаны, а на глазах шарф.
Наконец, удалось, Ларс приподнял ее ягодицы, сгибая ноги в коленях, оплел веревкой одну ногу повыше колена, повторил это же со второй и протянул веревки в связку на уровне локтей. Довольно похлопал по ягодицам, потом подумал и трижды шлепнул посильней.
Больно… Но Линн знала это ощущение, оно было приятным.
Теперь пришла очередь свечей в презервативах. Она не удивилась, когда анальное отверстие оказалось щедро смазано кремом и внутрь начало ввинчиваться что-то ощутимо большое, видно свеча. Линн вспомнила, какую форму придал этой свечке Ларс, конечно, это замена плага.
Она давно не пользовалась плагами, отверстие основательно сузилось, и потому было больно. Ларс подтвердил:
– Заросла, как дремучий лес. Будешь ходить у меня с плагами, чтобы не отвыкала.
Наконец, свеча заняла свое место, казалось, заполнив собой все внутренности. Но начал действовать крем, потому боль затихла, зато малейшее прикосновение рук Ларса к телу и особенно ягодицам вызывало возбуждение.
Он наклонился к ее лицу:
– Ты готова кончить без меня? Так нечестно.
Ларс приподнял ее ягодицы повыше и воспользовался свободным отверстием. Линн показалось, что тонкая перегородка между свечой и его членом сейчас просто порвется, она и забыла как бывает тесно, когда заполнены оба отверстия. Но почти сразу все затопила волна удовольствия, потому ни боли, ни страха она уже не чувствовала.
