Фридрих Незнанский - Ошибка президента
А Леонид Бурмеев оказался гениальным менеджером.
Его компьютерная фирма выросла и стала одной из крупнейших в стране, официальным дилером компании «Эппл-Макинтош» в России. Он одним из первых среди своих знакомых попал в Штаты, и, хотя Америка показалась ему однообразной страной гамбургеров, автозаправочных станций и запаха шампуня, это не помешало ему заключить там множество выгодных договоров.
Но он никогда не ездил в Штаты иначе как по делу. Леонид совершенно не мог понять некоторых из своих друзей, которые буквально бредили этой страной. Сам он предпочитал Европу. Как только он смог себе позволить отдыхать с семьей за границей, он поехал в Париж, в Ниццу, в Канны.
Столица Франции поразила его. И совсем не красотами исторических памятников. Вовсе не надо туда ехать, чтобы узнать, как выглядит Нотр-Дам де Пари или «Гранд-Опера». Его привлекало другое, то, насколько прекрасно этот город приспособлен для жизни — не для какой-то особой, а самой простой, обыденной, каждодневной. Париж как будто специально создан для человека — в кафе, расположенных, без преувеличения, на каждом углу, за чашечкой кофе можно просматривать газеты и вести деловые переговоры, можно разглядывать прохожих и ни о чем не думать, а можно прийти с портативным компьютером и два-три часа тянуть пару чашек кофе и работать. Главное — никто ничему не удивлялся, любые твои действия воспринимались окружающими как должное.
Были у Парижа, конечно, и теневые стороны. Сумочку у Нины срезали еще в аэропорту, через пять минут после прохождения таможни и паспортного контроля. К счастью, документы и деньги Леонид держал во внутреннем кармане пиджака.
А Средиземное море! После того как Бурмеев увидел, как плещется чистейшая лазурная вода у замка Иф, над которым с криками летают белоснежные чайки, после того как нырнул в абсолютно прозрачную воду с вулканического островка Фриул, он перестал понимать, чем привлекает людей перенаселенный, потный Сочи, к тому же довольно дорогой.
И снова он поразительным образом не нашел отклика у жены. Казалось, чем дальше они уходят от прежней студенческой жизни и пирожков с капустой из буфета, тем больше проявляется их какое-то основополагающее, базовое несходство.
Как ни странно, Нине гораздо больше понравилась Германия, совершенно никакая, удобная, чистая и безликая. Она упорно твердила, что французы слишком высокомерны по сравнению с простыми и доброжелательными немцами. Возможно, это так и есть, но Леониду было куда приятнее видеть стройных, всегда продуманно одетых француженок, которые, разумеется, знают себе цену (что же в этом плохого?), чем немецких фрау и фрейлейн с толстыми щеками, одетых просто, удобно и очень скучно.
Но основные противоречия с Ниной вскрылись не за границей, а дома — в Москве.
Нина в штыки воспринимала все попытки Леонида устроить их жизнь удобнее, приятнее, не говоря уже о том, чтобы сделать ее роскошнее. Если он предлагал пойти в ресторан, она отвечала, что лучше посидеть дома за бутылкой вина, если они вырывались куда-нибудь на три дня отдохнуть, то в гостинице селились отнюдь не в люксе. Однако хуже всего оказалось с нарядами. Все попытки сделать из Нины модную женщину провалились с треском. Леонид, несмотря на свою очень и очень обыкновенную внешность, на самом деле в глубине души во всем любил шик, просто раньше не показывал этого, а потому Нина и не подозревала, что муж вовсе не обожает связанные ее руками свитера с кожаными заплатками на локтях и дешевые вельветовые брюки, вечно вытянутые на коленях.
Нина Бурмеева, по-прежнему работавшая за гроши в конструкторском бюро, по мере роста благосостояния мужа стала одеваться дороже, но все так же очень скромно и без изюминки. Леонид несколько раз покупал ей и в Москве, и за границей платья, которые, как ему казалось, пошли бы Нине, сделали бы ее более яркой, интересной. Ни одно из них она не надела ни единого раза.
Все это было еще ничего, пока Леонид занимался преимущественно продажей компьютеров. Но хотелось большего. Он прикинул и понял, что самое доходное, а одновременно престижное дело — банковское. Начальный капитал у него был, и вот три года назад в Москве, наряду с рекламами других коммерческих банков, появилась реклама «Универ-банка». Над названием Леонид голову не ломал — просто хотел, чтобы все сразу поняли — этот банк совершает все банковские операции как с организациями, так и с физическими лицами.
Те, кто знал Леонида Бурмеева достаточно хорошо, ни капли не удивились тому, что «Универбанк» очень быстро встал на ноги, превратившись в один из самых мощных и надежных банков России. Процент по вкладам он давал средний, но понимающие люди и многие организации несли деньги сюда, а не в фирмы типа печально известной «Властелины» или питерского пенсионного фонда «Надежность, Нравственность, Благородство», глава которого, Михаил Микешко, буквально обещал одеть своих вкладчиков в серебро и золото, а в результате отнял последнее.
Подобные махинации Леонид считал настолько нечистоплотными, что, когда на одной презентации Микешко вместе со своей изящной супругой (в прошлом манекенщицей) подошел к нему засвидетельствовать свое почтение, Леонид повел себя настолько неучтиво, что это граничило с грубостью. Впрочем, беспардонный Микешко съел все это совершенно спокойно. Бурмеева и немногих подобных ему честных коммерсантов он считал чудаками не от мира сего и среди «своих» не больно-то скрывал собственные стремления облапошить простачков. Леониду врезалось в память, как на той самой презентации кто-то спросил Микешко:
— Это ваша реклама — «Мы оденем всю страну»?
— Моя, моя! Сначала — одену, потом — обую! — хохотнул Микешко над сказанной двусмысленностью, нимало не скрывая своего желания «обуть» простачков.
Между тем «Универбанк» шел в гору, и параллельно менялся весь образ жизни Леонида. Бурмеевы переехали в престижную квартиру на Малой Филевской, обзавелись новенькой «ауди», но счастья не было.
Нина тяготилась своим новым положением жены крупного банкира. Разумеется, ей было приятно иметь дома микроволновую печь и посудомоечную машину, она, разумеется, была довольна тем, что сын имел возможность учиться в одной из самых престижных школ Москвы, у лучших учителей, что он отдыхал на Средиземном море и играл в теннис. И все же, положа руку на сердце, она не могла не признаться, что променяла бы все это на прежнюю простую и понятную ей жизнь.
Но больше всего Нина тяготилась новым миром, в который неизбежно должна была вступить семья крупного банкира. Леонид ходил на приемы, презентации, деловые обеды, на многие из которых он получал приглашение «с супругой». Супруга же каждый раз изо всех сил сопротивлялась, не желая никуда идти. Иногда Леонид сдавался, но в некоторых особо важных случаях настаивал, и тогда Нина шла на очередной званый обед с видом овцы, которую ведут на заклание. И соответственно вела себя и на протяжении всего обеда — почти не прикасалась к угощению, на вопросы, обращенные к ней, отвечала односложно, не только не принимала участия в общей беседе, но и не особенно прислушивалась к ней.
Стоит ли говорить, что на конкурс «Московская красавица» Нина Бурмеева отказалась идти наотрез. Леонид мог привести ее туда только силой — Нина категорически не одобряла подобных мероприятий и была очень недовольна, когда узнала, что Леонид получил туда приглашение.
— Если хочешь пялиться на голых бесстыжых девиц, иди туда один! — заявила Нина. — Пригласили бы сразу в публичный дом, чего уж там!
— Это не публичный дом, а конкурс красоты, — устало возразил Леонид.
— Конкурс красоты! — Нина внезапно перешла на крик, что было ей совершенно несвойственно. Она была выдержанной, даже тихой женщиной, и этот взрыв свидетельствовал о том, что она находится уже на грани нервного срыва. — Там одни потаскухи! Неужели приличная женщина пойдет трясти сиськами перед мужиками! Иди, любуйся!
— Успокойся, — только и сказал Леонид.— Я иду туда вовсе не для того, чтобы любоваться, как ты выразилась, сиськами. Мне это нужно для поддержания престижа.
— До кому он нужен, этот престиж! — кипятилась Нина. — Мне он нужен? Ребенку? Смотри, ты из-за этого престижа боишься без охраны на улицу выходить! Кому это надо?
Нина что-то еще говорила, но он не отвечал. Теперь он понял окончательно — их с Ниной пути разошлись, они вряд ли смогут оставаться вместе и дальше. «Ей будет лучше, если она сможет снова стать простой, скромной женщиной, а не женой банкира», — подумал Леонид, оделся и отправился на конкурс «Московская красавица».
Там среди конкурсанток он заметил одну — потрясающую Татьяну Христофориди. Высокая, стройная, с роскошными волосами, она выделялась среди остальных «красавиц» выражением лица — было в нем что-то решительное, жестокое и одновременно детское.
