Патриция Вентворт - Внимающее око
Мойра Херн устремила взгляд на мисс Брей.
— Опять опаздываешь, Эллен? Что за пример для молодежи! Мисс Хилтон уволится, если еда остынет. Каково быть кухаркой и видеть, как люди опаздывают к обеду! Я бы на ее месте опрокинула на них суп.
Мисс Брей, покраснев, что-то пробормотала. Дэвид Морей внезапно подошел к Мойре и сказал без всяких предисловий:
— Я бы хотел, чтобы вы мне позировали.
Мойра выглядела польщенной. Ее светлые глаза устремились на Дэвида, который был гораздо выше ее.
— Хотите писать мой портрет? Наверное, возьмете за него кучу денег? Придется тебе раскошелиться, Люшес. У меня нет ни гроша.
Дэвид, прищурившись, смотрел на нее.
— Не портрет в полный рост, — отозвался он, не дожидаясь ответа Люшеса Беллингдона. — Только голову — голову Медузы.
Мойра уставилась на него.
— Медузы? Что вы имеете в виду? — Она окинула взглядом присутствующих. — Кто-нибудь знает, кто такая была эта Медуза? Лично я — нет. Никогда не интересовалась историей. В конце концов, жить приходится в настоящем времени. Не вижу смысла забивать себе голову этим вздором — кто чем прославился сотни лет тому назад.
Аннабел Скотт весело засмеялась.
— Медуза жила гораздо раньше!
— В самом деле? Тогда почему он думает, что я на нее похожа?
— Не знаю. Медуза была жрицей в храме Афины Паллады и привела туда любовника.
— О! — вырвалось у Мойры.
Аннабел с улыбкой продолжала:
— Богиня наказала ее, превратив в горгону. У горгон были лязгающие крылья и ужасные лица, но Медузе сохранили ее красивое лицо, только вместо волос у нее были змеи, а взгляд превращал людей в камень.
Мойра обдумала полученную информацию. Потом повернулась к Дэвиду.
— Вы собираетесь нарисовать мне змей вместо волос?
— Нет.
— А лязгающие крылья?
— Тоже нет. Только голову.
— Забавно, — промолвила Мойра, не меняя ни тона, ни выражения лица. — Можете начинать завтра.
Дверь открылась, и на пороге появился Хилтон. Судя по его виду, жена высказала ему все, что у нее накипело.
— Обед подан, — доложил дворецкий.
Направляясь в столовую, Люшес Беллингдон спросил у Аннабел Скотт:
— Что все это значит?
— Только то, что он хочет писать ее портрет.
— В виде Медузы?
— Да, но без змей.
— Тогда почему Медуза?
— Дорогой, если ты этого не понимаешь, я не могу тебе объяснить.
В этот момент Люшес осознавал только то, что Аннабел назвала его «дорогой». Молодые всегда обращаются так друг к другу, и это ровным счетом ничего не означает, но от Аннабел он услышал такое впервые.
Только в столовой Люшес настолько пришел в себя, что смог сказать:
— Посмотрим, что у него получится. Этот молодой человек знает свое дело.
Глава 21
После обеда в гостиной скатали ковры и устроили танцы.
Сначала Аннабел играла для молодежи на рояле, но потом Люшес Беллингдон достал граммофон с пластинками и предложил ей потанцевать. Танцевала она не хуже, чем играла.
Партнером Салли оказался Уилфрид, но он не приглашал ее, пока Мойра не пошла танцевать с Клеем Мастерсоном. «Во всяком случае, — подумала Салли, — он больше не станет делать мне предложение, а это уже что-то».
— Ты слишком сильно меня прижимаешь, — сказала она вслух.
— Что за капризы, дорогая? Я прижимаю тебя так же, как всегда. Раньше ты против этого не возражала.
— Очевидно, я страдала молча.
Уилфрид покачал головой.
— Не похоже на тебя, дорогая, — твой язык никогда тебя не подводил. Неужели ты сама этого не замечала?
— Возможно, ты прав, — засмеялась Салли.
— Мы с тобой прекрасная пара, — заметил Уилфрид.
— Ты говоришь это каждой девушке, с которой танцуешь, верно?
— Дорогая, это часть моего шарма. А шарм нельзя разделить на части — в нем все должно оставаться неразрывным, иначе из него исчезает душа… Давай переменим тему. Ты знаешь, что я собираюсь стать твоим квартирным хозяином?
— Ты?!
Он кивнул.
— Тема довольно прозаическая, но факты — чаще всего проза. Полина оставила дом мне, так что теперь я могу выселить Дэвида и сам въехать в мансарду. Тебе будет приятно видеть меня каждый день, но предупреждаю — я потребую к себе должного уважения, наряду со своевременным внесением арендной платы. Дэвид может занять мою комнату, если захочет, но я ему не советую. Миссис Ханейбл ужасно готовит.
Салли почувствовала, как ее щеки заливает краска гнева.
— Ты не можешь выселить Дэвида!
— Смотри внимательно, дорогая, и увидишь, что я могу.
«Живет художник молодой, судьбы своей не зная…» Это отчасти цитата, а отчасти мое сочинение. Когда Дэвид вернется в понедельник, его будет ожидать краткое уведомление. Кстати, ты не знаешь, он платит еженедельно, ежемесячно или ежеквартально?
Глаза Салли гневно блеснули.
— Ежеквартально. И боюсь, тебе не удастся его выселить. Шотландцы — народ предусмотрительный. Поэтому Дэвид попросил Полину подписать договор. — Сделав паузу, она добавила:
— И я тоже.
Уилфрид с упреком посмотрел на нее.
— Какой неженственный поступок! Шотландцы все одинаковы — приземленные люди, все мысли о деньгах. Ни один человек с душой истинного художника не стал бы беспокоиться о такой мелочи, как договор. Нужно постараться найти в нем лазейку. А сейчас оставим эту неприятную тему и устроим представление, которое заставит остальных позеленеть от зависти. «Танцуйте! Радость пусть границ не знает!»
Однако Клей и Мойра их перещеголяли. При всех своих недостатках танцевать Мойра умела, и Клей Мастерсон ей не уступал. Они даже не разговаривали — только летели , под музыку, словно несомые ветром. Мойра плыла, чуть откинув голову назад, светлые волосы развевались, а лицо ничего не выражало. Клей наклонился к ней и что-то произнес — она отозвалась, едва открыв рот.
К удивлению Салли, Дэвид пригласил ее на следующий танец, даже не взглянув в сторону Мойры Херн. Однако вся ее радость улетучилось, когда она поняла, что он собирается говорить с ней только о Мойре.
— Думаю, она будет хорошей моделью. Ты заметила, что Мойра умеет оставаться неподвижной? Большинство людей, особенно женщин, не в состоянии позировать не шевелясь. Если они не переминаются с ноги на ногу и не поправляют волосы, то начинают хлопать ресницами или шевелить губами. Как по-твоему, это нервное или они таким образом просто пытаются привлечь к себе внимание?
Салли невольно усмехнулась. Ей нравились серьезные рассуждения Дэвида.
— Не знаю, дорогой, — ответила она. — Если я шевелюсь, значит, мне этого хочется, или волосы растрепались и щекочут меня.
Дэвид нахмурился.
— Я уже просил не называть меня «дорогой»! Ты специально это делаешь, чтобы вывести меня из себя! Мы говорили о Мойре. Возможно, ты не обратила внимания, но она никогда не ерзает.
— Медузе и не полагается ерзать, — улыбнулась Салли. — Хотя она обращала в камень других, а не себя.
— Я понял, что она — Медуза, — задумчиво продолжал Дэвид, — как только увидел ее. Я наблюдал за ней…
— Это было трудно не заметить, — с горечью вставила Салли.
Дэвид словно не слышал ее слов:
— Сегодня я сделал пару эскизов. Но я хочу, чтобы она мне позировала. Я должен зафиксировать этот ледяной взгляд — ты знаешь, что я имею в виду.
Салли кивнула.
— Она всегда была такая: Я говорила тебе, что училась с ней в школе.
Ей хотелось добавить еще многое — например, что Мойра уже тогда была настоящей змеей, — но лучше пусть он убедиться в этом на собственном опыте.
— Понимаешь, — снова заговорил Дэвид, — Медуза ведь раньше была человеком, но потеряла человеческий облик и лишает его всякого, на кого посмотрит, не оставляя в нем ни капли тепла и сердечности. Только яд и сверкающий лед, — вот что я хочу изобразить, а не змей вместо волос.
— И ты сможешь это сделать?
— Думаю, что да. Если не потеряю это ощущение…
От слов, которые у нее вырвались в ответ, Салли не была в восторге.
— Представляю, как это понравится Мойре.
Дэвид посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей.
— Мне наплевать, понравится ей или нет. Я хочу писать ее.
Глава 22
Было не больше девяти часов, когда Хьюберт Гэррет встал и направился к двери. Насколько могла судить мисс Силвер, он ни разу ни с кем не заговорил ни во время обеда, ни после того, как они перешли в гостиную и молодежь начала танцевать. Когда к нему обращались, он отвечал односложно и так тихо, что его с трудом можно было расслышать. Так как танцующим требовалось свободное пространство, ему волей-неволей пришлось занять место среди зрителей, собравшихся у камина. Мисс Брей сидела с вышиванием, мисс Силвер — с вязаньем, а мистер Гэррет забаррикадировался «Тайме». Уходя, он аккуратно сложил газету и оставил ее на подлокотнике кресла. Глядя ему вслед, мисс Силвер заметила, что мистер Гэррет плохо выглядит, и спросила, всегда ли он так молчалив. Ответ мисс Брей прозвучал не слишком уверенно — она упустила петлю и безуспешно пыталась подцепить ее иглой.
