Искупление - Дэвид Балдаччи

— Рассказывайте, что было дальше, — поторопила Ланкастер от греха подальше.

Старушка отвела укоризненный взгляд от Декера и сказала:

— Я видела, как Сьюзан вылезла из заведенной машины и пошла в дом. Обратно появилась с большущим старым чемоданом — такой, на колесиках. Открыла багажник, кое-как упихала его внутрь. Затем багажник с грехом пополам захлопнула и села за руль.

— Что на ней было? — спросил Декер.

— Во что одета? Длинный плащ и шляпа. Это все, что мне удалось разглядеть.

— А вы уверены, что это была она? — задал вопрос Декер.

— Ну а как же! Я Сьюзан знаю. Высокая такая, худая, светловолосая.

Ланкастер кивнула.

— А потом она уехала?

— Совершенно верно, уехала. О своем отъезде или куда собирается, мне не сказала. Но, должно быть, уехала не на день-два. Чемодан-то был большущий.

Ланкастер посмотрела на Декера, который снова прищурился в окно.

— Ричардс, должно быть, очень торопилась уехать. Даже не вынула почту. Я проверял.

— Так, значит, она в бегах? — спросила заинтригованно Бэйтс. — Как у нас это называлось, смазала лыжи. Прямо как в «Беглеце»[14]. Мне этот сериал очень нравился. Теперь таких не снимают. — Ее сморщенное личико мечтательно погрустнело. — Больше всего я там была влюблена в Дэвида Дженсена. Уж такой был красавчик, такой сердцеед! А теперь вот мертв. Всех, решительно всех, кого я любила на экране, больше нет среди живых.

Ланкастер посмотрела на Декера, который снова с прищуром глядел в окно.

— Ричардс, должно быть, уезжала в спешке. Не отменила доставку почты и газет. Я проверял.

— Ну, причины ее отъезда нам точно неизвестны, — сказала Ланкастер.

— Если б того человека убила Сьюзан, она бы наверняка дала деру, — рассудила Бэйтс. — Я б на ее месте обязательно так поступила.

— Вы там еще кого-нибудь видели прошлым вечером?

Выцветшие глазки за стеклами очков снова уперлись в него.

— Нет. Знала б, так, наверное, сказала б.

— Вообще ничего подозрительного, необычного? — допытывался Декер.

— Да что он ко мне привязался! Нет, если не знать, что кто-то затем усвистит в бега.

От старушки Декер с Ланкастер через улицу двинулись к дому Сьюзан Ричардс, где уже осматривались прибывшие криминалисты.

Декер поднял глаза и посмотрел на небо в бурых неподвижных тучах.

Ланкастер проследила за его взглядом.

— Странная погода для этого времени года. Было тепло и влажно, прошлой ночью на небе ни облачка. А сейчас собирается гроза, и температура падает на десять градусов.

Декер рассеянно кивнул.

— В розыск объявили?

— Само собой. Пока ничего. Пробили также ее кредитные карты и телефон. Правонарушений нет, а она, должно быть, отключила свой мобильный.

— Кто-нибудь наверняка засечет ее машину. Или услышит.

— По-твоему, все это подтверждает ее виновность по Мерилу Хокинсу?

— Ты проверила заднюю дверь «Резиденс Инн»?

— Не менялась со времени твоего обитания. Все так же на соплях. И никакого видеонаблюдения. Итак, Ричардс отомстила Хокинсу?

— Не знаю.

— Если она невиновна, зачем убегать?

— Ответ такой же.

— Тогда как мы их получим?

— Нам нужно больше разузнать о Хокинсе.

— Что, например?

— Все.

— То, что было после его убийства?

— Нет, до.

— Чем это нам поможет?

— Если Ричардсов и Дэвида Каца убивал не он, то должна была быть какая-то причина, по которой истинный убийца выбрал его, чтобы подвести под обвинение. Эти причины могли бы открыться при взгляде на то, чем он занимался до тех убийств.

Они направились к своим машинам. На подходе к ним Декер повернулся к своей старой напарнице.

— В «Американ Гриле» я видел Эрла.

Вид у Мэри был удивленный. Машинальным движением она сунула в рот жвачку.

— Да? Он был один?

— Нет.

Она молча кивнула.

— Ты с ним разговаривал?

— Он подошел. Мы… поговорили о разном.

— Тонкости никогда не были твоей сильной стороной, Декер. И хотя у тебя каменное лицо, когда речь идет о полицейских делах, но, когда речь заходит о личном, у тебя на морде все написано. Он рассказывал тебе о нас.

Декер смущенно посмотрел, и в эту секунду поднялся ветер.

— Может, по пивку? — спросила она.

Он кивнул.

* * *

Следом за ней он зашел в бар под названием «Пена». После смерти своей семьи Декер бывал здесь так часто, что хозяин заведения маркером написал его имя на барном стуле, где он всегда сидел.

В заведении было довольно людно, так как здесь можно было и выпить, и поесть. На заднем плане играла музыка, а выстроенные вдоль одной из стен игровые автоматы вторили ей своим звоном и морганием огоньков. Из смежного зальца доносился стук бильярда; здесь посетители со смаком гоняли шары, попутно заказывая напитки и закусон.

Наши детективы сидели за высоким пристенным столиком. Декер заказал себе пиво, а Ланкастер — джин-тоник.

— Ты вообще доволен своим решением служить в Бюро? — спросила Ланкастер.

— Бюро как бюро, — нехотя ответил Декер. — Я не думал, что мы пришли сюда ради разговора обо мне.

Ланкастер сделала глоток и захватила из миски орешков.

— Жизнь сложная штука. По крайней мере моя.

— Каким боком она выходит к разводу? Я думал, вы с Эрлом друг другу дороги.

— Дороги, Декер. Суть реально не в этом.

— А в чем тогда?

— Ну, во-первых, чего люди хотят от жизни.

— Что ты хочешь такого, что в пику тому, чего хочет Эрл?

— Я хочу продолжать работать в органах правопорядка.

— А Эрл что, против?

— Это тяжело для него, Декер. Тяжело и для Сэнди. Я понимаю это. Но все, чего я когда-либо хотела от жизни, это быть копом. Я всю свою взрослую жизнь положила, чтобы этого добиться и держаться за это. Не могу я вот так взять и бросить это, при всей своей любви к кому бы то ни было.

— То есть вопрос стоит «или — или»?

— Для Эрла, очевидно, да. Но я его не виню. Ты же помнишь, когда те выродки оставили в нашем доме манекены, одетые так, будто их убили два года назад? Это тогда напугало нас всех до чертиков, но Эрл переживал особенно тяжело. Он неудержимо говорил об этом, повторял из раза в раз: «А что, если б это было на самом деле?» После этого между нами все изменилось. И ничего уже не было так, как прежде.

— А Сэнди? Эрл сказал, что ему отводится опеки больше, чем тебе.

— Ну а как иначе, при моей работе? И для Сэнди это было бы слишком тяжело. Я не могу подвергнуть ее такому испытанию.

— Она твоя дочь.

— Эрла тоже. И у нее есть особые потребности. Его работа гораздо