Наталья Андреева - Фобия

— Что ж.

— Так мы вас обоих завтра ждем.

— Скажите…

— Да?

— А она не оставила никакой предсмертной записки?

— Как же, как же! Оставила! А почему вы интересуетесь?

— Мне хотелось бы знать причины, по которым…

— Все в порядке, Федор Миронович, это стопроцентное самоубийство.

— А… что же там написано?

— Видите ли, в интересах следствия… Ну вы адвокат, вы должны понимать. Конечно, никакого уголовного дела возбуждено не будет, но формальности надо соблюсти.

— Да-да… Я все понимаю.

— Значит, до завтра?

— Да-да… Какая ужасная, чудовищная трагедия!

Длинные гудки.

— Добрый день. Вы позвонили в частное детективное агентство.

— Могу я поговорить с Игорем Анатольевичем?

— А кто его спрашивает?

— Скажите, что его спрашивает Александр Александрович Севастьянов. Капитан Севастьянов.

— Минутку.

— …Да?!

— Что с вами, Игорь Анатольевич? Вы просто весь на нервах!

— Знаете, у меня последнее время столько неприятностей. И от вас в том числе.

— Боюсь, что и на этот раз я вам ничего приятного не сообщу. Сегодня умерла Марина Сергеевна.

— Умерла? Как это умерла?!

— Покончила с собой. Смертельная доза снотворного. Выпила целый пузырек таблеток.

— Что ж…

— Вы когда с ней разговаривали в последний раз?

— Как будто не знаете! Вы откуда звоните? Из…

— Да, из ее квартиры.

— Что, жучки вынимаете?

— А на что они теперь? Все кончено.

— Сожалею. А со мной теперь как?

— А что с вами?

— Ну, возбуждено уголовное дело…

— А главная свидетельница умерла. Боюсь, что дело теперь придется приостановить. Или закрыть вовсе.

— А как же… Как же убийство Аллы?

— Гражданки Сечкиной? Знаете, заказные убийства, это ведь верные «глухари». Вы бывший опер, должны понимать.

— Заказные?

— Ну как же! Типичное заказное убийство: никаких свидетелей, пистолет брошен рядом с телом жертвы.

— Но это же был очень приметный пистолет! Не «Макаров» какой-нибудь, а…

— Как-как? Что вы сказали?

— Ничего.

— Значит, я ослышался. И потом: чего вы переживаете? Телефонный разговор к делу не пришьешь.

— Зачем вы мне позвонили?

— Видите ли, Игорь Анатольевич, она оставила предсмертную записку.

— Записку?

— Ну да. А что вас так удивляет?

— Ничего.

— Она хотела, чтобы вы ее непременно прочитали.

— Я? При чем здесь я?

— Так и написано: Игорю Анатольевичу, частному детективу.

— И что в ней?

— Я не могу по телефону вам зачитать. Приезжайте в управление или на квартиру к Марине Сергеевне.

— А… где она?

— В морге.

— Жаль.

— О чем вы?

— Хорошая была женщина. Сейчас редко таких встретишь.

— В любом случае, мне надо взять у вас показания.

— По поводу?

— Ну как же, Игорь Анатольевич? Дело-то надо закрывать. Так что увидимся еще. До встречи.

— Да-да. До свидания.

Звонок.

— Я слушаю. Говорите.

— Марина Сергеевна? Как вы? В порядке?

— Насколько это возможно.

— Вы уж извините, что оставил вас в квартире одну.

— Ничего.

— Но там наши люди. На этаже.

— Что ж. Хорошо.

— Я просто хотел проверить нашу с вами догадку.

— И… как?

— Марина Сергеевна?

— Вы расстроены, да?

— А как вы думаете?

— Он уже должен был выехать.

— Да?

— Что у вас с голосом?

— Не знаю. Мне кажется, я этого не переживу.

— Он едет к вам, Марина Сергеевна.

— Зачем?

— Ну это же теперь его квартира.

— Да-да.

— Вам надо с кем-то поговорить, да?

— Не знаю.

— Кстати, вы напрасно думали, что он прослушивает ваш телефон. Напрасно вызвали меня в парикмахерскую.

— Я не была уверена. Это эхо…

— Если бы мы не прослушивали телефон, у нас не было бы никаких доказательств. Но вы молодец.

— Наверное.

— Молодец, что подстраховались. Вы очень умная женщина. Умная и сильная. Я не сразу понял, что вы хотите со мной встретиться и поделиться своими подозрениями. Но все-таки понял. И я рад, что они совпали с моими. Теперь все кончено. Он едет к вам.

— …

— Марина Сергеевна?

— Господи, дай мне силу!!!

— Держитесь.

— За что? За что-о!?

— Держитесь. Вы умница. Держитесь.

— Я некрасивая, глупая, больная женщина…

— Вы умница. Ведь это вы придумали умереть. А мы вам подыграли. Теперь он наверняка сломается. Ведь все думают, что вы лежите в истринском городском морге… Марина Сергеевна?

— Мне страшно.

— Там везде наши люди. Будем его брать.

— А он войдет в квартиру? Я здесь одна…

— Как только он войдет, наши сотрудники тут же заблокируют дверь. Никуда ему не деться.

— Но зачем? Не понимаю, зачем именно так?

— Так надо. Ему тоже необходим небольшой шок. Так я вас оставлю на время?

— Где вы сейчас?

— В морге. Поджидаю вашу подругу, Марианну Николаевну.

— Мне плохо.

— Ну-ну, держитесь!

— Она моя единственная подруга…

— Сказать по правде, странная это была дружба.

— Была?

— Сегодня же все прояснится. Держитесь.

— Да-да.

— Я кладу трубку?

— Да-да. Но я здесь одна. В пустой квартире. Долго еще ждать?

— Он уже выехал.

— Значит, недолго.

— Позвоните кому-нибудь.

— Я… я попробую.

— Я позвоню вам.

— Когда?

— Как только встречусь с Марианной Николаевной. И вы тоже звоните.

— Скажите, а вы его не боитесь?

— Кого?

— Телефона. Мобильного телефона.

— Фу-ты! Ждите моего звонка. Все.

Длинные гудки.

— Приемная врача-психотерапевта Анисимовой Ольги Павловны.

— Мне врача, пожалуйста.

— Рина? Я вас узнала. Сейчас соединю.

— …Здравствуйте, Рина! Я думала, что вы подъедете.

— Подъеду. Только не сейчас. Попозже. Сейчас никак не могу. Сижу, жду.

— Чего?

— Его. Вы когда-нибудь ждали свою смерть?

— Рина, вам опять плохо?

— Не знаю. Это странное чувство. Вроде бы я должна его ненавидеть. Но… Я почти спокойна. Почти… Но где-то в глубине души мне очень и очень больно…

— Не молчите. Разговаривайте.

— Он уже выехал. Я должна всего-навсего его дождаться.

— Вы знаете, кто должен прийти?

— Да. Знаю. И от этого еще страшнее.

— Успокойтесь. Не думайте о плохом.

— Но как же? Ведь он войдет, я должна буду посмотреть ему в глаза… Нет, я не могу! Это выше моих сил! Я чувствую страшную неловкость, будто это я хотела его убить, страстно желала его смерти, а не он моей. Как же?

— Успокойтесь. Вам не обязательно смотреть ему в глаза.

— Мне всю жизнь было неловко за злых людей. Почему они такие? Почему совершают поступки, за которые мне стыдно, а им нет? Мне стыдно. Ведь это чудовищная вещь — убить человека! Из-за денег убить. Что деньги? Может быть, я не понимаю их ценности, потому что никогда в них не нуждалась? Может быть, мне надо пройти через голод и нищету, чтобы понять, как и чем живет большинство людей на этой планете? Да, я никогда ни в чем не нуждалась. Да, мне не было необходимости работать из-за денег. Я ходила на работу, потому что нравилось, а не потому, что за это хорошо платили. Да, я богата и всем обеспечена. Но к чему это привело? К тому, что сижу сейчас одна, в пустой квартире и жду человека, которой вот уже давно и страстно хочет моей смерти. Я ему мешаю. Я стою между ним и той жизнью, которую он считает лучшей для себя, ради которой он готов совершить вещи ужасные. Немыслимые и ужасные. И мне страшно хочется сейчас куда-нибудь исчезнуть. От неловкости, от стыда за него…

— Рина? Не молчите Рина.

— Если я сейчас положу трубку, у меня не останется сил на то, чтобы жить.

— Не кладите. Я с вами.

— Спасибо. Большое спасибо.

— Сейчас вам нельзя сдаваться. Осталось совсем немного, и все прекратится.

— Да-да. Прекратятся эти бесконечные телефонные звонки, молчание в трубку, голоса с того света. Будет тишина, и будет покой. Тишина и покой.

— Рина, вы не должны сдаваться.

— Я не могу. Сейчас откроется дверь, и он войдет. Не могу…

— Зачем вы на это согласились? Неужели нельзя было как-нибудь иначе? О чем думает эта ваша милиция?

— Нельзя. Видимо, нельзя. Смерть за смерть. У них ведь не так много доказательств. Он должен сам все рассказать. Как пришла в голову мысль использовать мою болезнь, кто эти люди, которые за деньги решились звонить мне и говорить все эти ужасные вещи, как в дом Аллы попал пистолет моего дяди и зачем было нужно, чтобы он туда попал… Постойте… Кажется…

— Что, Рина?

— Нет, показалось. Вроде бы входная дверь открылась. Нет, показалось.