Рэй Брэдбери - Давайте все убьем Констанцию
Мы уставились в открытый люк. Там журчал ручей.
– Боже! – забеспокоился Фриц. – Мой исторический автомобиль!
– Шевелимся!
Нырнув под дождь, мы побежали через улицу к зданию конторы.
– Про кого мы спросим? – сказал я. – И что?
Несколько секунд все переглядывались, ошарашенные.
– Спросим про Констанцию?
– Ага, как же, – отозвался Крамли. – Расспросим обо всех этих газетных заголовках и фамилиях. И обо всех прозвищах, что написаны помадой на зеркалах в подвальных гардеробных.
– Повтори, – попросил Генри.
– Это просто развернутая метафора. Бегом марш!
Беглым шагом мы вступили в чертоги смерти, а иначе – в обитель клерков и картотек.
Нам не пришлось брать номер и ждать: за передний стол скользнул очень высокий мужчина с льдисто-блестящими светлыми волосами и сероватым лицом и оглядел нас презрительно, словно сливную воду паровой прачечной.
Служащий выложил на стол карточку и подтолкнул ее к Крамли.
– Вы Грей? – спросил тот.
– Элихью Филлипс Грей, как видите.
– Мы покупаем участки на кладбище.
Запоздалая зимняя улыбка тронула рот Элихью Ф. Грея и повисла на нем, подобно туману. Жестом фокусника он продемонстрировал какой-то документ и прайс-лист.
Крамли не стал смотреть.
– Прежде всего, у меня есть список.
Он вынул составленный мною перечень имен и положил его вверх ногами перед Греем, который молча устремил на него взгляд.
Крамли вытащил шарик из скомканных стодолларовых билетов.
– Подержи у себя, ладно, стажер? – Бросив шарик мне, он обратился к Грею: – Вам известны эти фамилии?
– Все до единой. – Грей снова замолк.
Крамли выругался сквозь зубы.
– Прочитай их, стажер.
Я одно за другим перечислил имена.
– Холли Морган.
Грей пошуршал карточками.
– Она здесь. Похоронена в двадцать четвертом.
– Полли Старр?
Снова быстрый просмотр.
– Здесь. Двадцать шестой.
– Как насчет Молли Серс?
– Ага. Двадцать седьмой.
– Эмили Данс?
– Двадцать восьмой.
– Все похоронены здесь, точно?
Грей ответил кислым взглядом.
– За всю свою жизнь я не ошибся ни разу. Странно, однако. – Он снова просмотрел карточки, вынутые из картотеки. – Удивительно. Они что, друг другу родственницы, из одной семьи?
– Что вы имеете в виду?
Грей сфокусировал свой ледяной взгляд на именах.
– Потому что, смотрите, все они помещены в один и тот же готический каменный склеп.
– Это еще почему? – Крамли оживился и схватил карточки. – Как так?
– Странно, но все эти женщины, с разными фамилиями, положены в одну и ту же гробницу, мемориальное сооружение с восьмью полками для упокоения восьми членов одного семейства.
– Но они не принадлежали к одной семье! – заметил Фриц.
– Странно, – сказал Грей. – Непонятно.
Я вскочил, словно громом оглушенный.
– Погодите, – прошептал я.
Фриц, Крамли и Генри обернулись ко мне.
Грей поднял свои белоснежные брови.
– Да-а. – Он сделал из этого слова два долгих слога. – Ну?
– Гробница? Фамильный склеп? На портике должно быть имя. Имя, высеченное в мраморе?
Грей просматривал карточки, мы ждали.
– Раттиган, – сказал он.
– Вы уверены?
– За всю…
– Да, знаю! Повторите имя!
Мы все затаили дыхание.
– Раттиган. – Холодный голос служащего исходил изо рта, похожего на стальной капкан.
Мы выдохнули.
Наконец я сказал:
– Они не могут все находиться в одном этом склепе.
Грей закрыл глаза.
– За…
– Знаю, знаю, – быстро проговорил я. И уставился на своих друзей.
– Вы думаете о том же, о чем и я?
– Господи Иисусе, – пробормотал Крамли. – Черт возьми. Не покажете ли, как пройти к гробнице Раттиган?
Грей нацарапал в блокноте карту.
– Найти проще простого. Перед гробницей свежие цветы. Дверь открыта. Завтра состоится заупокойная служба.
– Кого хоронят?
Мы ждали с закрытыми глазами, угадывая ответ.
– Раттиган. – Грей слегка заулыбался. – Некую Констанцию Раттиган.
Глава 45
С неба лились такие потоки, что кладбища не было видно. Взбираясь в небольшом электромобильчике по склону, мы различали только памятники по сторонам дороги. Тропа впереди была скрыта ливнем. На коленях у меня лежала карта, помеченная стрелкой, с названием участка. Мы остановились.
– Это здесь, – сказал Крамли. – Сады Азалий? Шестнадцатый участок. Неопалладианское сооружение[123].
Завесу дождя отдуло ветром, и в свете молнии мы увидели изящную гробницу с палладианскими колоннами по обе стороны высокой металлической двери, которая стояла нараспашку.
– Если захочет на выход, – сказал Генри, – она вышла. Или пригласит народ войти. Раттиган!
Дождь приостановился, отодвинулся под напором ветра, склеп ждал, пока по границам кладбища прокатывался гром. Открытая дверь тряслась.
Крамли заговорил себе под нос:
– Господи Иисусе! Констанция хоронила себя. Имя за именем. Год за годом. Покончив с одной работой, одним лицом, одной маской, она брала внаем могилу и упрятывала себя туда. А теперь, чтобы, возможно, получить работу у Фрица, она заново убивает все свои прежние «я». Не ходи туда, Уилли.
– Она сейчас там, – сказал я.
– Вот хренотень, – буркнул Крамли. – Чертова интуиция?
– Нет. – Я содрогнулся. – Чертово подозрение. Ее нужно спасать. – Я выбрался из машины.
– Она мертва!
– Все равно я ее спасу!
– Черта с два! Ты арестован! Полезай назад!
– Ты, конечно, представитель закона, но ты мой друг.
Меня залили холодные струи.
– Да пропади все пропадом! Давай! Беги, придурок! Мы внизу подождем. Чтоб меня разорвало, если я останусь здесь наблюдать, как из чертовой двери вылетит твоя оторванная башка. Ищи нас внизу! Будь ты проклят!
– Подожди! – крикнул Фриц.
– Черта с два!
Фриц кинул небольшую фляжку, она попала мне в грудь.
Пока я, дрожа под ливнем от холода, смотрел на Фрица, Крамли с руганью вылез из машины. Мы стояли среди обширного похоронного поля, с открытыми железными воротами и открытой дверью склепа; дождь грозил вымыть из земли гробы. Я закрыл глаза и выпил водку.
– Готов, нет ли, – произнес я. – Пора.
– Проклятье, – буркнул Крамли.
Глава 46
Ночь была темная, грозовая.
Боже, подумал я, опять?
Топот. Крик. Молния, гром, ночь, несколько суток тому.
И вот, боже, все повторяется!
Хляби небесные разверзлись, дождь стоял во тьме стеной, рядом со мной была холодная гробница, а там, глубоко во мраке, – кто-то безумный, а может быть, и мертвый.
Стоп, сказал я себе.
Прикосновение.
Скрипнули внешние ворота. Взвизгнула внутренняя дверь.
Мы стояли в дверном проеме мраморной гробницы; солнце скрылось безвозвратно, дождь зарядил навечно.
Было темно, только мерцали на дверном сквозняке три голубые вотивные свечечки[124].
Мы глядели на саркофаг, расположенный справа внизу.
На нем значилось имя Холли. Но крышка отсутствовала и внутри было пусто, если не считать слоя пыли.
Мы посмотрели на следующую по высоте полку.
Снаружи, под дождем, сверкнула молния. Заворчал гром.
На следующей полке было высечено в мраморе имя Молли. Но и в этом саркофаге зияло пустое нутро.
Дверь у нас за спиной заливало дождем, а мы тем временем перевели взгляд на верхнюю и соседнюю с ней полки с мраморными вместилищами. Увидели имена Эмили и Полли. Один саркофаг точно был пуст. Дрожа всем телом, я потянулся к верхнему саркофагу. Мои пальцы не нащупали ничего, кроме воздуха.
Холли, Полли, Молли и Эмили, но вспышки молнии не явили нам ни одного тела, никаких останков.
Глядя вверх, на последнее вместилище, я встал на цыпочки, но тут где-то вдалеке раздался чуть слышный вздох и вроде бы плач.
Я отдернул руку и посмотрел на Крамли. Он поднял глаза на последний саркофаг и наконец произнес:
– Все в твоих руках, стажер.
Наверху, во мраке, кто-то еще раз вздохнул и замолк.
– Ну ладно, – сказал Крамли, – все на выход.
Все отступили наружу, под шелестящий дождь. Крамли оглянулся в дверях на свое безумное чадо, протянул мне фонарик, кивнул на прощанье и скрылся.
Я остался один.
Отступил. Уронил фонарик. Ноги подо мной подламывались. Чтобы его нашарить, понадобилась целая вечность; сердце колотилось в унисон с трясущимся лучом.
– Ты, – прошептал я, – там.
Господи, что значили эти слова?
– Это я, – сказал я тихо.
Повторил громче.
– Я тебя искал.
– Да? – пробормотала тень.
Дождь за спиной падал сплошной завесой. Мерцали молнии. Но гром по-прежнему молчал.
– Констанция, – обратился я наконец к темному силуэту на высокой полке, окутанной тенями дождя. – Послушай.
Я назвался.
Молчание.
Я снова заговорил.
О господи, подумал я, она и в самом деле мертва!
Хватит, черт возьми! Выходи! Едва заметный поворот, пожатие плеч – но свершилось. Тень с безличным лицом оживилась – всего лишь быстрей задышала.
