Инна Бачинская - Девушка сбитого летчика
Рассказывать особенно было нечего. Отец – в прошлом банковский служащий невысокого ранга, пять лет как на пенсии. Семья скромная, открытая, на виду. Отец любил историю. Она подарила ему компьютер, и он целыми днями сидел в Интернете на исторических сайтах. Хорошо разбирался в холодном оружии, собирал клинки…
– Нет-нет! – поспешила она, заметив его движение. – Коллекция была виртуальная. Это же страшно дорого, откуда у нас такие деньги… Папа собирал через Интернет, у него было полно закладок, он даже переписывался с коллекционерами. Если вы думаете, что кто-то из них… Нет! Все знали, что коллекция виртуальная. Он даже иногда делал доклады в археологическом обществе, в школьных исторических кружках. Еще играл в шахматы, пенсионеры собирались в парке, они там даже турниры устраивали. Очень интересовался политикой, не пропускал новостей или политических ток-шоу. Мог говорить об этом часами. Мама кричала, что не может уже слышать про политику. Я навещала их каждую неделю, хоть ненадолго, вечером, после работы… У меня семья, двое детей… Как им объяснишь?
В тот вечер мама осталась у меня, малыш приболел, вернулась домой на другой день… и говорит, вдруг почувствовала такой страх, не передать! Позвала отца, а в ответ – тишина. Зашла в гостиную, телевизор работает, а он… – Надя зарыдала.
– Ничего, слышите, ничего ценного у нас никогда не было! Вот, смотрите! – Она схватила сумочку, порылась в ней и протянула Федору прозрачный кейс с большой монетой внутри, по виду серебряной.
– Что это? – спросил Федор.
– Константиновский рубль.
– Константиновский рубль? – удивился Федор. – Но это же уникальная монета, стоит целого состояния. Я читал… не помню сколько, но сумма баснословная.
– Она фальшивая, – ответила Надя. – Папа купил ее лет двадцать назад на барахолке, у какого-то жулика, отдал чуть ли не все семейные сбережения, обручальные кольца, золотой браслет… Мама долго не могла успокоиться. А папа говорил, что оставит ее мне в наследство. А оказалось, она фальшивая. Это и есть самая большая наша ценность.
– Как стало известно, что она фальшивая?
– Полтора года назад Дима, мой муж, разбился на машине. К счастью, отделался легким испугом, как говорят. Но все равно нужны были деньги на врачей, на новую машину. И папа решил продать монету. Тут-то и оказалось, что она фальшивая. Он, бедный, чуть инфаркт не получил, сразу слег. Мы с мамой уже и так, и этак утешали как могли. Долго не мог успокоиться… Такой удар! Он очень любил эту монету. И все! Ничего больше у нас не было.
– Скажите, Надя, а где он держал монету?
– На письменном столе, на виду. Несмотря ни на что, он все равно очень ею дорожил. Сидел в Интернете, а ее держал в руке, говорил, у нее хорошая энергетика. Если бы убийца взял ее, я бы еще поняла почему… Но ее не взяли! Она так и осталась лежать на столе у компьютера…
Они помолчали. Надя перестала плакать. Сидела, поникшая и печальная, смотрела в стол.
– Если их до сих пор не нашли, то уже и не найдут. – Она покачала головой. – Со мной говорил капитан Астахов, а теперь… Столько времени прошло – и ничего.
– Капитан Астахов в реанимации, Надя.
Женщина охнула.
– Как это случилось? Его… что?
– В него стреляли. Предположительно тот, кто убил вашего отца.
– Он будет жить?
– Да. Он будет жить. Но пока он без сознания.
– И у вас нет никакой… у вас ничего нет, раз вы решили опять поговорить со мной?
– Кое-что есть, Надя. Мне нужно было подтвердить свои…
– Версии?
Федор кивнул.
– Савелий, что ты знаешь о Константиновском рубле? – спросил Федор Савелия Зотова, когда они встретились у больницы, собираясь навестить Колю Астахова.
– О каком?
– О Константиновском.
– Что-то читал, не припомню. А что? Подожди, Федор! – вдруг ахнул Савелий. – Убийца приходил за этим рублем? Откуда ты знаешь?
– Нет, Савелий, убийца его не взял. Мне рассказала о монете дочка убитого старика, того, что работал в банке.
– Не заметил?
– Не думаю. Монета лежала на столе. Он ее просто не взял.
– Почему?
– Не обратил внимания, не имел понятия о ее ценности, не за тем пришел. Не знаю. И вообще, рубль этот фальшивый.
– Откуда ты знаешь?
– Старик купил его двадцать лет назад у какого-то жулика на барахолке, отдал все сбережения и золотые украшения жены. А полтора года назад хотел продать, и оказалось, что рубль фальшивый.
– А почему он не проверил сразу?
– Не хотел светиться. Ты вообще представляешь себе его ценность, Савелий?
– Ну… не очень.
– Тогда слушай. Константиновский рубль – немыслимая редкость. Царя с таким именем не было. Было отчеканено пять или шесть пробных экземпляров, на сегодня известны пять. Два в России – в Эрмитаже и в Государственном историческом музее, еще один в Смитсоновском музее в Вашингтоне, остальные в частных коллекциях или… неизвестно где и время от времени всплывают. После кончины Александра Первого в 1825 году на престол должен был вступить его брат, цесаревич Константин, сын Павла Первого, но не сложилось, и монеты убрали с глаз долой. На сегодня это самая дорогая российская монета, Савелий. В 2004 году на аукционе в Нью-Йорке она была продана за пятьсот пятьдесят тысяч долларов. Между прочим, в Интернете я наткнулся на предложение купить монету всего за десять тысяч зеленых.
– Тоже фальшивая?
– Несомненно. Если монету, валявшуюся в шкафу с незапамятных времен, продает за смешную сумму человек, не имеющий понятия о том, что она такое, – это одна история. Если же ее предлагает за десять тысяч человек, знакомый с Интернетом, – это жульничество. Мы не будем ее покупать, правда, Савелий?
… Капитана Астахова утром перевели в общую палату. Федор и Савелий, не подозревавшие об этом, на цыпочках сунулись было в реанимацию, но дежурная сестричка строго окликнула их, отчитала и сообщила, что больного Астахова перевели.
– Удивительно, что она нас вообще заметила, – заметил Федор уже на лестнице. – Порядочки тут у них, однако. То в упор не видели, а то, понимаешь, выговоры!
Коля все еще был без сознания. Трубки и провода тянулись от него к капельнице и сложному аппарату, мигающему зелеными огоньками.
– Коля, – тихонько позвал Савелий, и обоим показалось, что у капитана дрогнули веки…
Глава 18
Печальные посиделки.
Бунт
Вчера я вернулась наконец домой. За неделю, проведенную у Баськи, никто мне не звонил, не преследовал, не ждал в засаде, и я подумала – хватит! Я переступила родной порог с чувством путешественника, вернувшегося домой после долгого отсутствия. Дом встретил меня чуткой островной тишиной, мне казалось, он замер и прислушивается. Филипп терся о мои колени и сипло мяукал – соскучился. Я – тоже. Я взяла его на руки – мне показалось, он похудел. Владик по моей просьбе каждый день забегал его покормить. Я прошлась по комнатам, включила везде свет. История с Николенькой Биллером отодвинулась на задворки сознания и памяти, и я, поколебавшись, открыла дверь в кабинет… Постояла у входа и закрыла дверь – решила про себя, что снова войду сюда нескоро. Кем бы он ни был, этот Николенька Биллер, мне было его жалко, а зачем он пришел сюда ночью… не знаю и знать не хочу! И никто никогда этого не узнает. Возможно, ошибся. А тот, кто его…
Не хочу! Хватит загадок!
Я распихала вещи по шкафам, включила электрочайник. Бесцельно походила по комнате. Телефонный звонок заставил меня вскрикнуть. Это была Лелечка.
– Анечка, как ты? – спросила она печально.
– Лелечка! Я так рада, что ты позвонила! – Я действительно обрадовалась ей.
– Ты нам совсем перестала звонить, – укоризненно сказала она.
– Лелечка, я свинья! Не сердись. Из-за всех этих событий до сих пор голова кругом.
– У нас тоже. Аичка даже заболела. Ты же знаешь, что она никогда не болеет, она ведет здоровый образ жизни, а сейчас слегла и не встает уже третий день. Я не знаю, что делать. Хотела вызвать врача, а она запретила. Говорит, дай мне умереть спокойно. Она ничего не ест, а вчера попросила сварить кофе. Говорит, жизнь такая короткая и не имеет ни малейшего смысла. И выпила чашку кофе. Ты бы не могла к нам прийти, Анечка?
– Конечно. Бегу! Что принести?
– Рогалики с повидлом, – прошептала Лелечка. – Четыре штучки. – И добавила громко: – Принеси галетное печенье. Ждем.
Лелечка открыла мне, мы обнялись, и она расплакалась.
– Аичка, наверное, умрет. Ты не представляешь себе, Анечка, в каком она состоянии! Она полюбила этого мальчика, он был такой славный, он даже вымыл посуду, и она не понимает, что произошло у тебя в квартире… почему его убили. Она считает, что ты не можешь не знать, кто…
– Я?
– Тише, Анечка, а то Аичка услышит. Я лично так не считаю. Но она считает, раз квартира твоя, то ты должна знать.
Аичка лежала на диване с компрессом на лбу. В гостиной пахло валерьянкой. Она повела взглядом в мою сторону и едва слышно сказала:
