Спаси мой маленький мир - Татьяна Игоревна Булыгина
Андрея ожидало более чем солидное наследство: он был единственным сыном и единственным внуком, даже какая-то бабушкина квартира на него была отписана.
Из-за денег такой человек вряд ли будет убивать собственную супругу, если только здесь не присутствуют другие мотивы.
Ревность. Александр Петрович хорошо знал, что именно такие скрытные и сдержанные натуры, как Андрей Гербер, способны порой на спонтанные проявления чувств. Что там говорила Лисицина? Супруги Гербер разошлись по комнатам и жили каждый своей жизнью. Итальянских страстей там не было и в помине, они не закатывали скандалы, не били посуду и друг друга тоже не били… Воспитанные люди, чего уж там!
Но какие демоны скрывались за маской полного безразличия у мужа?
Оперативники добывали информацию о личной жизни Андрея Владимировича по крупицам. Они опросили практически всех сотрудников дизайнерского бюро, где работал Андрей, и все в один голос утверждали, что Андрей Владимирович не был дамским угодником от слова «абсолютно». Ему не приходило в голову не то что завести на работе необременительный роман, но и легкий флирт для него был совершенно неприемлем. Он держал себя одинаково ровно и отстраненно как с мужской, так и с женской частью коллектива. На работе ни с кем особо не приятельствовал и уж тем более не откровенничал.
«У него была очень красивая жена, и, кажется, он ее любил» — вот и все, что удалось добиться от секретаря, которая по долгу службы должна была знать все сплетни, но и ей больше нечего было добавить.
Не получилось и найти друзей Андрея. Их просто не было. Точнее, был один школьный друг, но он давно переехал в Питер, и с Андреем они последние несколько лет обменивались формальными поздравлениями на Новый год и дни рождения.
Круг общения Андрея был чрезвычайно мал: жена, родители, коллеги.
Родители Андрея сказать ничего не могли: мать была убита горем, у нее резко поднялось давление, и сейчас она находилась в стационаре. Отец держался внешне достаточно спокойно, но отвечал односложно и максимально сдержанно. Ну, а что еще можно ожидать от бывшего директора крупнейшего машиностроительного завода Екатеринбурга, тогда еще Свердловска?
С сыном они были фантастически похожи. Оба высокие, худые, с большими голубыми глазами, вот только взгляд Владимира Ивановича Коровина был гораздо жестче и пронзительней.
Бобырев крутил карандаш и вспоминал.
Владимир Иванович разговаривал негромко и спокойно, этот человек привык, что, когда говорит он, остальные молчат и слушают.
Да, их невестка была очень красивой женщиной, но вот что-то не заладилось в последнее время. Но лезть в личную жизнь сына было недопустимо — не дети, сами разберутся.
Невестка сначала им не очень понравилась, она, знаете ли, совсем из простой семьи, отец — мастер на заводе, мама Вероники — парикмахер. Андрей мог жениться на девушке их круга, у Владимира Ивановича несколько влиятельных приятелей на тот момент как раз имели дочерей на выданье.
Но случилась любовь. Что ж, они с супругой поняли, потому что сами женились исключительно по любви.
— Мы с женой шутили, что эта наша родовая программа, семейный сценарий, так сказать… Когда мы с супругой познакомились и решили пожениться, то мои родители были против. Тем не менее мы настояли на своем и вот счастливы более сорока лет. Поэтому решили не препятствовать Андрею.
— Андрей решил взять фамилию жены? — осторожно спросил Александр Петрович.
Владимир Иванович нахмурился:
— Я узнал об этом гораздо позже, Андрей долго скрывал это от меня. Вероника не захотела брать фамилию Коровина, и ее можно понять, но сын… — Владимир Иванович недовольно скривился. — Он решил, что фамилия Гербер ему больше подходит. Мы с супругой решили не устраивать скандала. Если быть совсем точным, это супруга меня уговорила не муссировать эту тему. Моя жена очень любит сына и во всем идет ему навстречу, «лишь бы наш мальчик был счастлив», так она говорит.
Владимир Иванович откинулся на высокую спинку стула и внезапно мягко улыбнулся.
Они сидели в маленьком ресторане неподалеку от дома Коровиных, и разговор складывался достаточно непринужденно.
— А потом, знаете, мы не то чтобы полюбили, но определенно зауважали Веронику. Она была чрезвычайно умна, обладала житейской практичностью и деловой хваткой, не строила из себя кисейную барышню, и мы с супругой решили, что, наверное, именно такая жена и нужна нашему романтику. Совершенно земной и здравый человек, без иллюзий и фантазий. И вот что получилось. — Голос Коровина дрогнул.
Но существовал еще один участник всей этой любовной истории.
Алина Станиславовна Шестова, со слов Натальи Лисициной, несколько лет состояла в любовной связи с Андреем Гербером, причем Вероника знала об этом и никоим образом не препятствовала их отношениям. Почему? Ей было абсолютно все равно, мужа своего она разлюбила и поэтому не ревновала.
Но какие чувства испытывал Андрей Гербер? Он, совершенно не склонный к изменам, уже несколько лет встречается с близкой подругой своей жены?
Что это за связь? Внезапная влюбленность в подругу жены, глубокая привязанность, страсть, наконец?
Или он замутил эти отношения в отместку жене?
Значит, у Вероники была своя личная жизнь, и муж об этом знал?
Что мы можем знать о тех демонах, которые живут так глубоко внутри нас и о которых мы порой и не подозреваем? А когда эти демоны внезапно вырываются из глубин нашей души, что эти демоны способны сотворить даже с самым разумным человеком, на какие поступки толкнуть измученную ревностью душу? А вдруг в тот самый вечер, когда собрались вместе участники любовного треугольника, у Андрея случился психологический срыв и он решился на непоправимое?
Но нужны доказательства, а вот их как раз и нет.
— Давай, давай, соображай, вспоминай все по минутам, включи свою профессиональную память. — Люба говорила быстро и настойчиво. — Вспомни все, что касалось Вероники, о чем лично ты с ней говорила, не все вы, а именно ты. — Любаша поерзала на узком кухонном диванчике и строго посмотрела на Аню поверх хрупких дорогих очков.
— Любаша, ну о чем я могла говорить с ней, я ее увидела впервые за двадцать лет, естественно, что личных тем мы не касались, а вспоминали школу, одноклассников: кто кого видел, кто и как устроился, много говорили о работе. Единственный момент, когда мы с Верой были наедине, — это несколько
