Чингиз Абдуллаев - Фактор страха
– Не говори глупостей, – нахмурился Дронго. – Кстати, лицо у тебя уже в полном порядке, – соврал он.
– Ты сильно ударил, честно говоря, не ожидала, что ты можешь дать пощечину женщине.
– Я сам не ожидал, – признался Дронго, – но мне не понравилось твое состояние.
– Верни мне оружие, – попросила она.
– Опять за свое? – нахмурился Дронго. – Мы, кажется, договорились.
– Это табельное оружие, – напомнила Галина, – или ты собираешься постоянно охранять меня от самой себя?
– Пойми, в жизни всякое бывает.
– Из-за меня погибли люди, – упрямо твердила Галина.
– Думаешь, у меня не было в жизни подобных случаев? – спросил Дронго. – Когда я только начинал, меня включили в оперативную группу экспертов ООН, работавшую с Интерполом. Я тогда прилетел в Нью-Йорк. Мы знали, что за нами будет охотиться наемный убийца, знаменитый Алан Дершовиц. И вместо меня оставили в отеле очень похожего на меня парня. Отель охраняли со всех сторон. Но Дершовиц сумел нас перехитрить и убил моего двойника. Я до сих пор считаю себя виноватым в его смерти. Хочешь, расскажу, что было потом?
– Что было потом? – отозвалась она.
– Я нашел Дершовица в Румынии и убил. Отомстил за своего двойника. Иначе не смог бы спокойно жить и ходить по этой земле.
– Думаешь, мне нужно было убить Хатылева?
– Конечно, нет. Кто он такой? Жалкий исполнитель. Он просто сыграл порученную ему роль. Не он главное действующее лицо, а тот, кто поручил Хатылеву эту роль, кто сделал Попова своим связным и «заказал» Труфилова. Вот для него пули не жалко. Впрочем, я предпочел бы взять его живым.
Она долго молчала. Потом снова попросила:
– Отдай мне оружие.
Он достал из кармана пистолет и протянул женщине. Она взяла его и, взглянув на Дронго, положила на стол.
– Странный ты человек, – призналась Галина, – тебя, наверно, женщины любят.
– Не знаю.
– Любят, – уверенно сказала она. – Ты мне тоже сразу понравился. В тебе есть мужское достоинство, которое сразу чувствуешь в мужиках. Оно либо есть, либо его нет. В Романе Хатылеве была какая-то мягкость, податливость. Я не любила его, скорее жалела. Его девочек, чьи фотографии он мне показывал, умершую жену. Да, я жалела его. Но не любила. Не могла полюбить. Помнишь, я пыталась тебе объяснить, но ты не понял меня. То ли не смог, то ли не захотел.
– Значит, я тоже виноват.
– Нет. Только не ты. Скорее я сама загнала себя в такую ситуацию. Соскучилась по любви. Рядом одни мужики, но все замороченные своими проблемами и делами. Они и женщину-то во мне не видят, только товарища по работе. А я женщина. Баба она и есть баба при всех обстоятельствах. Вот я и сорвалась. Они все правильно рассчитали.
– Хватит заниматься самоедством, – сурово сказал Дронго. – Иди спать в библиотеку. Я все равно не засну. Буду работать.
– Может, я помогу?
– Нет. Мне нужно побыть одному. Так легче думается. Именно поэтому я и живу один. Иди спать, уже пятый час утра.
– Я тоже не смогу уснуть, – сказала она, поднявшись.
Дронго уже сидел за компьютером, считывая переданную Зиновием Михайловичем информацию, когда Галина вошла в кабинет.
– Извини, – сказала она нерешительно, – можно я посижу с тобой. Мне одной тяжело.
– Конечно можно, – он продолжал работать, чувствуя на себе ее взгляд. Примерно через полчаса она встала.
– Извини, я пойду, постараюсь уснуть среди твоих книг. Сегодня твой дом пристанище для несчастных женщин.
– Спокойной ночи! – Он посмотрел на нее.
– Знаешь, – сказала она, уже стоя в дверях, – тебе обязательно нужно жениться. У тебя будут красивые дети. Только найди себе настоящего друга.
Галина вышла, а он откинулся в кресле и вспомнил Джил. Интересно, где она сейчас? В Италии, в Англии? Как далеко они друг от друга. Он не хотел признаваться себе, что желает только одного: бросить все дела и улететь к Джил. Услышать ее голос, увидеть ее улыбку, прикоснуться к ее прохладной коже. Он вздохнул и продолжил работать.
Берлин. 11 мая
В девять часов утра, как только открылась тюрьма и были разрешены встречи с адвокатами, к нему приехал Тумасов. Настроение у Чиряева было приподнятое: он надеялся, что завтра его освободят. Адвокат хмуро кивнул ему и сел напротив.
– Ты что такой мрачный? – спросил Чиряев. – Что-нибудь случилось?
– Не знаю даже, как тебе сказать, – он отвел глаза.
– Говори все как есть, – бросил Чиряев, – не виляй, как нашкодивший кот. Что стряслось?
– У нас неприятности, – сказал адвокат.
– С них и начинай, не тяни за душу. И так тошно.
– Не хотел тебе говорить...
– Ну давай, выкладывай.
– Твоя женщина... – осторожно начал Тумасов, – о ней появилась информация.
– Она работала на милицию или ФСБ? – насмешливо спросил Чиряев. – Чего молчишь, говори!
– Хуже, – признался наконец адвокат, – она тебе изменила.
– Только и всего, – сказал Чиряев, – я уж думал, меня повесить хотят. Ну, изменила мне Мара, что из того?
– Ничего, – перевел дух Тумасов, – я только хотел тебе сообщить.
– Все женщины стервы, – равнодушно бросил Чиряев, – я всегда это знал. Значит, Мара мне изменила. Удивительно, что так долго держалась.
Тумасова поразило равнодушие подзащитного. Он не знал, что верным признаком гнева Чиряева является его спокойствие, что, подавляя эмоции, он обдумывает план мести.
– Ее видели с кем-то в ночном клубе? – спросил Чиряев. – Или она подвезла на машине какого-нибудь мужика?
– Нет, она встречалась со своим бывшим знакомым. Егором Фанилиным.
– С этим альфонсом, – через силу улыбнулся Чиряев. – Братва его так проучила, что он близко к Маре не подойдет. Может, они случайно встретились. Вернусь в Москву, надеру ему уши.
– Не случайно, – тихо возразил адвокат, – она с ним переспала. У меня точные сведения.
– Точные, – зло засмеялся Чиряев, – точные. Откуда тебе знать, переспала или нет. Ты что, со свечкой стоял у постели? Может, они случайно встретились, и она его подвезла до дома. Они не стали бы рисковать. Знают, что после этого будет.
– Она с ним спала, – повторил Тумасов.
Чиряев вскочил с места и едва не съездил по морде своему адвокату, но сдержался, снова сел и спросил:
– Ты уверен?
– Я получил кассету, – сказал адвокат, – сегодня утром. И фотографии. Там она, Женя, нет никаких сомнений.
– Фотографии, – повторил, переменившись в лице, Чиряев. – Где они?
– Извини, Женя, не хотел тебя расстраивать...
– Я спрашиваю, где они? – Чиряев сорвался на крик.
– У меня. Я их принес. – Он достал из портфеля пачку фотографий.
– Давай сюда! – Дрожащей рукой Чиряев взял снимки и один за другим стал рассматривать.
– Со мной она такого не делала, – он рассмеялся каким-то лающим смехом.
– Не обращай внимания, – сказал Тумасов, – все женщины одинаковые...
– Погоди, не мешай. Видишь, я занят. Смотрю на свои рога. Этот Фанилин настоящий кобель. Надо же, так обхаживать сучку! Как он ее... Даже зависть берет.
Он вдруг запустил пачкой в стену и, когда фотографии рассыпались по полу, стал их топтать ногами, рыча словно зверь. В глазок заглянул надзиратель. Тумасов подскочил к Чиряеву, пытаясь усадить его на место, но Чиряев продолжал бесноваться. Дверь открылась.
– У вас проблемы? – спросил по-немецки надзиратель.
– Нет, нет, – тоже по-немецки быстро ответил Тумасов, – все в порядке. Никаких проблем.
Надзиратель вышел. Но едва он скрылся за дверью, как Чиряев бросился на Тумасова и схватил адвоката за горло.
– Думаешь, я дурак? Увидел фотографии и чокнулся? Ни он, ни она не решились бы на такое. Это подделка, фальшивка, дешевка! Хотели меня позлить. Загримировали актеров. Фотомонтаж.
– Отпусти, – прохрипел Тумасов, – отпусти меня.
Чиряев убрал руку. Адвокат закашлялся и с неожиданной злостью сказал:
– Никакая это не фальшивка. У меня кассета есть. На ней все записано. И как они в ресторане ужинают, и как к нему домой едут, и что потом делают. Все есть. В цвете и звуке. – Сказал и сам испугался.
Чиряев уставился на него ненавидящими глазами. Он больше не хватал адвоката за горло. Молчал, видимо, обдумывая ситуацию. Потом срывающимся от ярости голосом произнес:
– Значит, они и кассету сделали.
– Сделали, – кивнул Тумасов, на всякий случай отходя к столу.
– Это не Фанилин с Марой такое придумали, – уверенно заявил Чиряев, – Фанилин дешевка, альфонс. Ребята пару раз накостыляли ему по шее, он сразу в кусты. Значит, это заказ был, чтобы унизить меня. Кто-то на него вышел, заплатил деньги, а потом эти пленочки сделал и кассету. Интересно, Тумасов, кто бы это мог быть?
– Откуда мне знать? – пожал плечами адвокат, испуганный неожиданным спокойствием своего подзащитного.
– Все предусмотрели, – сказал Чиряев, – даже фото тебе прислали. И кассету. Значит, ужин, говоришь, тоже записали на пленку?
– Скорее обед, когда они на улицу вышли, еще светло было.
