За грехи отцов - Анна Викторовна Томенчук
– Значит, у нас есть план. Я могу пойти работать?
Аксель отключился, не ответив. Его мучило ощущение, что он что-то упускает. Мерзкое ощущение, сопровождавшее каждое расследование, даже самое захудалое. Как бы глубоко ты ни погружался в процесс, как бы внимателен ни был, иногда надо подняться над всеми уликами и посмотреть на картину сверху. Черт побери. Ему не хватало крючка. Прошло два дня.
Всего два дня.
Целых два дня.
Собрав волосы в хвост, детектив выключил ненавистный телефон, спрятал его во внутренний карман куртки и пошел за стажером, который стоял у входа в кабинет директора, как провинившийся школьник. Он, кажется, даже ссутулился.
– Что, не любишь учебные заведения? – беззлобно спросил Грин, поравнявшись со стажером.
– Не люблю кабинеты директоров.
С этими словами Дженкинс поднял руку, постучал в дверь и, дождавшись разрешения, вошел.
Как и следовало ожидать, директором высшей школы или академии балета и, судя по всему, всех ее уровней, являлась балерина. Грин мельком видел интервью с ней. Она окончила академию Вахтангова в Петербурге. Ей прочили блестящую карьеру на российской и мировой балетной сцене, но Мирел Морулис выбрала другой путь. Она вернулась в Треверберг. Сначала основала балетный класс, а потом влилась в педагогический состав местной школы балета.
Женщина подняла на гостей глаза. Волосы тщательно собраны в пучок, шея длинная. Осанка великолепная. Ей было далеко за шестьдесят, но от нее веяло таким магнетизмом, что на мгновение Грин потерял дар речи. Дженкинс, вероятно, тоже. Он остановился около двери и не стал проходить в кабинет.
– Полиция, – констатировала Морулис. – Не могу сказать, что рада видеть вас и вашего сотрудника, детектив Грин. Вы никогда не приходите, чтобы сказать что-то хорошее.
– Однажды Господь смилостивился, и я получил возможность сказать матери, что ее ребенок жив, – осторожно проговорил Грин. – Но, к сожалению, не в этот раз. Мы нашли тело одной из ваших учениц, Лоран Лоурден. Меня назначили руководителем следствия. Дженкинс наш стажер, он студент полицейской академии, криминалист. И нам нужна ваша помощь.
– Располагайтесь, офицеры, – без улыбки сказала директор. Шаль изящно соскользнула с ее плеча, задержавшись на сгибе локтя. – Честно говоря, когда мне позвонили, я подумала, что речь пойдет о другой девочке.
– Были и другие? – спросил Тим, за что получил строгий взгляд от Грина.
– Это балет, молодой человек. Здесь всякое бывает. Но это к делу не относится. Что вы хотите знать о Лоран?
– Мне нужен ключ от ее шкафчика в раздевалке, – сказал Грин. – Дженкинс, поговорите с подругами Лоран. А мы с директором пройдемся по школе.
Стажер вскочил, судя по всему, обрадованный возможностью уйти из кабинета.
– Могу идти?
– Да.
Директор проводила его прохладным взглядом золотисто-карих глаз. Когда за ним закрылась дверь, она посмотрела на Грина. Выражение ее лица изменилось, будто она сняла одну из масок. В линии плеч появился легкий намек на усталую сутулость.
– У Лоран не было подруг. Балерины редко дружат. Они могут заниматься вместе, вместе отдыхать, даже спать друг с другом. Но они не дружат. Мы готовили Лоран к выпускному спектаклю. Она должна была танцевать главную партию. Эта информация просочилась в ряды учеников. Вы думаете, ее поэтому могли убить?
Грин покачал головой.
– Нет. Не думаю. Обстоятельства убийства наталкивают на совершенно другие мысли. Но спасибо. Обычно руководители подобных заведений скрывают все сложности до последнего и мешают расследованию.
– Мне нечего скрывать. Это балет. Стеклянная мука в пудре, битое стекло и гвозди в пуантах, подрезанные ленты, измазанная в масле пачка – это лишь маленький список того, с чем нам приходится сталкиваться. Балет жесток и прекрасен, как сама жизнь. Вы хотели посмотреть раздевалку. Зачем?
– Лоран вела дневник. Дома его нет. Я думаю, у нее здесь тайник.
Директор с пониманием кивнула и поднялась с места.
– Пойдемте. Балерины считают это место истинным домом. Они проводят здесь по десять-пятнадцать часов каждый день. У них один выходной в неделю. А выходным мы называем день, когда балетный класс идет три часа, а не шесть. Вполне возможно, что важные вещи, которые хочется сохранить, она принесла сюда.
– Давно вы знаете Лоран?
– С четырех лет, как и всех здесь. В три-четыре года девочку приводят в балетный класс. Большинство отсеиваются. Но те, кто доживает до десяти, поступают в училище, кто идет дальше вместе с нами, навсегда в моем сердце. Вы любите математику, детектив?
– Ну, допустим, – улыбнулся Аксель, поднимаясь со своего места и открывая дверь перед директрисой. Женщина благодарно кивнула и вышла из кабинета, ничуть не растеряв свою стать. Она была ниже на голову, несмотря на туфли на высоком каблуке. Наверное, она восхитительно смотрелась на сцене.
– Из ста девочек и мальчиков, кто переступает порог балетного класса в три-четыре года, до выпуска из училища доходит восемь. Из них только двое выпускаются из академии.
– Откуда тогда такая бешеная конкуренция?
– Балерина танцует десять лет. А примы может быть только две. Группы в училище обычно двадцать-тридцать человек. В высшей школе – пятнадцать. К нам приезжают учиться из других городов. У нас хорошая балетная школа. Есть преподаватели даже из Петербурга.
– Балет – это призвание?
Морулис остановилась и посмотрела ему в глаза.
– А служение в полиции?
– Это работа.
– Ой ли? Я вижу по вашим глазам, что вы выбрали эту профессию для себя не от безнадежности. Вы не отделяете себя как детектива от себя как мужчины и человека. Профессия детектива определяет вас, вы дышите ею. Разве справедливо называть ее просто работой?
Аксель не нашелся с ответом, и директриса тонко улыбнулась.
– Мы пришли, детектив. Вот раздевалка. Девочки, оставьте нас, пожалуйста, – кивнула она тараторящим балеринам, которые, судя по всему, вышли из душа. Аксель почувствовал, как несколько пар юных глаз впились в его лицо и тело, но даже не улыбнулся, все еще переваривая произнесенные Морулис слова. – Вот шкафчик Лоран. А вот ключи.
Грин посмотрел на коробку со стеклянной крышкой, прибитую к стене.
– Доступ у каждого?
– У нас есть камера, она направлена на ключи, – спокойно ответила директор. – Вас оставить – или мне лучше побыть рядом?
– Для изъятия вещдоков, если я их найду, нужны понятые. Останьтесь и позовите кого-то еще.
Грин достал нужный ключ из коробки, открыл шкафчик и осмотрел содержимое. Победной улыбки он не сдержал. Он уже видел стопку тетрадок, засунутых под сменную одежду и пуанты.
– Ребекка, зайди, я знаю, что ты подслушиваешь.
Дверь скрипнула, пропуская одну из девушек, только что покинувших раздевалку. Аксель посмотрел на нее и молча надел латексные перчатки.
– Я забираю это, – сказал он,
