Виктория Платова - Она уже мертва
– Да. Эта тарелка – оттуда. Она самая что ни на есть морская.
Непонятно, шутит Сережа или говорит правду? У корабля не может быть такого смешного имени. Петроградка, где живет Белка, охраняется крейсером «Аврора». Вот подходящее название! В Александровском парке, рядом с метро «Горьковская», стоит памятник миноносцу «Стерегущий» – вот подходящее название! А в «Не тронь меня!» слышатся визгливые нотки, трусость его удел.
– Корабль не может так называться.
– Корабль может называться как угодно, – терпеливо поясняет Сережа. – И «Не тронь меня!» – не самое плохое имя, поверь.
– В чем же его смысл?
– Смысл? Лучше не приближайся – и избежишь неприятностей. Лучше не приближайся – и останешься цел.
Эти простые слова поворачивают всю историю на сто восемьдесят градусов. Визги и крики сменяются спокойной уверенностью в своих силах, и в Белкином воображении расцветает могучее судно со ста пушками, ста мачтами и десятью тысячами парусов. Капитан «Не тронь меня!», конечно же, Сережа: в руках у него – подзорная труба из шкиперской, в петлице – маленький цветок маттиолы. А Белка… Белка еще не решила для себя, в каком образе взойдет на борт «Не тронь меня!». Можно облачиться в кринолины, а можно напялить на себя парусиновую куртку юнги. Последнее выглядит предпочтительнее, ведь корабль-то – военный!
Женщинам на нем не место.
– Я тебе не мешаю, Сережа?
– Нет.
– Тогда я еще посижу.
– Сиди.
Сережа снова углубляется в книги, а Белка – в изучение своего кумира. Взгляд у Белки – цепкий, ни одна подробность Сережиного лица не ускользает от него. Вот крошечный шрам, который делит правую бровь на две части. Вот маленькие черные точки на подбородке, под носом и на высоких скулах – Сережа бреется! Вот ресницы, длинные и прямые, как стрелы. Вот ложбинка между ключицами – в ней лежит монета, и не просто лежит, это – монета-медальон на черном кожаном шнурке. Она такая старая, такая стертая, что разобрать, что же на ней отчеканено, не представляется возможным.
Белка думает о монетах.
Когда они всей семьей ездили на трехдневную экскурсию в город Киев, папа бросил монетку в большой фонтан на центральной площади.
– Затем, чтобы вернуться, – пояснил он. – Тебе же понравился Киев?
Белке очень понравился «Киевский» торт, который они ели в стекляшке на Крещатике, а еще – поездка на фуникулере, а еще – звон колоколов в Лавре. Конечно, Киев – ничего себе!
– Понравился. Да.
– Тогда бросай монетку, чтобы вернуться сюда.
Вернуться ради «Киевского» торта, в то время как у них на Невском есть чудесный магазин восточных сладостей? Ради фуникулера? – но подъем занимает не больше пяти минут! Белка бросает монетку в фонтан только для того, чтобы папа не расстраивался.
Ей все равно – вернется она сюда или нет.
Сережа – совсем другое дело! Вот где пригодилась бы монетка! Белка бросила бы ее на дно ложбинки между ключицами, и это означало бы… Означало бы, что она обязательно вернется к Сереже! Иногда он отрывает глаза от книжки, и застигнутая врасплох Белка тотчас дергает головой. Перемещает взгляд на красные шарики клевера, запутавшиеся в сене. И на проем в стене: из него открывается вид на ту часть сада, которая не видна из шкиперской: веранда, беседка с гамаком и Астой в гамаке; клумба с туберозами, помидорные грядки. А за живой изгородью из лавра и жимолости угадывается море.
– Тебе нравится Аста? – неожиданно для себя спрашивает Белка.
– Нет.
– Почему?
– Потому.
– А… Маш?
– Тебе не кажется, что ты задаешь мне странные вопросы?
– Они же твои сестры. А ты – их брат.
– И?…
– Братья всегда помогают сестрам. Защищают и все такое. На братьев всегда можно положиться. Так говорит мой папа.
– Что ж, твой папа говорит правильные вещи.
– А еще он говорит… – увлекшись, Белка начинает нести отсебятину. – Он говорит, что братья объясняют сестрам непонятные вещи.
– Например? – втягивается в игру Сережа.
– Ну… Заумные книжки…
– У тебя возникли вопросы по «Идиоту»?
Отношения с «Идиотом» не сложились так же, как с МашМишем, Астой и Лазарем. Но их не засунешь на дно чемодана, а «Идиот» отправился туда безропотно; вот если бы с людьми дела обстояли так же просто, как с книгами! С появлением Сережи Белка и думать забыла про несчастного князя Мышкина, – не то что Повелитель кузнечиков.
Сережа помнит всё! Во всяком случае, всё, что связано с Белкой, и осознание этого наполняет ее сердце восторгом.
– Нет. Я имела в виду совсем другие книжки. Твои.
– Ну… В них нет ничего заумного. Это всего лишь учебники. Японская грамматика. Китайская грамматика. Компьютерные справочники. Знаешь, что такое компьютер?
– Э-э…
О компьютерах иногда рассуждают папа и мама: они идут в связке с какими-то карточками, перфорированными лентами, систематизацией и каталогизацией. В Белкином представлении компьютер предстает огромной горой наподобие термитника, с целой вереницей лампочек над входом. Лампочки призывно горят красным светом, и на этот призыв к термитнику со всех сторон стекаются пауки, сползаются змеи. Неизвестно, что происходит с ними там, внутри (скорее всего – систематизация и каталогизация), но термитник они покидают стройными рядами, шеренгами и колоннами.
– Ты и глазом моргнуть не успеешь, как компьютеры все заполонят.
– Пфф!..
Вовсе не компьютеры интересуют Белку, а отношения между братьями и сестрами. За спинами Маш и Асты скрывается она сама, страстно желающая быть защищенной. И не кем-нибудь, а Сережей. За несколько дней, не приложив никаких усилий, он сделался едва ли не главным человеком в ее жизни. Мама и папа не в счет, они и так у Белки в кармане, а вот Сережа… Он то и дело ускользает, прячется за колючей проволокой иероглифов. Если Белка скажет ему: «Я пошла», Повелитель кузнечиков лишь кивнет головой.
Так-то оно так, вот только Сережа иногда сам наведывается к ней в шкиперскую.
Это было всего лишь два раза: один – рано утром, а другой – вечером, почти ночью. В обоих случаях ему понадобились какие-то книги. И если утром он просто вытащил пару томов и тотчас ушел, то вечером остался на подольше.
Белка уже лежала в постели, натянув простыню до подбородка, когда осторожно скрипнула дверь и чья-то тень прошмыгнула к полке. Испугаться она не успела, потому что почти сразу признала Сережу. Его пальцы шарили по корешкам, на ощупь пытаясь найти нужный.
– Ты можешь зажечь фонарь, – громким шепотом сказала Белка.
– Я думал, ты спишь.
– Я не сплю.
– Я только возьму книжки.
Зажигать фонарь Сережа не стал, а с поиском книг справился довольно быстро. И минуты не прошло, как в его руках оказались сразу три: судя по размеру – что-то из коллекции морских атласов и лоций.
– Извини за беспокойство.
– Не за что извиняться! – Белка уже сидела на кровати, подтянув колени к подбородку. – Это же твоя комната. Посиди со мной пять минут.
– Пять минут можно.
Сережа устроился на подоконнике распахнутого в сад окна. Некоторое время они молчали, прислушиваясь к звукам, доносящимся из темноты, самым обычным звукам: треск цикад, отдаленные поскрипывания и постукивания, и даже море, – впервые за все время пребывания в шкиперской Белка услышала его шум. Или это Сережа принес море с собой?
– Тебе здесь не снятся кошмары? – неожиданно спросил он.
– К-кошмары? – Белка даже подпрыгнула в кровати. – Нет.
– Хорошо.
Тема с кошмарами закончилась, не начавшись, заявленные пять минут истекали, почему вдруг Сережа заинтересовался ее снами? Может быть, стоило рассказать ему о коврах, шахматных фигурах, змеях и пустоте, приснившихся совсем недавно? Белка напрочь забыла о них, а вспомнила лишь тогда, когда Сережа произнес «хорошо». Теперь любое упоминание о причудливом змеином гнезде в ковровой лавке будет выглядеть, как желание подольше удержать Сережу.
Любой ценой.
– А кто жил в этой комнате… До тебя?
– Никто, – после небольшой паузы ответил Сережа.
– А книжки?
– Дедовы. Снесли сюда за ненадобностью.
Белка никогда не думала о деде. О нем ей известно лишь то, что он умер много лет назад, еще до ее рождения. И до рождения большинства ее двоюродных братьев и сестер. В гостиной висит его портрет: суровый мужчина чуть постарше Белкиного папы, в фуражке и бушлате с погонами моряка торгового флота, в толстом свитере под горло. Представить его на борту «Не тронь меня!» не составило бы особого труда. Но не в качестве капитана (эта должность навечно закреплена за Сережей) и не в качестве его старшего помощника, а кого-нибудь рангом пониже, кто редко появляется в офицерской кают-компании.
Начальник машинного отделения. Боцман. Лоцман – ведь атласы и лоции появились здесь не зря. Или лоцман не относится к членам команды? – морская иерархия мало знакома Белке.
– А ты когда-нибудь видел его? Деда?
